Бог не играет в кости
Шрифт:
– Ну, ну… На голубей надейтесь, а про радио не забывайте.
– И с радио у нас тоже все в порядке.
Отгремел веселый танец, и снова вышел певец со старшинской «пилой» в черных петлицах – утвердился посреди сцены и высоко повел, как бы забыв про баян:
Не для меня придет весна,Не для меня Буг разольется…И сердце радостно забьетсяВ порыве чувств не для меня!Когда же под пальцами музыканта взрыдал баян, у Голубцова защемило сердце. Сколько раз слышал он
– Слушай, – снова повернулся он к Ахлюстину, – отдай мне этого старшину. Ему в армейском ансамбле петь, а не… – Константин Дмитриевич с трудом удержался, чтобы не произнести, – «на этих задрипанных подмостках». Но удержался.
– Не отдам, – сказал Ахлюстин. – Самим нужен. Он у меня во всем корпусе один такой голосистый. И на все руки мастер.
Концерт удался на славу. А потом, в продолжение праздника, объявили танцы, и духовой оркестр 13-го механизированного корпуса заиграл плавные «Амурские волны». Старшина Кукура, распорядитель «бала», объявил «белый танец». Женщин было немного. Но самая красивая из них – младший лейтенант Черничкина – смело подошла к Голубцову и пригласила его. Голубцов владел искусством танца еще со времен училища прапорщиков, и потому повел девушку уверенно да еще со староофицерским шиком.
– Вы хорошо ведете! – заметила партнерша.
– Профессия такая, – усмехнулся Голубцов, – водить полки в бой.
– В таком случае, я ваш полк! – улыбнулась Черничкина.
– Это самый прекрасный полк в моей жизни!
– Спасибо! Приезжайте к нам почаще.
– Постараюсь… Но, полагаю, слишком частые визиты не обрадуют ваше начальство.
Удивительная вещь – вальс. При всем честном народе заключаешь в объятия незнакомую женщину, и кружишься с ней, ощущая ее тело, испытывая радостное волнение, и все это в рамках светского приличия. Когда он вел ее вперед, колено натягивало полотнище ее юбки, невольно попадая в нежный охват ее бедер.
Голубцов с сожалением выпустил девушку, когда прозвучал последний аккорд вальса.
– Спасибо! – с грустью выдохнула Черничкина. Танцы продолжались. Но Ахлюстин увел гостей на «братский ужин». Голубцов увидел напоследок, как начальник голубиной станции танцует со старшиной Кукурой.
Концерт закончился «Маршем танкистов», который подхватили и за накрытым столом:
Броня крепка, и танки наши быстры,И наши люди мужества полны:В строю стоят советские танкисты —Своей великой Родины сыны.Все дружно отбивали ритм ладонями и под столом – каблуками сапог.
Гремя огнем, сверкая блеском сталиПойдут машины в яростный поход,Когда нас в бой пошлет товарищ СталинИ Ворошилов в бой нас поведет!На ужин была дичь – жареное седло косули с барбарисом и травами. Косулю еще вчера добыл в Беловежской Пуще полковник Никифоров. И опять пошли охотничьи разговоры о волках, медведях, тетеревах, бекасах и вальдшнепах…
– А голубей ты часом в детстве не гонял? – как бы ненароком спросил Голубцов у Ахлюстина.
– Еще как гонял! У меня такие турманы были,
все Касли завидовали.– Какие-такие Касли?
– Да город такой на Урале есть. Там литье знаменитое – каслинское.
– Как же… Слышал, слышал. У меня в Петровске тоже голубятня была.
– А у меня и сейчас есть. Положено по штату. Для скрытной связи со штабом армии и даже дивизиями.
– Интересно. Сколько служу, никогда не видел.
– Так пойдем, покажу. Тут рядом.
Они вышли покурить, а потом двинулись по аллее в глубину парка, где стояло нечто вроде двухэтажной резной беседки.
– Вот наша станция. А вот ее начальник!
Навстречу генералам вышла Черничкина, уже успевшая переодеться в служебное платье. В ее черных петлицах темными рубинами горели по «кубарю». Она приложила ладонь к пилотке, представилась, как положено:
– Товарищ командующий, начальник станции голубиной связи младший лейтенант Черничкина!
– Есть, – кивнул ей Голубцов, как будто они и не кружились час назад в танце. – А покажите-ка нам свое хозяйство.
– С удовольствием! Станция второго разряда, подвижная. В наличии сто двадцать голубей. Распределены на восемь направлений. Средняя дальность доставки депеш сто пятьдесят-двести километров. Средняя скорость доставки шестьдесят километров в час.
– До Москвы не достанут? – пошутил Голубцов.
– Достанут. Как раз до Москвы и достанут, вон те, сизари, что в боковой клетке сидят. Я их из нашей спецшколы в Сокольниках привезла.
– Так вы москвичка?
– Никак нет. Я из Кишинева. С детства птицами увлекалась. Потом на биофаке училась. Орнитолог. Поступила в Центральную военную школу собаководства и почтово-голубиной связи. В прошлом году выпустили младшим лейтенантом.
– А зовут-то вас как, товарищ младший лейтенант?
– Ой, имя у меня тоже птичье – Галина.
– Что же в нем птичьего?
– Скажу – смеяться будете. Галина с итальянского – «курица».
– Ну, уж на курицу вы никак не похожи. Я бы сказал «голубка», «голубушка».
– Зато по-гречески я «тишина», «морская гладь».
– Ну, это совсем другое дело. Хотя на тишину вы тоже не похожи.
Черничкина вытянула руку, и на нее тотчас же слетел голубь.
– А это мой любимец. Мормоша. Самый быстролетный. Мормошенька, красавчик!..
Голубь довольно заурчал.
– Все понимает! А знаете что, товарищ генерал. Возьмите его с собой, напишите что-нибудь и отправьте с ним. Для проверки связи. Сами убедитесь.
– Что же я напишу?
– Да что-нибудь служебное. А я нашему командиру передам.
– А если неслужебное? – пошутил Голубцов.
– Тогда буду сама хранить, – улыбнулась Галина. – Вот вам поддепешник. Сюда и положите.
Галина поместила почтаря в небольшую ивовую корзинку.
– Я вам его к машине принесу.
– Добро! – согласился Голубцов.
Право, поездка в 25-ю дивизию ему очень понравилась. На обратном пути корзинку с голубем держал на коленях Дубровский. Ему тоже очень понравилась эта поездка – и маневры тяжелого танка, и концерт, и седло косули… Он воодушевленно напевал:
Гремя огнем, сверкая блеском сталиПойдут машины в яростный поход,Когда нас в бой пошлет товарищ СталинИ Ворошилов в бой нас поведет!