Боевой амулет

Положив трубку на рычажки, Верещагин распутал свившийся змеей шнур, аккуратно разгладил смятую под аппаратом салфетку с ручной вышивкой, после чего сообщил:

– Юля идет на поправку.

Стоявшая рядом женщина повернулась лицом к иконе, висевшей в красном углу комнаты. Глядя на суровый лик Вседержителя, она размашисто перекрестилась:

– Услышал Бог мои молитвы… А о Жорике весточки нет?

Верещагин без слов отошел к окну. Он немного поколебался, прежде чем отрицательно покачать головой.

– Нет, тетя Вера. Георгий в госпиталь не приезжал.

Женщина горестно вздохнула:

– Вот напасть-то какая. Но ничего. Теперь я за Жорика молиться буду. Авось все образуется. – Подумав, она добавила: – Если найдется и Юльку замуж возьмет, я обязательно им хозяйство свое отпишу. Мне это добро ни к чему. А им здесь хорошо будет. Дом ведь справный еще. К нему только руки приложить надо. Еще лет сто простоит. Отец-то мой, царство ему небесное, на совесть строил.

Последние слова она произнесла, стоя у двери. Неугомонная хозяйка торопилась заняться обыденными делами. Верещагин же, напротив, после разговора почувствовал себя опустошенным. Теперь он не знал, что предпринять, в каком направлении вести поиск.

«Может, действительно, в ментуру податься? Пускай они пошерстят в округе. Должен же Плескачев где-то засветиться. Не может человек без следа раствориться», – размышлял капитан, вышагивая по комнате.

Время, отпущенное командиром полка, истекало. Верещагину предстояло вернуться в часть, так ничего и не узнав о пропавшем сержанте. Такой вариант равнялся поражению. Капитан же проигрывать не привык. Незаметно для себя Верещагин опустошил пачку сигарет. Когда его пальцы нырнули в карман, то вместо привычного плотного бумажного цилиндрика он выудил лишь несколько крошек табака, прилипших к стенкам пачки.

Стряхнув табачную пыль, он еще раз измерил комнату шагами. Вспомнив, что неподалеку есть киоск, Верещагин накинул на плечи куртку, прошелся через двор и, предупредив хозяйку о своей отлучке, вышел на улицу.

До киоска он шел не спеша, стараясь дышать полной грудью. Пустынная улица была прекрасным местом для раздумий. Но мысли, теснившиеся в голове капитана, были какими-то скомканными. Он словно пытался разгадать ребус, в котором отсутствовал ключевой элемент.

Остановившись возле киоска, расположенного в конце улицы, Верещагин осмотрел пестрые ряды сигаретных пачек, выставленных, словно гренадеры на плацу перед парадом. Он пестроты рябило в глазах. В амбразуру окошка за капитаном внимательно наблюдали синие глаза продавщицы.

Нагнувшись, Верещагин попросил:

– Мне, пожалуйста, пачку «ЛД».

Киоскерша томным голосом примадонны уточнила:

– Вам какого? Легкого или обычного?

Было заметно, что девушка отчаянно скучает в своем жестяном скворечнике. Покупатели вниманием ее не баловали, и появление бравого офицера хоть как-то скрашивало томительное одиночество конопатой торговки.

Выкладывая деньги, Верещагин усмехнулся:

– Обычного.

Положив пачку и прикрыв ее сверху мелочью сдачи, киоскерша придвинулась к проему. Теперь можно было отчетливо видеть ее расцвеченное веснушками личико, на котором сияли васильковые глаза.

Кокетливо стрельнув этими васильковыми глазками, девушка презрительно фыркнула:

– Ничего не понимаю. Офицеры курят всякую фигню, а солдатики смолят «Парламент». Неужели в нашей армии сержанты получают больше, чем офицеры? Я читала, что так бывает у американцев. Там сержантам платят больше, чем некоторым офицерам.

Пряча сигареты в карман, Верещагин одарил болтушку широкой улыбкой:

– Так то же у американцев. Они, милая, с другой стороны земного шарика живут. Вот поэтому у них все по-другому.

Капитан повернулся, сделал шаг вперед, намереваясь так же неспешно, но уже с сигаретой в зубах, проделать обратный путь. Но неожиданно слова киоскерши взорвались в мозгу Верещагина точно порох. Он резко развернулся. Стараясь не испугать девушку и проверить догадку, капитан заглянул в проем.

– Что-то еще хотите купить? – обрадовавшись возвращению симпатичного клиента, расцвела конопатая продавщица.

Стараясь скрыть волнение, капитан предложил:

– А давай, синеглазка, за мой счет по баночке пепси выпьем. Жарко сегодня.

Польщенная оказанным вниманием, хозяйка «комка» решила немного покапризничать. Женская интуиция подсказывала девушке, что статный офицер не просто так изменил свое решение. Что в его голове зародились какие-то планы относительно ее персоны.

Томно закатив глаза, она проворковала:

– Я больше спрайт люблю.

Щедрый покупатель артачиться не стал:

– Хорошее топливо. Можно и по спрайту.

Девушка, излучая чувственность и желание продолжить знакомство, достала и сама открыла две зеленые банки с бесцветной, насыщенной газом жидкостью. Приняв напиток, Верещагин сделал глоток. Поморщившись, он поставил жестяную банку на деревянный выступ перед окошком.

– Тебя как звать, синеглазка?

Тихо икнув, продавщица прикрыла курносый нос ладошкой:

– Анжела… – Сочтя, что в сокращенном варианте ее имя звучит не так аристократично и изысканно, она быстро поправилась: – Анжелика.

Верещагин адресовал барышне с таким вычурным именем самую любезную улыбку, какую только мог изобразить.

– Красивое имя. Как у французской маркизы.

Комплимент вызвал совершенно обратную реакцию. Конопатое личико продавщицы сморщилось, словно печеное яблоко, а в голосе прорезались горькие нотки:

– Ага… маркиза. Сижу в этом гребаном «комке», словно сова в дупле. От булдосни отбиваюсь. Тут ведь только одни пьянтосы обитают. Ползают за бухлом и чипсами под закусь. А так, нормальных людей днем с огнем не видать. Вот заглянул солдатик. «Парламент» купил. Симпатичный такой парнишка. Волосы русые. В чистенькой форме, побритый. И пахло от него, между прочим, приятно, – как весьма важный факт, свидетельствующий в пользу мужчины, добавила киоскерша. – Так что вы думаете? Пошел к остановке, а там его менты и повязали…

На мгновение Верещагин опешил. Он никогда не верил, что миром правит случай. Но жизнь, а особенно жизнь боевого офицера, часто убеждала его в истинности этой догмы. Может быть, в этом заключалась какая-то высшая закономерность, не подвластная пониманию человеческого разума. Но случай слишком часто объединял разрозненные события в единый поток, который подхватывает человека и несет в неизвестном направлении навстречу судьбе. Древние называли это роком.

Быстро придя в себя, Верещагин деликатно поинтересовался: