Боевой 1918 год

– Как тебе сказать… русские своих не бросают.

– А он что – свой?

Я задумчиво почесал ухо:

– Пока – да. А там, разберемся…

Студент, какое-то время молча переваривал информацию, но потом, видно смирившись, спросил о другом:

– А куда мы пойдем?

– Обратно, в Иванинск.

Сергей, аж подпрыгнул:

– Как в Иванинск?

– Это то место, где нас точно искать не будут.

Вопрос, куда направить стопы, я уже продумал. И мысль насчет города, мне понравилась больше всего. Если б мы были местными, нас бы, разумеется, искали в первую очередь там. Но мы все пришлые. Значит, беглецов, которые по логике, должны стремиться как можно быстрее уйти с вражеской территории, будут искать в степи и в ближайших населенных пунктах. Никому не придёт в голову, что мы здесь можем остаться. Только нужно поспешать.

Быстренько соорудив из двух винтовок и шинели сидячие носилки, мы взгромоздили на них раненого и распихав необходимое барахло по карманам (наган при этом я сунул за пазуху, остро сожалея о недостатке патронов) двинули в сторону окраин. По пути, я просвещал и инструктировал Бурцева:

– Смотри студент. У нас есть около сорока минут, прежде чем хватятся расстрельную команду.

– Почему сорока?

– Потому что минут двадцать назад мы их положили. Вот и считай. Должны были хлопнуть нас. Потом закопать. Потом вернуться. Это где-то час. Если повезет, то может и дольше не хватятся. Вдруг там у телеги колесо отвалилось или еще какая напасть произошла? Но, рассчитывать будем все-таки на час. Что касается тебя – в отличие от нас, ты тут раньше ходил по городу, поэтому соображай, где на ближней окраине есть какие-нибудь заброшенные дома или сараи. Или еще что-то в этом роде. Только чтобы собак не было.

Несколько минут шли молча, а потом Серега, запалено дыша, ответил:

– Даже и не знаю… есть сгоревший каретный двор. Рядом никто не живет. Но он совсем недалеко от тюрьмы…

– Недалеко это хорошо. Кстати, насколько недалеко?

Бурцев пропыхтел:

– Уф – уф… если через переулок, то минут пять ходьбы.

– А крыша там есть, или все сгорело?

Вместо ответа Студент взмолился:

– Товарищ Чур, давайте немного передохнем, а то у меня уже пальцы сами разжимаются…

Остановились. Усадили раненого и пока я, из винтовочных ремней, делал петли для облегчения переноски, Серега пояснил:

– Там сам двор сгорел. Но несколько сарайчиков остались целыми. Только они совсем пустые. Даже сена нет.

Снова берясь за приклады винтовок и поднимая носилки, прокомментировал:

– Ничего. Зато у нас шинели есть. Этого хватит. А сейчас береги дыхание и добавь скорости. Время поджимает. Скоро уже совсем темно будет…

Так и топали по дороге, готовясь при малейших признаках появления людей, нырнуть в кусты. Они хоть и голые, но в быстро сгущающейся темноте будут хорошим прикрытием. Студент сопел и пыхтел, а я, к своему удивлению, вообще не чувствовал никакой усталости. Блин! Неужели подарочки Сатихаарли постепенно начали работать? Она ведь обещала, что что-то включится почти сразу. Вот, видно и включилось. Но Бурцев, с каждым шагом кряхтел столь надрывно, что я не выдержал. Всучил ему винтовки с шинелью, а горца посадил себе на закорки. После чего, наша скорость заметно возросла и довольно скоро, уже в полной темноте достигли вожделенного каретного двора. На дороге, пришлось прятаться от людей всего один раз. Это была какая-то бричка, следовавшая в город.

В самом Иванинске там да. Там раза три приходилось быстренько скидывать абрека со спины и делать вид, что мы просто общаемся. Благо, на одной ноге он стоял твердо. Но, честно говоря, в сгущающихся сумерках к нам никто и не приглядывался. Только одна припозднившаяся барышня шарахнулась в сторону и перешла на другую обочину, когда я куражливо запел:

– Бывали дни веселые, гулял я молодец…

Студент, при этом, чуть наше барахло не выронил и запричитал шепотом:

– Чур, тише! Вы что!

На что я, громко и пьяно возразил:

– А мне скрывать нечего! Пусть все слышат! Я честный человек! А любому, кто в ентом сумлевается, рожу начищу!

Зато, идущая навстречу парочка, после моих воплей, шустро нырнула в какой-то переулок и мне не пришлось лишний раз скидывать ношу со спины. Увидев это, очкарик понял суть маневра и уже не возражал, перестав трястись на каждом шаге.

Ну а потом, как я и говорил, мы достигли вожделенных сарайчиков. Выбрали в котором поменьше щелей (это уже, практически на ощупь) и стали устраиваться. Погрызли сухарей, сожалея об отсутствии воды. Заодно, наконец, познакомились с бандитом. Оказалось, что кличут его Магомед Чендиев. Тридцати двух лет от роду. Спустился с гор за солью вот его и замели. Ну, это я так шучу. На самом деле, Чендиев сотоварищи, занимались скотокрадством. Так сказать – семейным бизнесом. Благороднейшее занятие. Героическое. Ну, это у них так считается… А Мага, после удачного дела откололся от коллектива и сдуру, пытался взять на гоп-стоп представителя союзного командования. Какого-то французского подполковника, которого бес знает зачем занесло в эти края. Абрек с приятелем были потрясены блеском и шикарным покроем незнакомой формы. А также, малым количеством охраны. Это их и подвело. Приятеля завалили на месте, ну а Чендиева взяли живым.

Прослушав незамысловатую историю горного витязя, без тигровой шкуры, я про себя похихикал, а потом принял волевое решение:

– Ну что друзья. Утро вечера мудренее. Попробуем поспать, а завтра нас ждут великие дела.

Бурцев, какое-то время крепился, но все-таки не выдержал:

– Какие дела?

– Вот, завтра и узнаешь. Спи.

Глава 4

Ночь прошла нормально, и мы почти не замерзли. Вернее, я совсем не замерз, а попутчики грелись под двумя шинелями. Пока они сопели, я обдумывал дальнейшие планы и свои вчерашние поступки. Те, что совершал после уничтожения расстрельной команды. Даже не поступки, а состояние. Я ведь себя начал вести как на вражеской территории с хорошо развитой инфраструктурой и прекрасно подготовленными спецслужбами. То есть, ожидал введения, чего-то наподобие планов "антитеррор" и "перехват". И только позже до меня дошло насколько я туплю. Какой нафиг "перехват"? Максимум, что могут сделать, это послать посыльных (или телеграфировать, если там вообще есть телеграф) в ближайшие населенные пункты, с сообщением о сбежавших. Междугородняя телефонная связь тут отсутствует в принципе. Не изобрели еще. Ну и казачков припахать, чтобы ночью, в степи, посмотрели нет ли где отблесков костра. При этом, надо учесть, что ночью патрули не ходят (чтобы лошадям и себе ноги не переломать) а сидят в секретах.

Смотрим дальше – фото наши, никто, разумеется, не делал. Значит, искать будут по особым приметам и по словесному портрету. Не знаю, применяют ли сейчас словесные портреты, но даже если и применяют, то сомневаюсь, что полиция в этом хорошо разбирается. Вывод – достаточно сменить одежду, и мы просто растворимся. Это, конечно, если не попадем под проверку документов. Но, тут уж, как карты лягут…

Ладно. Пора вставать, дел на сегодня намечено много. Пихнул укрывшегося с головой студента и тот, сонно моргая, вынырнул из-под шинели.

– А? Что?

– Подъем, арестант.

– Да-да, конечно.

Бурцев начал вставать, но, мазнув по мне взглядом, вдруг застыл и тыкая в мою сторону дрожащим пальцем, ошарашенно спросил:

– Товарищ Чур, что это с вами?

Вот интересно. Пока в камере сидели, величал исключительно господином. А стоило на свободу вырваться, как я превратился в товарища. Но, судя по круглым глазам Сереги, он явно, не прилипшую козявку у меня на щеке увидел. Поэтому, оглаживая лицо пальцами (вдруг все-таки козявка), уточнил:

– А что со мной?

– Я думал мне вчера показалось. А сегодня стало еще больше заметно… У вас борода сильно темнеть начала и морщин почти не видно!

Опаньки! Работает! Работает подарочек Сатихаарли! Не зря, изнутри, как будто шарик воздушный надулся. Легкость во всем теле и постоянно двигаться хочется! А теперь, это и на внешности сказывается! Проведя рукой по начавшей обрастать голове, нащупал щетину там, где уже лет десять была гладенькая кожа, окончательно уверившись в своих предположениях. Что же. Значит, голову больше брить не стану, зато надо со временем, опять заводить расческу. Но студент ждет ответа, поэтому с деланым равнодушием пожав плечами, просветил:

– Это все экология.

– Какая экология?

– Хорошая. Очень хорошая. Не отравленная гербицидами и пестицидами.

Судя во виду, Бурцев ничего не понял, но напор не сбавил:

– А глаза?

– Блин! С глазами то, что не так?

– Они у вас были темными, а стали светлыми.

Хм… глаза у меня всю жизнь карие. Значит и их изменения коснулись… Но, эту дискуссию пора прекращать:

– Цвет глаз у меня от настроения зависит. И от состояния души.

– А разве так бывает?