Бог Боли

— Отпусти ее! — она царапает его руку, ее голос вялый.

Я касаюсь его руки и качаю головой. Как бы мне ни было больно и хотелось плакать, я этого не делаю.

Джереми неохотно отпускает ее, но Ава не ждёт, прежде чем снова наброситься на меня.

На этот раз со слезами на глазах.

— Мы доверяли тебе! Мы позволили тебе стать нашей сестрой, но ты... ты посмела выстрелить в Крея... Как ты могла сделать это, когда он так заботился о тебе? Кто ты такая, чтобы красть его у нас?

Мой брат пытается заслонить меня, но я делаю шаг вперед и позволяю ей ударить меня. Я не пытаюсь оставаться сильной. Я не могу. Чем сильнее она плачет и бьет, тем больше я даю волю слезам.

— Ава... — Сесили пытается оттащить ее от меня. — Если тетя Эльза или дядя Эйден увидят, мы окажемся в полном дерьме.

— Мне все равно! — кричит она. — Я думала, что эта сучка сделает Крея счастливым, и Бог знает, что ему было нужно, но она отправила его в могилу!

— Я не хотела... Мне так жаль... — шепчу я между всхлипами. — Я только... я только думала о спасении брата. Клянусь, я не хотела причинить ему боль. Клянусь...

— Уходи. — рычит Ава, ее лицо раскраснелось, на щеках выступили слезы. — Единственная причина, по которой мы не сообщили об этом в полицию, заключается в том, что Лэндон оставляет выбор в руках Крейтона, когда тот проснется, и никто из нас не хочет расстраивать тетю Эльзу еще больше, поэтому мы сказали, что это было ограбление. Но я клянусь, Анника, если с Крейтом что-то случится, я полечу в Штаты и лично убью тебя.

— Нет, если ты умрешь по дороге. — Говорит Джереми бесстрастным голосом.

Ава продолжает смотреть на меня, но Сесили смотрит на моего брата.

— Я предлагаю тебе взять ее и уйти.

— А я предлагаю тебе заткнуться нахрен. — Говорит он с вызывающим холодок спокойствием.

Сесили выдерживает еще один удар его сурового взгляда, а затем оттаскивает Аву.

— Пойдем.

— Никогда больше не показывайся нам на глаза. — Шепчет Ава. — Убийца.

А потом они исчезают, оставляя меня с подавленным всхлипом и такой глубокой болью, что я просто хочу... покончить со всем этим.

Глава 30

Эйден

— Милая?

Эльза не слышит меня. Ее взгляд прикован к неподвижному телу нашего младшего сына через окно.

Его подключили к аппаратам уже два дня назад, и до сих пор нет никаких признаков того, что он возвращается к жизни.

Этот факт напрягает Эльзу и постепенно лишает ее того света, который я всегда любил в ней.

Тот самый свет, который Крейтон зажег в ней в тот момент, когда появился в нашей жизни.

Теперь он медленно, но верно высасывает его.

— Эльза. — Снова зову я, на этот раз более настойчиво.

Моя жена наконец-то переключает свое внимание с окна на меня. Ее красивые длинные волосы потеряли свой блеск за сорок восемь часов, ее лицо бледное, а темные круги тускнеют в ее обычно электрически-голубых глазах.

Теперь они безжизненны, как и вся она.

Я совершу убийство, прежде чем позволю чему-либо лишить мою жену источника жизни. В данный момент это Крейтон.

— Тебе нужно вернуться в отель и отдохнуть. — Удивительно, как спокойно и собранным звучит мой голос, учитывая обстоятельства.

— Нет, я в порядке.

— Ты выглядишь ужасно измотанной. — Я хватаю ее за запястье и сжимаю челюсть. — И твой пульс ослаб.

Она отдергивает свою руку от моей незаметно, но с достаточной силой, чтобы все мое тело напряглось.

— В нашего сына стреляли, и он отказывается просыпаться. Вся моя жизнь сейчас в полном хаосе, поэтому пульс — последнее, о чем я думаю.

— Это первое, о чем я думаю. — Я обхватываю ее рукой за талию и прижимаю к себе. — И что я говорил о том, чтобы отстраниться от меня, милая?

На ее измученном лице появляются морщины.

— Эйден...

— Что, блядь, я сказал?

Она испустила долгий вздох.

— Что мы можем злиться друг на друга, пока ты прикасаешься ко мне.

— Именно так. Так что не пытайся повторить этот трюк, иначе у нас будут проблемы.

— У нас уже есть проблема. — Ее голос становится хрупким, и она дрожит в моих руках, когда она снова смотрит в окно. — Что мы будем делать, если он не проснется?

— Он Крейтон, милая. Тот самый Крейтон, который выполз из этого кишащего газом дома, потому что отказался от конца, который выбрала для него его чудовищная родная мать. Это мальчик, который принял нас всем сердцем и назвал нас мамой и папой в течение первого месяца после того, как переехал жить к нам. Он выбрал нас как семью, и мы должны верить, что он будет выбирать нас и дальше.

По щеке моей жены скатывается слеза, и мне хочется разбить эту чертову слезу на куски. Я хочу вонзить нож в боль, которая преследует ее, и задушить ее до смерти.

— Но что, если нет? Что если он... вернется к вопросам о том, кто он такой, откуда взялся и почему ему пришлось выползти маленьким мальчиком? Что если он перестанет задавать эти вопросы вслух и начнет отвечать на них в частном порядке? Может быть... может быть, именно поэтому в него стреляли?

Ее сердцебиение учащается на фоне моего, и мне хочется вытрясти из нее всю душу за это. Врач сказал, что ей не рекомендуется подвергать ее чрезвычайно стрессовым или эмоциональным ситуациям.

Именно поэтому она сейчас меньше работает и проводит большую часть времени, общаясь с нашими детьми и проводя время с подругами — что я, кстати, совершенно не люблю, потому что это означает меньше времени со мной.

Или, скорее, она общается с одним демоническим отродьем — Илаем. Известно, что Крейтон предпочитает спать, чем предаваться светским беседам. Мы всегда уважали его природу и его постоянную потребность в пространстве.

Но то, чего мы боялись все это время, похоже, стало реальностью. Уже некоторое время я подозреваю, что его потребность в пространстве на самом деле является его уходом в себя, чтобы самоуничтожиться.

Тем не менее, я заставляю себя сохранять спокойствие и поглаживаю ее талию в успокаивающем ритме.

— Дыши, Эльза, и пока ты здесь, выкинь эти ужасные мысли из головы.

— Но...

— Сейчас.

Она замирает по моей резкой команде, потом смотрит на меня.

— Хорошо.

Взгляд означает, что она отвлеклась и не позволит этому яду поглотить ее. Постепенно ее пульс приходит в норму, и она испускает длинный вздох.

— Ты и твои приказы — это слишком. — Бормочет она себе под нос.