Боевой устав Гоблина
Шрифт:
Зийла еще немного поверещала, но скоро опомнилась и придала лицу высокомерное выражение.
– Ну? – сердито спросила она, забирая у меня оружие. – Что застыл? Убирай теперь. Это приказ.
На мою макушку полилась струйка крокодильей слюны пополам с кровью. Я сокрушенно размазал вонючий коктейль по волосам и уперся в тушу руками. Было противно. Но навыки российского сержанта не пропали втуне, и скоро мертвая тварь соскользнула в воду. Там на нее напали неведомые обитатели глубин и быстро уволокли на дно. Наверное, свои же братья крокодилы постарались.
Я выглянул наружу. Оказывается, черепаха врезалась в плот и сокрушила его. Однако находившимся на плоту гоблинам повезло – покатый берег был
Я взопрел от страха и нырнул обратно под панцирь.
– Что там? – брезгливо поинтересовалась Зийла. – Ну у тебя и рожа, солдат. Зачем ты крокодильи сопли по башке размазал? Давай правь к берегу.
Я нехотя развернул черепаху в нужном направлении. Она медленно вылезла из реки и взобралась на склон. Я приготовился получить по ушам и уступить теплое место за рычагами Кваквасе, чьи злорадные вопли уже доносились снаружи.
Тысячник Боксугр, возомнивший, что я – шпион киафу, хотел казнить меня на месте, но Зийле удалось меня отстоять. Она обнаружила, что какой-то злоумышленник вывернул пробки из подвесок плавучести бронечерепахи. Поплавки наполнились водой, поэтому, собственно, черепаха и пошла ко дну.
Когда этот факт выяснился, Черный Шаман скомандовал продолжать марш. И подонок Квакваса куда-то пропал за спинами товарищей. Придурок! Ведь если бы бронечерепаха утонула, не видать ему вожделенного места погонщика. Разбираться с ним было некогда – колонна наконец-то пришла в движение. Я едва успел плеснуть воды на грязное лицо да отхлебнуть из фляги.
Зрители на противоположном берегу Касуку, видимо ждавшие казни шпиона, разочарованно пошумели и рассеялись.
Мутные воды Касуку в первые секунды после погружения лишили Люсьена практически всех органов чувств, кроме разве что осязания. Но уже спустя короткий интервал времени все наладилось – и подводный мир стал почти таким же прозрачным, как наземный.
Окажись Люсьен в таких условиях еще сутки назад, до контакта с содержимым чародейской емкости, он наверняка погиб бы. Открытые после множественных ранений внутренности оказались бы залиты водой. Он бы попросту рухнул на грязное дно, став там грудой мусора, каких виднелось немало. Сейчас же прочнейшая пленка ремонтной субстанции надежно защищала каждый квадратный дюйм его тела. Емкость с амброзией была помещена в укрытие, словно созданное для этого: в отверстие, пробитое при падении планера верхушкой пальмы.
Опасность от обитателей реки Люсьену тем более не грозила, как и укрытому броней командиру. Но так было только поначалу. Затем черепаха внезапно прекратила уверенное движение к цели. Последовали хаотические рывки, удар о некое, судя по всему живое, препятствие. Потом еще один. Воды Касуку наполнились барахтающимися и вопящими от ужаса гоблинами.
В мозгу Люсьен моментально выстроилась логическая цепочка: сбой переправы может поставить под удар жизнь командира, а значит, и выполнение миссии. Следовательно, переправу необходимо завершить во что бы то ни стало. Люсьен быстро отделился от брюха черепахи и погрузился на дно, где вооружился острым камнем и железякой, оторванной от торчащего из ила ржавого корыта. И вовремя: отделение гоблинов, угодившее в воду, находилось на грани уничтожения нежданным врагом. Сразу со всех сторон к солдатам устремились крокодилы, и даже ушибленный бронечерепахой бегемот оправился от шока и разевал пасть, стремясь ухватить ближайшего к нему гоблина
за лодыжку.Люсьен резкими движениями выбросил по рептилиям найденные «снаряды». В две стороны от гомункулуса протянулись шлейфы пузырьков. Траектории закончились точно у глаз живых мишеней. Над мордами крокодилов заклубились алые облачка. Твари задергались в агонии, став объектом интереса уцелевших собратьев. Люсьен, не теряя темпа, отодрал от корыта еще пару кусков, скатал кульками наподобие наконечников копья и зафиксировал новые цели.
Черепаха сержанта Стволова при этом успела удалиться вдоль русла реки на несколько метров. Поняв, что гоблины почти все выбрались на берег и опасность им больше не грозит, Люсьен нагнал неповоротливое животное, развернул в нужном направлении и начал толкать к мелководью. Когда лапы черепахи обрели прочный контакт с дном, Люсьен вновь скользнул под ее брюхо и закрепился на прежнем месте.
Последнее, что успел заметить гомункулус на месте скоротечного побоища, – разорванная пополам крокодилья туша и густой шлейф крови.
Привал объявили в час пополудни. К тому времени гоблинское воинство прошло километров десять. Как ни понукала солдат Зийла, восседая на панцире черепахи, те почему-то не торопились, будто им совсем не хотелось повоевать за свободу таха. Я уже пять раз успел пожалеть, что так упорно отстаивал место за рычагами. Под панцирем было душно, пыльно и скучно, не говоря уж о вони от крокодильей крови, – ее под ногами натекла целая лужа. К тому же порядком трясло на ухабах. Дорога ими просто изобиловала. А главное, нельзя было дать черепахе полный ход, не рискуя подавить пеших воинов.
Короче говоря, к обеду мне до невыносимости осточертело глядеть на потные спины гоблинов.
– Стой! – скомандовала Зийла и спрыгнула с панциря.
Я выбрался из черепахи и увидел колоссальную плешь в джунглях. Шумное воинство привольно расположилось на ней. Кажется, это была плантация ананасов. Теперь, после прибытия освободительного воинства, она быстро превращалась в бесплодную пустыню. Хорошо хоть, что фрукты пошли в дело, хотя они и были недозрелые.
– Будешь ананас? – спросил Зак, возникая из толпы. Орк выглядел свежим в отличие от меня. – Почти спелый.
Он снял с пояса нож-пилу и принялся умело шинковать плод.
– Чего это ты такой добрый? – насторожился я. – Неспроста!
– Жалко мне тебя, – вздохнул Зак. – Квакваса уже пообещал тридцать метикалов за твою голову. Очень хочет вернуться к управлению черепахой. Теперь полсотни парней спорят между собой, кто тебя прикончит. Поешь хоть перед смертью.
– Не может быть! – опешил я.
– Еще как может. Видишь, как они к тебе прицениваются?
Я еще раз глянул на гудящий бивак и заметил не один десяток прищуренных глаз. Эти бессовестные наемники явно были готовы порешить соратника за тридцать метикалов! Причем даже не серебряных! Какие низкие предатели! Я с ужасом понял, что мне придется поселиться под наглухо задраенным панцирем. Впрочем, до вечера еще оставалось время, чтобы разобраться с мерзким Кваквасой. Может, посулить за его голову тридцать один метикал? А что, это мысль. С наемниками, как говорится, жить…
Я похрустел зеленой мякотью и с отвращением проглотил ее.
– Что это за место? – спросил я орка. Надо же знать, где в случае чего меня похоронят.
– Деревня Шашгимаш. А вон и аборигены.
На краю поляны возникла шумная процессия. Впереди шагали гоблины с пищевыми припасами, со спины их прикрывали воины. Следом бежала целая куча женщин и детей. Они гневно верещали и наскакивали на воинов, а те отмахивались оружием. В самом конце плелись мужчины деревни, вооруженные копьями и мотыгами, однако вступать с армией таха в вооруженный конфликт не торопились.