«Бог, король и дамы!»

Полковник де Сен-Жиль обреченно внимал разглагольствованиям короля, размышляя лишь о том, каким образом отыскать в речи его величества брешь. Однако на просьбу шевалье разрешить покинуть двор хотя бы Соланж, Карл IX ответил отказом. Как понял полковник, вера двора в гороскопы и магию была столь сильна, что рассчитывать на здравый смысл их величеств было бессмысленно. Антуан покинул Карла в самом мрачном расположении духа.

К несчастью, на этом неприятности шевалье не закончились. В нескольких шагах от королевской прихожей полковник со смятением обнаружил пьяных вдрызг герцога Анжуйского и герцога де Гиза. Наряд польского короля представлял из себя нечто среднее между мужским и женским платьем, в руках Генриха де Гиза опасно сверкала обнаженная шпага, и оба молодых человека что-то яростно кричали на двух других молодых людей, в которых Антуан узнал зятя адмирала Телиньи и полковника де Пардальяна. Протестанты были относительно трезвы, что ничуть не смягчало их ожесточения. Ошалевший от подобного безобразия капитан де Нанси тщетно пытался угомонить спорщиков и в конце концов рявкнул на всех четверых, потребовав от них продолжить дискуссию где-нибудь в другом месте.

Полковник устало покачал головой и пошел прочь, везде подмечая признаки смятения и разлада. Перепуганные фрейлины жались к королеве-матери, а сама Екатерина нервно стискивала пальцы, кусала губы и то и дело посылала кого-нибудь из придворных выяснить, чем закончилась ссора молодых людей.

Еще через пару десятков шагов почтенный дворянин наткнулся на влюбленную парочку, примостившуюся прямо у стены. Впрочем, дама и шевалье напоминали полковнику не столько влюбленных, сколько двух животных в момент случки, так что Антуан с отвращением сплюнул и отвернулся.

На лестнице пажи обсуждали добычу, которую возьмут в Нидерландах. Стражники у дверей ворчали из-за вызывающего поведения гугенотов. Во дворе Лувра около дюжины протестантов хором славили адмирала де Колиньи и выкрикивали оскорбления Гизам.

И тут терпение полковника лопнуло. Почтенный дворянин несколько мгновений смотрел на беснующихся юнцов, потом повернул назад. Антуану хотелось найти племянника и высказать королю Наваррскому все, что он думает о Лувре, свадьбе, нидерландском походе и поведении его людей.

Генриха де Бурбона в принадлежащих ему покоях не было, однако юный паж, хорошо знавший господина де Сен-Жиль, воровато огляделся и шепотом предложил полковнику следовать за собой. Антуан шагал по коридорам, не глядя по сторонам, и в его груди клокотал гнев, способный сокрушить все на своем пути. Вслед за мальчишкой полковник вошел в какие-то покои, разглядел склонившегося над книгой племянника и сходу заговорил, не обращая внимания на попытки Беарнца остановить его…

…Граф де Лош и де Бар прятался. Нельзя сказать, будто другу и родственнику королей могло что-либо угрожать, но в ходе свадебных торжеств и подготовки к военной компании шевалье Жорж-Мишель с удивлением обнаружил, что не может отыскать даже угла, где он мог бы отдохнуть и побыть наедине с собой. Прежде его сиятельство не догадывался, что имеет так много родственников, и теперь со смятением видел, как они заполонили сначала домик на улице Бетези, а потом отель Лошей.

Примерно через месяц после нашествия родни шевалье Жорж-Мишель вспомнил о некогда принадлежащих ему в Лувре апартаментах и попросил короля Карла на время вернуть ему эти покои. Тесная комнатенка с крохотной прихожей показалась графу Землей Обетованной, и он то и дело удалялся в эту обитель, прячась от шума и сутолоки праздника.

Генрих де Бурбон также оценил убежище кузена. В отличие от графа де Лош юный король располагал только теми покоями, что были дарованы ему в Лувре. Приданное молодожену пока еще не было выплачено, а собственных средств не хватило бы, чтобы купить даже самый скромный парижский дом. Конечно, временами Беарнец прятался от настырных подданных в отеле дядюшки де Сен-Жиля, но парочка выговоров, полученных от адмирала де Колиньи, убедила молодого человека, что покидать королевский замок можно далеко не всегда. Луврские апартаменты графа казались королю Наваррскому Раем земным и юноша впервые проявил королевскую волю — попросил кузена о гостеприимстве.

И вот, молодые люди наслаждались тишиной и покоем, занимаясь каждый своим делом. Шевалье Жорж-Мишель изучал счета и раздумывал, каким образом вытянуть из короля Карла еще полмиллиона ливров на войну, а Анри де Бурбон изучал книгу «Галатео» — трактат о манерах архиепископа делла Каза. По мнению Беарнца, пять лет вдали от Парижа не лучшим образом сказались на его манерах, и юноша изо всех сил старался избавиться от налета провинциальности.

И в этот миг идиллии родственников пришел конец.

… Господин де Сен-Жиль был слишком разгневан увиденным при дворе, чтобы тратить время на приветствия, расшаркивания и прочие глупости. А уж графа де Лош он и вовсе не заметил. Его сиятельство с некоторым остолбенением воззрился на незваного гостя, но полковника несло, словно прорвавший запруду поток.

Прежде всего шевалье посоветовал племяннику забрать жену и ехать в Наварру. Затем приструнить своих людей и не верить графу де Лош.

— Да-да, молодой человек, — отмахнулся полковник от попыток племянника остановить его поток красноречия, — я готов признать, что ваш взбалмошный кузен питает к вам теплые чувства, но это не мешает графу де Лош и адмиралу де Колиньи тащить вас на дно. А они сами, чем они рискуют?! Да ничем!

Шевалье Жорж-Мишель отложил бумаги и с интересом поднял взгляд на кипящего шевалье. Наваррский в смятении посмотрел на дядю, на кузена и окончательно растерялся, не зная, как остановить полковника. С тем же успехом можно было останавливать ветряную мельницу, на которую бешеной жестикуляцией и походил обычно сдержанный шевалье.

— И не надо так на меня смотреть, племянник! Их, конечно, разобьют, в этом нет сомнения, но ничем страшным для нихэто не грозит. Ну, покается ваш кузен перед испанским дядюшкой. Ну, попросит заступничества папы. Ничего страшного, где-нибудь через месяц-другой получит прощение и еще один орден. Ваш опекун тоже потеряет немногое, разве что жизнь — но для адмирала это нормально. Он умрет, оплаканный родственниками, сторонниками и даже врагами, потому что оплакивая его, они будут восхвалять себя и свою победу. А вот вы… вы потеряете все. Ваши сторонники полягут в Нидерландах, а в ваши владения хлынут испанцы. И что вы тогда будете делать? Просить короля Карла дать вам войска? Так он не даст, потому что ему самому придется обороняться. Броситесь на испанцев в одиночку, как Роланд на мавров? Будьте уверены, его католическое величество с радостью возьмет вас в плен. Чтобы устроить пышное аутодафе. И добавить к своим коронам двадцать четвертый венец. Нет-нет, я не спорю, ваш взбалмошный кузен наверняка избавит вас от костра и даже поможет стать добрым католиком, но с Наваррой и даже со свободой вам придется распрощаться навеки! Неужели вы этого хотите?! Нет, молодой человек, потребуйте, чтобы вам немедленно выплатили приданное, запретите своим людям участвовать в нидерландском походе, отправляйтесь в Наварру и, главное, укрепляйте границу с Испанией…

Жорж-Мишель нахмурился. Выслушивать оскорбления было не в его правилах. И от кого? От какого-то провинциального дворянчика. И где? В собственных покоях. Требовалось срочно что-то предпринять.

Господин де Сен-Жиль продолжал говорить, как вдруг ему почудилось, будто неугомонный граф де Лош и де Бар не дает ему покоя даже здесь, в тайном убежище племянника. Почтенному шевалье казалось, будто какой-то призрак назойливо маячит перед его глазами, и полковник попытался проморгаться. Антуан провел рукой по глазам, словно желая отогнать видение, и вдруг в потрясении сообразил, что перед ним не призрак и не видение, а граф де Лош и де Бар собственной персоной.

На какой-то миг в комнате воцарилась напряженная тишина. Господин де Сен-Жиль с досадой понял, что настолько потерял голову от ярости, что не обратил внимания ни на знаки племянника, ни на присутствие в комнате еще одного человека. Шевалье не боялся графа де Лош и при необходимости повторил бы все свои слова его сиятельству в лицо, но сейчас жалел, что своей несдержанностью поставил под удар юного короля.

— Ох уж эти провинциалы, — со снисходительным презрением заговорил Жорж-Мишель, обращаясь к кузену. — Вечно пытаются рассуждать о том, что выше их понимания. Ей-Богу, Анри, я тебе сочувствую — терпеть этих несносных старцев…

Господин де Сен-Жиль вскинул голову.

— Что ж, юноша, — с сарказмом произнес он, — вам еще предстоит узнать, что старцы знают жизнь. А пока оставляю вас наедине с вашей совестью.

Полковник коротко кивнул и вышел прочь. Некоторое время его сиятельство размышлял, что делать с наглецом, но, заметив встревоженный взгляд кузена, рассмеялся и хлопнул юного короля по плечу.

— Да, ладно, Анри, не переживай. Раз господин де Сен-Жиль находится под твоим покровительством, ничего я ему не сделаю. Но ты все-таки приструни его, а то представляешь, что будет, если он начнет поучать тебя на людях? Ты король…