Бог из машины

И отошла-то в магазин через дорогу, да и до дома минуты три, и вроде раньше улица, на которую, решив сократить путь, свернула, была полностью безопасной, да и пять часов дня к осторожности не располагает. Вот только в дни катастроф, сумятиц, войн вечно вылезает всяческая человеческая плесень. Не учла сегодняшнюю ситуацию, бывает, в результате, закономерно влипнув в неприятности.

Старшему, прокуренному плюгавому мужику лет сорок, младшему — не больше двадцати, остальные трое невнятного возраста от двадцати с гаком до тридцатки. «Предводитель», судя по всему, жертва российской пенитенциарной системы, улыбается так, что видно золотые зубы, и становится мучительно охота их выбить. Младший прыщавый, с перебитым носом, что-то гундосит на тему, куда, мол, спешишь, дэ-эвушка. Мелкий прихвостень!

Отболтаться, естественно, не получается, откупиться тоже. Господа настроены развлекаться, им не до человеколюбия.

И самое обидное — дрожжей-то все равно не было!

Интересно, какой исход вероятнее — сначала надругаются, потом прирежут, просто изнасилуют или просто убьют? Богатый выбор, надо сказать. Ненавижу времена беспредела с их лозунгом «кто сильнее, тот прав», с мародерскими бандами и племенной этикой.

Путь отступления закрыт — сзади встала еще парочка, значит, драпануть не удастся. Именно в этот момент глупая Мишанина идея «кооперировать на даче» предстает передо мной в новом свете: верный защитник с ружьем пришелся бы кстати. Ну, или проф с Антоном.

Эх, Антон — Антон. Если выживу, из дома без гуля ни ногой.

Недоумки что-то говорят, явно мерзкие слова вылетают изо рта вместе с отвратительным тошнотворным запахом (чистили ли сие субъекты зубы хоть раз в жизни?!). И лишь чувство самосохранения пока мешает мне послать отбросов далеко и надолго.

Сжимаю в руках рюкзак, в котором, к сожалению, отчего-то нет ни газового баллончика, ни пистолета, ни даже шаманского бубна. Зато оттуда выглядывает любопытная усатая морда — проф вновь всучил мне бесподобную Матильду (или сама заползла, по привычке?). Чего только не найдешь в дамским сумочках, даже если сумочка — рюкзак.

Кажется, для ребят у меня есть сюрприз. Начнем, пожалуй, с самого сильного противника.

Зомби крыса летит прямо в лицо старшему уроду, полет проходит нормально — хвостатый камикадзе с явно агрессивными намерениями примеривается к внушительному носу.

— Вот ты, пакость, — вопит он, пытаясь отцепить дохлого грызуна. Крыска, оказывается, проголодалась.

Верные сотоварищи пострадавшего помогать не спешили, опасливо держась на расстоянии от неизвестной опасности. Жаль, надолго их не хватит — тупость и отсутствие воображения сделают свое дело.

И похоронят меня такую молодую и красивую… Заорать, что ли?

Так и вышло. Главарь стряхнул несчастную Матильду, швырнув ее на землю, и та упала кверху пузом, застыв, как потерявшая энтузиазм заводная игрушка. Остальные, видя, что ничего больше жертва для своего спасения не предпринимает, осмелели. Теперь бандой владела одна идея фикс: «убить ведьму!». Матильда явно произвела впечатление, отгрызя нос основному преступному элементу. Хотя было бы из-за чего расстраиваться: на мой взгляд, шнобель картошкой не такое большое приобретение.

Тихо вспоминаю профа добрым словом: теперь насиловать точно не будут, сразу забьют насмерть, может, даже ногами. И пусть их на одного меньше — обладатель металлической челюсти катается по земли, с воем прижимая руки к лицу, легче мне не стало.

Визжу почти на ультразвуке: если не люди добрые, должные обязательно помочь, то уж тварь какая-нибудь обязательно услышит. Пусть убийцам тоже будет плохо: меня, в моем посмертии, справедливое воздаяние обидчикам здорово утешит.

Тварь услышала.

Красное на снегу, красное перед глазами, уже чужие крики и ужас. Все-таки, я — везучая чертовка, это хорошо.

Еще лучше, что у меня крепкие и закаленные просмотром ужасов нервы — а то бы уже давно поседела. А так, ничего — меня убивают, а я, как неунывающий герой-американец, «Окей»; не меня убивают, и вовсе — «no problem».

Довольная и сытая вампирша стоит в окружении свеженьких трупов, раскачивая на острых каблуках. И откуда у Аньки такая любовь к шпилькам?

Подведем итоги. У современных вампирюг точно присутствуют следующие характерные признаки: сверхсила (если хрупкая девушка запросто свернула шею бугаю, это, знаете ли, показатель) и бешеная скорость, регенерация (от заточки в бок оправляются за пять секунд), гипноз. Судя по всему, вместе с кровью поглощают энергию человека: вряд ли здоровый мужик помрет от потери пары-тройки глотков.

Анька поднимает крысу. Рассматривает с легкой брезгливостью и швыряет в сторону, бедная Мотя ударяется об забор и шмякается кверху лапками. Не забыть бы потом забрать, а то проф обидится. Старики, они как дети, все принимают близко к сердцу.

— Спасибо, — осторожно, чтобы не испачкаться, перешагиваю через труп самого молодого из шакалов. Кроссовки скользят по слегка подтаявшему на солнце снегу, пропитавшемуся ярко-алым. Главное, не грохнутся — вот смеху-то будет.

— Не стоит благодарности, подруга, — фыркает Анька, — кстати, ты так вопила, что распугала всех окрестных ворон.

— Тебе что, ворон больше жалко, чем меня? — притворяюсь оскорбленной.

— Вороны хотя бы птицы умные, — сочувственно вздыхают под ухом, — ты как?

— Не задавала бы ты риторических вопросов, чтобы не получать грубых ответов, — все-таки, немного подташнивает. Максов тортик не пошел?

— На твоем месте, вела бы себя предусмотрительней: те, от кого я избавилась, не единственная обнаглевшая банда в районе. Это-то еще шпана, если что, а есть и люди весьма серьезные и опасные.

— Да, людям придется непросто, — только ляпнула и сразу поняла, что именно.

— Хочешь стать такой же, как я? — незамедлительно предлагает Аннет.

Хотелось бы ответить отказом, но тут надо здраво поразмыслить: изменятся ли мои шансы на выживание, если мимикрировать под представителя нового высшего звена пищевой цепи.

Анька лихорадочно терла глаза. Расстроилась, что ли? Да нет, это насколько надо не знать Аннет, чтобы предположить подобные глупости — лить слезы она может, но только крокодиловы.

— Что случилось? — может, ее поранили, и пока я размышляю о ерунде, бедняжка страдает.

— Туш потекла, — сквозь зубы цедит подруга, — зеркальце есть?

— Ты что, накрасилась?!

Не верю своим глазам, даже смерть ее не изменила — вот это приверженность моде…

— И что? Девушка должна всегда быть на высоте, а не ходить чучундрой, как некоторые, — мгновенно оскорбляется Аннет. Все-таки, всегда считала, что она несколько помешана на своем внешнем виде.

— Дать тебе влажную салфетку? — спорить с Анькой по поводу шмоток и макияжа может только самоубийца.

— Давай, — боевая раскраска тут же приводится в порядок твердой рукой, — так как насчет моего предложения?