Бог из машины

К слову, не так страшен Священный Князь, как его малюют в бульварных газетенках. С ним тоже можно договориться. Но сначала показать, кто в Идбере хозяин. Вилдайр знает толк в магии и сумеет оценить силу Алезандеза Лойха.

Эсмонд расположился в саду – в плетенном из ивовой лозы кресле. Единственное место во всем Ициаре, где можно расслабиться и подремать после обеда. Травка зеленая, первые тюльпанчики зацвели, теплая зверюшка на руках – красота!

«Мы договоримся с Вилдайром. Уверен в этом. Он – умный мужик и не станет нарываться лишний раз. Можно сдать ему Шэйза Тиглата – в качестве маленького презента в знак доброй воли. Ему до наших отношений с Предвечным нет никакого дела, идберранцев я заставлю поджать хвост, а под шумок перевезем лабораторию в безопасное место, – размышлял диллайнский маг, усаживая кошку прямо на живот, чтобы погрела. – Говорят, у некоторых желудок не принимает молоко… А может, это печень шалит. Сливки были чересчур жирными. И вообще, надо бы съездить на воды, отдохнуть душой и телом…»

Кошка знай себе мурлыкала, коза меланхолично пощипывала травку, а тив Алезандез медленно, со вкусом и удовольствием погружался в послеобеденную сладкую дрему. Впереди целая ночь, посвященная медитации, нужно отдохнуть.

Херевард Оро

Над озером Валмира лежал туман, а высоко над землей собирались облака, и между ними оставалась мерцающая звездами полоска неба, по которой медленно плыла полная Дилах, похожая на золотую монету. Красотой этой несказанной любовался тив Херевард через распахнутое настежь окно. Самое подходящее занятие для диллайн, который даже в мыслях не смеет именовать Золотую луну на своем родном языке – Меллинтан.

Итэль никогда не стояла на коленях. Ни перед кем. Но сейчас опустилась на пол с легкостью, привычной скорее для поколачиваемой мужем мещанки, чем для дамы-аннис, для волшебницы.

– Херевард, одумайся, умоляю! Не делай этого! Разве ты забыл о судьбе нашей Буджэйры?

Нынешняя мода копировала одежду, которую носили когда-то диллайн. Тогда на Щедрой Земле, на своей погубленной несчастной родине. Те же строгие линии, струящиеся ткани, простота и безыскусность кроя. Кто мог подумать, что суждено повториться страшной трагедии тысячелетней давности. Воистину уж не в платьях ли дело?

– Херевард, я заклинаю тебя от непоправимой ошибки! Ты не можешь так поступить еще и с Джезимом! – молила она, глядя в гордо выпрямленную спину Благословенного.

– Ты ничего не понимаешь, женщина.

– Ах, вот как ты заговорил? Женщина?!

Аннис Сар вскочила так, словно паркетные доски обожгли ей колени.

– Значит, мы больше не соратницы и не сподвижницы, мы просто женщины, слабые и безмозглые существа, способные только рожать вам наследников? Так?

– И то не всегда тех, кто потребен, – прошипел Херевард, не скрывая презрения. – А на что вы еще способны? Что, скажем, ты можешь предложить для укрощения Эска?

– Но ты предлагаешь избавиться от крыс, поджигая собственный дом. Или ты надеешься отыскать новую землю?

– Какая тебе разница? – рыкнул эсмонд. – У меня не осталось никаких надежд, но и Эску я не оставлю ничего.

– Ты – сумасшедший.

Голос женщины упал до шепота. Она сама никогда не видела Прекраснейшего Файриста, она родилась в крошечной рыбачьей деревеньке на берегу теплого и ослепительно голубого моря. Здесь, в Джезиме, нигде, даже на самом крайнем юге, нет такой прозрачной воды, такого белого песка, таких ярких цветов и красок. И не будет.

Херевард резко развернулся к собеседнице – если б не пылающие бешенством глаза, то ни за что не догадаешься, что Благословенный Святой в ярости. Чувство это, конечно, частенько посещало диллайн, но никогда не становилось постоянным состоянием, как это случилось с эсмондом после поражения в магическом поединке с Аластаром.

– У нас ничего не осталось, кроме Веры, никого, кроме Предвечного, моя дорогая Итэль. А потому и терять нечего.

– Есть, – твердо ответила аннис. – Синтаф, империю, власть, Силу… Честь, в конце концов!

– Честь? Как интересно. В твоих устах звучит прямо-таки завораживающе. Ты, поднявшаяся из грязи, раздвигая…

И почувствовал на своем горле невидимые пальцы-клещи, сдавившие кадык. Сдавило и отпустило. Волшебница, дававшая когда-то обет не убивать своей рукой, просто пригрозила. Пока пригрозила.

– Моя честь – это моя забота, милый Херевард. Не будем вспоминать, кто и кому что именно раздвигал, хорошо? Воспоминания окажутся не в твою пользу, мой дорогой.

Итэль тоже умела цедить каждое слово, словно струйку жгучего яд меж зубов.

Теперь они стояли напротив, замерев, как кобры перед броском, оскалившись и выдыхая злость через дрожащие ноздри.

Как танцуют раздраженные кобры, дама Сар знала прекрасно, в ее деревне имелся свой укротитель змей – оливковокожий и синеглазый лаунэйдин – парень с черной смоляной косой до коленей. Он пел опасным созданиям, отстукивая босыми ногами чудной завораживающий ритм, и змеи уползали искать себе новый дом в джунглях.

– Я… я не позволю… Мы не позволим! Аннис не дадут повторить ошибку.

Они клялись, каялись и клялись страшной клятвой, что никогда, никогда, никогда не погубят новую родину, не станут уничтожать другие народы, а постепенно растворят их в себе, обратив в истинную Веру, дав взамен старых мелочных богинек настоящего бога. И преступление… убийство Буджэйры будет искуплено. Они все клялись. И Оро тоже.

– Они отвергают Предвечного, значит, они недостойны жить! – отрезал Херевард непреклонно. – И прежде всего те, кто имел благодать и отрекся. Предателей никто не щадит.

У женщины волосы зашевелились на голове от закравшегося дикого подозрения.

– Безумец! Ты хочешь…

Но закончить вопрос Благословенный Святой ей не дал. Один резкий удар ножом по горлу оборвал обвинительную речь. Тива обдало кровью с головы до ног.

«Ничего… Это ничего… Через четверть часа никто и не заметит», – мимолетно подумалось Хереварду, когда он стремительным шагом покидал залитый кровью покой.

Он окончательно решился, и, следовательно, преград не существовало.

Несколько мгновений внутренним взором эсмонд зрел расширившиеся до предела зрачки Итэль – черные круглые окна души, окаймленные золотым ободком, в которых отражалась бледно-желтая Дилах, плывущая по небесной реке.

«И луна не кровавая – вот незадача. А ведь для пущей эпичности – самое то, – нахмурился тив и торопливо отер кровь со щеки. – Мне тут и без бабских сопливых бредней хватает мистики и эпоса».

– Все готово, Благословенный, – доложил тив Мэриот.

Херевард вздрогнул от неожиданности, мысленно ругнулся на подручного – любителя подкрадываться из темных углов, но вслух сказал спокойно и даже ласково: