Боевой оркестр (CИ)

– Добрый день, Александр Николаевич, это Сергей Васильевич. Примите телефонограмму: 'Полет завершен успешно. Летчик и самолет целы. Недоделки будем устранять. Подпись: Александров'. Записали? Передайте, пожалуйста. Благодарю.

Самолет уже окружили. Вылезший Чкалов пожимал руки, терпел удары по плечам и спине.

– Валерий Павлович!
– гаркнул инженер во всю глотку. И добавил, чуть снизив громкость.
– Поздравляю! Вы за остаток дня набросайте список замечаний, а завтра я еще с вами поговорю.

Механики соединенными усилиями закатили самолет в ангар.

– Одну минуту, товарищи, - снова подал голос представитель НКО.
– Я обязан демонтировать кое-какое оборудование.

– Это которое?
– вслух удивился какой-то специалист из молодых.

– 'Черный ящик'.

Пока молодому человеку объясняли, что это такое и почему оно на самом деле не черное, инженер уже скрылся внутри машины. Оттуда донеслись звуки работы бокорезов.

– Ну вот, - весело улыбнулся приезжий инженер, - это заберем с собой. А рацию оставляю. Она еще пригодится.

С оранжевым ящичком и пучком проводов в руках Александров удалился в сторону грузовика. Он не услышал повышенной суеты за спиной. Для нее были причины. Чкалова вызвал к телефону сам Сталин. Разумеется, все присутствующие отошли в сторонку.

Чкалов повесил трубку и повернулся к столпившимся сотрудникам КБ. Глаза его сияли.

– Товарищ Сталин всех вас поблагодарил, товарищи, за хорошую работу, - тут ангар загремел аплодисментами, - а я пообещал, что машину мы совместными усилиями доведем до ума.

Рукоплескания продолжились.

– Ну, я пошел писать ябеды, - полушутливо закончил сообщение летчик.

– Валерий Павлович, отметить бы не грех, - выкрикнул кто-то из наиболее бесстрашных.

– Отметим непременно, - отреагировал Чкалов, не уточнив при этом, когда он предполагает это радостное событие.

– Николай Николаевич, Дмитрий Людвигович, у нас еще есть тема для разговора. Не для посторонних.

Конструкторы переглянулись. Поликарпов двинулся в свой кабинет, за ним пошли Томашевич и Александров.

– То, что вы доведете до ума сто восьмидесятый - у меня и грамма сомнений нет, - начал представитель НКО.
– На сегодняшний день машина хорошая. Но РККА нуждается в самолете завтрашнего дня.

Поликарпов прищурился. Он первым угадал вывод непонятного инженера.

– Ваша мысль правильная, Николай Николаевич. Я подумал то же самое. И-185 должен стать таким истребителем. Лучше всех, имеющихся сейчас, и даже тех, которые пустят в серию потом наши... пока еще не враги. Оговариваю: я не знаю, кого из вас назначат главным на эту работу, это вне пределов моих полномочий. Но такая машина быть должна. Зная ваш стиль, Николай Николаевич, я попытался представить, что это такое. Глядите.

Уж кто-кто, а Поликарпов мгновенно узнал свой конструкторский почерк. Несомненно, потомок И-16, но аэродинамика явно получше будет. Что там в пояснительной записке? Ага, вот движок... точно, скорость должна быть прилично за 600 километров в час... вооружение очень уж сильное, но в свете того, что этот Александров наплел про бронирование... может быть, и не наплел... у него, несомненно, рука в разведке...

– Ну все, товарищи, вам есть над чем поразмыслить. А я пойду.

– А с нами отметить не хотите, Сергей Васильевич?
– осторожно спросил Томашевич.

– Нам, Дмитрий Людвигович, еще грузовик отогнать в гараж, и груз на склад.

– Как же, если моторы у нас?

– Есть груз, только легкий. То, что я назвал 'черным ящиком' - само по себе секрет, а уж его применение - так вдвойне. Говорю вам, наши инженеры американскую разработку... кхм... сильно продвинули. Сдать надо по всем правилам.

Рославлев ожидал, что какая-то реакция Сталина на событие должна последовать, но сам себе признавался, что точное ее предсказание в данном случае вряд ли возможно.

Начало не предвещало ничего особенного: звонок от Поскребышева, с приглашением прибыть тогда-то. Но когда инженер зашел в уже знакомый кабинет, он там увидел не кого-то, а Чкалова.

После приветствий инциативу проявил сам хозяин кабинета:

– Вот, Сергей Васильевич, жалоба на вас поступила. Вы, дескать, устраиваете слежку за летчиками.

У Рославлева аргументы были заготовлены, он лишь не предусмотрел, что выкладывать их придется в присутствии Хозяина.

– Валерий Павлович, я вам всецело доверяю. Но позволю себе напомнить: вы были не один в небе.

Пауза. Она достигла цели: слушатели заинтересовались.

– Вас было двое: вы и самолет. Вы надежны, умны, умелы, находчивы. А самолет, к сожалению, в первую очередь был ненадежен. Я, правда, чуть помог с установкой доработанного двигателя. И еще примите во внимание: вся эта возня со следящим устройством была обманом.

Еще одна пауза. На этот раз у Сталина появилось на лице выражение некоторого любопытства. А Чкалов сначала не поверил ушам, потом задумал было возмутиться, но ему не дали.

– Нет, в самом приборе никакого обмана не было и нет. Он и вправду содержит самописцы. Но на его наладку потребовалось бы полных восемь часов работы, вот их у меня не было. Вы поверили, а большего и не требовалось. Результат налицо: самолет опробован без повреждений, вы живы и, надеюсь, еще будете осваивать будущую авиатехнику. Она будет куда требовательней. Реактивные двигатели.

Хозяин кабинета никак не отреагировал. Он-то знал будущее авиации. Но Чкалов был поражен в самое сердце.

– Реактивные? Они уже есть? И какую скорость дают?

– Раскрою небольшой секрет, если вы позволите, товарищ Сталин, - последовал благожелательный кивок.
– Начинать придется с небольших скоростей - километров восемьсот или восемьсот пятьдесят.

Цифры произвели впечатление.

– А там будет видно. Но для этого придется подтянуть дисциплину. В первую очередь - четко следовать полетным заданиям. Никакой отсебятины!

– Когда?
– не выдержал летчик.

– Не имею права говорить, - жестко отрезал седой инженер.