Боевой гимн

Снаружи раздался выстрел. Подавив приступ страха, Григорий вышел из все еще распахнутой двери и бросил взгляд на ворота лагеря. Отряд бантагов ворвался внутрь. Никто и не смотрел в сторону диспетчерской. Похоже, во всей этой суматохе звук его выстрела остался неуслышанным.

— Будьте наготове, — предупредил чинов Григорий и кинулся обратно к складу. Его плащ все еще продолжал дымиться.

— Бегите, черт побери! — орал Ганс. — Бегите!

Люди беспорядочно выскакивали из бараков и неслись ко входу на фабрику. Сердце Ганса сжалось от страха. Его жены нигде не было видно. Вдруг он заметил Кетсвану, рядом с которым, держа на руках Эндрю, бежала Менда, а перед ними как на крыльях летела Тамира Они промчались мимо Ганса, и в этот момент раздался залп. Несколько человек повалились на землю.

— Где бантаги? — спросил Ганс у подошедшего к нему Кетсваны.

— У ворот!

«Не позже чем через минуту они будут здесь», — прикинул Ганс. Река людей продолжала вливаться в ворота литейного цеха. Еще тридцать секунд. Ганс начал медленно отсчитывать время.

Он досчитал до тридцати, однако на открытом пространстве между фабрикой и бараками находились еще сотни две людей, многие из которых бежали зигзагом, пытаясь увернуться от свистевших в воздухе пуль.

— Закрывай!

Кетсвана и его люди налегли на створки ворот. Остававшиеся снаружи люди отчаянно закричали и, не обращая больше внимания на бантагские пули, кинулись к входу в здание.

— Да закрывайте же! — взревел Ганс. Он ненавидел себя за то, что этими словами обрекал на верную смерть многих людей, однако нельзя было допустить у входа давку: им не удалось бы закрыть ворота, и бантаги легко ворвались бы на фабрику.

Ворота уже почти сомкнулись, и последние счастливцы пропихивались в узкую щель между створками. На глазах Ганса какая-то женщина намертво застряла, придавленная тяжелой створкой. Он подскочил к ней и втащил в цех. Завыв, она бросилась обратно к воротам, за которыми, видимо, остался кто-то из ее близких, но Ганс удержал ее. Находившиеся снаружи несчастные просовывали в уменьшившуюся до тонкой полоски щель свои руки, и люди Кетсваны выпихивали их обратно. Не в силах больше видеть этого, Ганс отвернулся, по-прежнему удерживая женщину, вырывавшуюся из его рук. Раздавались ружейные выстрелы. В отверстие между створками влетела пуля, и один из рабочих с воплем осел на пол. Ганс слышал, как бантагские пули зацокали по железным воротам, а вскоре воины орды замолотили по створкам тяжелыми прикладами своих ружей.

Ворота закрылись, и внешний шум приутих.

— Заклинивай! — проорал Кетсвана, и его помощники приволокли длинный рельс и загнали его под ворота. Шестеро человек, тащивших груженную железной рудой вагонетку, протолкались сквозь скопище людей. Еще дюжина рабочих опрокинули вагонетку, забаррикадировав ворота изнутри. Бантаги продолжали осыпать фабрику пулями, но толстые дубовые доски, обитые железом, выдерживали этот обстрел.

Ганс обвел взглядом помещение цеха. Рядом с восьмой плавильней разгорелась схватка. Раздался ружейный выстрел, и вслед за ним толпа рабочих с ревом набросилась на надсмотрщика и повалила его на землю. Ганс увидел, как десятки рук подняли бантага в воздух. Это был Уктар. С яростными воплями люди поднесли бантага к булькающему котлу с расплавленным железом и швырнули его вниз. В это время Кетсвана руководил своими рабочими, блокировавшими вход в лагерь чинов. Захлопнув створки, его помощники начали воздвигать рядом с воротами баррикаду из рельсов.

Ганс пробился к своему заместителю.

— Пока бантаги не приволокут пушку, эти двери будут их сдерживать. У нас есть около пятнадцати минут, чтобы вывести отсюда людей.

— А что станет с остальными?

В цеху находились около двух сотен рабочих. Когда они осознают, что происходит вокруг, у входа в тоннель образуется сумасшедшая давка. К тому же чины, надрывавшиеся в «беличьих колесах», влили свои голоса в общий хор, вопя, чтобы их тоже освободили.

Ганс заставил себя не слышать их истошных криков. Он с самого начала знал, что ему не удастся спасти всех, но теперь, когда сотни обреченных людей взывали к нему о помощи, Ганс должен был обратить свое сердце в камень.

— Кетсвана! Поставь оцепление из своих людей. Сейчас они все рванутся к лазу. Я постараюсь вывести как можно больше народу, пока бантаги не прорвутся в цех.

Уходи со своими людьми сразу, как только будут сломаны ворота — Ганс сделал паузу и поймал взгляд Кетсваны. — И давай обойдемся без самопожертвований. Ты и твои парни нужны мне на этом поезде.

Великан-зулус улыбнулся, и Гансу вдруг пришло в голову, что он никогда раньше не видел своего друга улыбающимся.

— Я собирался сказать тебе то же самое. И проследи за тем, чтобы Менда добралась до подкопа.

Ганс похлопал Кетсвану по плечу и повернулся к своей жене, рядом с которой все еще стояла Менда.

— Побежали!

Он потащил их к третьей плавильне. Немногие в цеху знали, где именно располагается вход в тоннель, но завидев бегущего Ганса, люди сначала по одному, по двое, а потом и всей толпой кинулись за ним. Ускорив бег, чтобы они его не затоптали, Ганс добежал до угольной кучи, и люди Кетсваны пропустили его сквозь свою цепь.

«Прости меня, Господи, — подумал он, — но она заслуживает этого. Я заслуживаю этого». Он толкнул Тамиру к отверстию тоннеля. Она выхватила Эндрю из рук Менды, сделала несколько шагов вперед и остановилась.

— Ради Эндрю! — крикнул Ганс. — Иди!

Тамира подлетела к нему и стиснула в своих объятиях.

— У нас нет на это времени, — нежно прошептал ей Ганс. — Я скоро догоню тебя.

Тамира поцеловала его в щеку и нырнула в подземный ход. Один из землекопов подал ей вниз Эндрю.

— Менда, теперь ты.

Жена Кетсваны неуверенно посмотрела на Ганса.

— Не выводи меня из себя, женщина! Иди.

Менда низко склонила голову, словно стыдясь того, что ее очередь наступила раньше других, и исчезла в тоннеле вслед за Тамирой. Проводив ее взглядом, Ганс поймал себя на том, что впервые за много лет шепчет слова молитвы.

Толпа рабочих, пытавшихся пробиться к спасительному лазу, давила со всех сторон. Ганс подхватил с пола железный лом и завертел его над головой.

— Проходите по одному, чтоб вам! — проревел он.

Сотни глаз обратились на него, и вдруг все успокоились.

Ганс ткнул пальцем в мальчика четырнадцати-пятнадцати лет и сделал ему знак прыгать в подземный ход. Сосчитав до десяти, он указал на какую-то женщину, а потом на карфагенянина. Из дальнего угла фабрики до него доносились крики, которые с каждой отсчитанной им секундой становились все громче, но, к удивлению Ганса, люди, окружавшие его, не проявляли никаких признаков паники. У Ганса было тяжело на сердце, он ощущал себя ангелом жизни, решающим, кому жить, а кому умирать. Через некоторое время он начал выбирать людей Кетсваны. Он должен сделать так, чтобы их спаслось как можно больше. Зулусы станут ядром его маленькой армии.

— Ты следующий! — приказал Ганс очередному рабочему. И в этот момент по цеху прокатилось эхо взрыва.

— Оттуда должен быть выход! — кричал Хинсен, стараясь быть услышанным в этом гаме. Бантаги вокруг него издавали воинственные кличи, готовясь штурмовать фабрику.

— Ты сказал, что они задумали побег, — отозвался Карга. — Должно быть, они собирались захватить поезд. Но теперь мы загнали их в здание цеха.

— Да нет же! Ганс не настолько глуп.

— Они внутри. Мы убьем их.

Канониры приволокли заряжающуюся с дула пушку и развернули ее, направив на ворота. Снаряд уже находился в стволе. Командир орудия помахал у себя над головой фитильным пальником. Тлеющий конец пальника разгорелся, канонир поднес его к пушке. Орудие громыхнуло и откатилось назад. Выстрел был произведен всего с десяти ярдов, и в воротах фабрики образовалась пробоина. Орудийный расчет тут же кинулся перезаряжать пушку.

В окружении своей бантагской охраны Хинсен двинулся вдоль стены здания. Дойдя до поезда, он остановился рядом с паровозом. Кабина машиниста была пуста, а в топке были лишь едва тлеющие угольки. Нет, они не могли бежать этим поездом. Если Ганс собирался прорываться сквозь ворота, ему нужен был локомотив, стоящий под парами прямо у входа на фабрику. А этот паровоз почти совсем остыл.