«Бог, король и дамы!»

— Значит, он теперь вдрызг рассорился с Гизом, — видимо, Шарлота де Сов решила превзойти себя в стремлении уязвить Луизу де Коэтиви.

— Да ладно, Анжу их помирит, — беззаботно махнула рукой Диана, кивая на парочку принцев, направлявшихся к таинственному графу.

— После того, как граф де Лош увел у герцога двух принцесс из-под носа? — усомнилась Шарлотта.

— Что с того? — с превосходством глядя на баронессу, бросила Луиза. — Не будет же Гиз ссориться с королем Филиппом и его святейшеством.

Уловив недоуменный взгляд Соланж, графиня продолжили тоном уже более мирным, но столь же снисходительным.

— Да-да, мой кузен племянник его католического величества и крестник самого папы.

Нет, все это было настолько странно, что Соланж предпочла бы вернуться домой, но если Антуану и удалось испросить для жены разрешение удалиться в Азе-ле-Ридо, то ему самому и Соланж предписано было оставаться в Париже. В столице Сен-Жили поселились в небольшом отеле, заблаговременно купленном полковником, и потому могли позволить себе появляться не на каждом празднике, а через один, и наслаждаться визитами приятных им людей, а именно: двух кузенов Монтескью и короля Наваррского, частенько приходившего поговорить с дядей Сен-Жилем, а также поприветствовать «кузиночку».

Кузен Наваррский нравился Соланж много больше кузенов де Монтескью, хотя бы потому, что не смотрел на девочку свысока и с удовольствием болтал с ней обо всем на свете. Рассказы о Наварре и Азе-ле-Ридо, о Сорбонне и шинонском монастыре, об охоте и танцах доставляли родственникам неподдельное удовольствие. А уж когда Соланж призналась кузену, каким образом избавилась от внимания его супруги, юный король и вовсе пришел в восторг.

Разговоры короля с господином де Сен-Жиль были гораздо серьезнее и касались дальнейшей политики Генриха де Бурбона. По мнению Антуана племяннику следовало как можно скорее покинуть Париж, поскольку угар свадебных торжеств мог не только помирить недавних врагов, но и рассорить их пуще прежнего. Как утверждал полковник, для ссоры требовалось немногое — несколько лишних бутылок вина, некстати вспыхнувшие воспоминания, вздорное поведение какой-нибудь фрейлины или проигрыш безобидного пари.

Господин де Сен-Жиль вообще был недоволен королевским двором, находя, что он сильно изменился со времени его последнего посещения, причем не в лучшую сторону. Еще в Блуа полковник нечаянно столкнулся с графом де Лош и де Бар и пара минут ничего не значащей беседы оставила отвратительные впечатления у обоих собеседников. Как это было ни удивительно для двух столь несхожих людей, но шевалье и граф размышляли об одном и том же. Весьма редко появляясь в Турени, его сиятельство тем не менее досадовал, что в нарушении всех правил элементарной вежливости шевалье де Сен-Жиль не явился к нему в Лош, дабы представиться самому знатному вельможе провинции. Почтенный же дворянин, уже давно ставший самым уважаемым и влиятельным обитателем Турени и признанным арбитром во всех разногласиях местного дворянства, искренне недоумевал, как мог этот юноша вопреки всем правилам вежливости и хорошего тона не явился к нему в Азе-ле-Ридо дабы по всей форме представиться самому почтенному и знатному дворянину края.

«Самовлюбленный павлин», — мысленно вынес приговор полковник де Сен-Жиль, когда граф небрежно кивнул на прощание. По мнению старого дворянина, за двенадцать лет, минувших после встречи с юным шевалье, его сиятельство ничуть не изменился, был столь же вздорен, хвастлив и самонадеян.

«Надменный медведь», — недовольно бормотал Жорж-Мишель, с трудом сдерживая раздражение. В отличие от полковника он не узнал давнего знакомого и теперь от души удивлялся, как при такой спеси и ригоризме полковник не присоединился к протестантам и почему он не спешит укрепить его армию своим полком.

Господин де Сен-Жиль не имел пристрастия к авантюрам и потому больше интересовался делами семьи и друзей, чем планами графа де Лош и адмирала де Колиньи. В Париже старый дворянин попытался отыскать Александра, но оказалось, что найти воспитанника было ничуть не легче, чем иголку в печи для хлеба. Прежде всего благородные дамы и господа не могли вспомнить шевалье де Бретея, однако простое именование «шевалье Александр» было им явно знакомо. К сожалению, на расспросы полковника придворные только многозначительно переглядывались, а редкие ответы были столь странными и уклончивыми, что Антуан не знал, что и думать. В одном случае господа уверяли, будто столь почтенному и умудренному сединами старцу не пристало интересоваться шевалье Александром. В другом — что и вельможи познатнее полковника не могли напасть на след молодого человека.

Единственная причина, по которой полковник не швырял собеседникам перчатку в лицо, заключалась не в его преклонном возрасте, а в том, что почтенный дворянин не мог уловить скрытого смысла в речах придворных. К тому же господин де Сен-Жиль не понимал, какое семейство при дворе может оказаться знатнее его. Наконец, после многих бесполезных разговоров и не менее бесполезных трат старый дворянин напал на след воспитанника. Как оказалось, шевалье Александр возжаждал подвигов и отправился на войну. Антуан был не в восторге от подобного решения, но не мог сердиться на мальчика, поддавшегося порыву возвышенных чувств.

Однако какие бы чувства не обуревали воспитанника, полковник полагал, что чем скорее отыщет Александра, тем будет лучше. Зная, что в последнее время всеми военными делами в королевстве заправляет адмирал де Колиньи, Антуан попросил короля Наваррского устроить ему аудиенцию у несгибаемого протестанта, дабы просить помощи в розысках юного шевалье.

Когда почтенный дворянин изложил Шатильону просьбу, адмирал с раздражением поинтересовался, зачем полковнику понадобился какой-то лейтенант. Снизойдя к просьбе короля Наваррского, вождь протестантов был убежден, что господин де Сен-Жиль сложит к его ногам шпагу и предложит себя и свой полк великому делу войны в Нидерландах. И вот, пожалуйста, вместо волонтера Генрих де Бурбон обременил его просителем.

— Александр де Бретей сын моего друга, — спокойно пояснил полковник, твердо решив, не обращать внимание на дурное настроение адмирала. — И я хочу его найти.

Колиньи было нахмурился, но вовремя вспомнил просьбу графа де Лош. Поиски юного шевалье пока не давали результатов, но в любом случае прошение полковника не добавляло ему новых хлопот.

— Хорошо, — буркнул адмирал, — я постараюсь выяснить, что смогу. Однако советую вам, полковник, присоединиться ко мне. Ваш опыт и полк будут весьма кстати в Нидерландах.

Антуану немало хотелось сказать о Нидерландском походе, но он благоразумно оставил это мнение при себе. Безумцам, полагал шевалье, бессмысленно доказывать, что они безумцы — проще объяснить слепому, что такое «свет», и глухому, что такое «звук». Временами полковнику казалось, будто весь двор сошел с ума, и он вновь и вновь приходил к выводу, что дочь надо как можно скорее увезти в Азе-ле-Ридо. К сожалению, получить разрешение короля на отъезд не удавалось. То его величество давал тайную аудиенцию младшему брату Вильгельма Оранского, о которой знал весь двор, и принимал титул протектора Нидерландов, то вел споры о войне с королевой-матерью, устраивал смотр нового полка, проверял отчеты интендантов, отчитывал короля Польского или вел важные разговоры с Колиньи и Плесси-Морне. Добиться долгожданной аудиенции полковнику удалось только в середине августа, однако аудиенция окончилась ничем. Выслушав просьбу подданного, его величество нахмурился.

— Как, полковник, вы хотите меня покинуть? — с величием, которое он умел иногда на себя напускать, вопросил Карл. — Я рассчитывал, что вы примете участие в походе.

— Сир, я слишком стар для войны, — со вздохом произнес господин де Сен-Жиль, решив не вдаваться в подробности. — Все, что мне теперь нужно — это покой.

— Глупости, — молодой король пожал плечами, окинув полковника тем взглядом, каким мог бы осматривать старого боевого коня. — Вы еще достаточно крепки, а ваш опыт будет незаменим. Я наслышан о ваших подвигах и уверен, что в этой войне вы превзойдете их. Вы знаете испанцев, и знаете, что они наши естественные враги. Франция не может жить спокойно, пока с Испанией не будет покончено, — важно добавил его величество.