Бог Разрушения

Полчаса спустя я физически покидаю вечеринку и еду в неприметное место, которое никому не покажется подходящим для моего плана.

На самом деле, все и вся подходят. Как шахматная фигура на моей доске.

Включая Мию.

Она просто еще не знает этого.

Разница лишь в том, что я с тревогой полагаюсь на ее присутствие, чтобы создать или, вернее, завершить те неудачи, которые не удались. До ее появления у меня был слишком убедительный фасад, который я мог лепить по своему усмотрению. Бесспорно, я создал несколько потрясающих произведений искусства, но часто они оказывались не очень удачными, как будто я достиг физической кульминации, но психическая сторона не соответствовала интенсивности.

С тех пор, как Мия превратилась в призрака, я проводил время в студии, разглядывая сделанные мной миниатюры или статуэтки, которые я закончил с тех пор, как она появилась. Мною были созданы неоспоримые шедевры, которые мне не хочется показывать всему миру. Даже маме, которая стала для меня главным наставником в искусстве и болельщиком в одном лице.

Процесс еще более странный, поскольку я создавал их, пока она спала, поливала и разговаривала с растениями или ела, как странный очаровательный пищевой монстр.

На данный момент я опасно близко к нездоровой зависимости, а я себе такого не позволяю. Даже курение – это амнистия, которую я могу бросить, если захочу. На самом деле, в последнее время я стал меньше употреблять раковых палочек.

Мия стала моей сигаретой. Что-то, чем я наслаждаюсь, но могу бросить, когда мне надоест. А мне надоест. Это факт, а не предположение.

После того, как я припарковываю свой McLaren на виду у всех, кто проходит мимо, я захожу в дверь приюта для животных.

Уже поздний час даже для людей, которые поклоняются животным, но это, похоже, не удерживает нашу постоянную гостью паиньку от прихода сюда в этот безбожный час ночи. Воняет тухлятиной, скажу так.

Несколько кошек шипят на меня, когда я прохожу мимо. Собаки рычат, но я бросаю на них свирепый взгляд, и они прячутся в своих крошечных клетках.

Ни для кого не секрет, что Брэн – близнец, который любит всех животных и солнечный свет. Мне никогда не нравились эти существа. Люди и так доставляют достаточно головной боли.

Кроме того, я не могу использовать животных, если они не способны к манипуляциям, не так ли? Однако, в отличие от популярной психологической чуши, я никогда не думал о том, чтобы причинить им вред, как это делают начинающие психопаты.

Только психически слабые психопаты с детскими проблемами причиняют боль беспомощным существам, и я отказываюсь быть причисленным к той же категории идиотов.

Я врываюсь прямиком в кладовку, где Мать Тереза – простите, я имею в виду Сесили – раскладывает корм для домашних животных по металлическим полкам. Ее серебристые волосы собраны в беспорядочный пучок, что делает ее похожей на мудрую женщину.

Я неторопливо снимаю маску, небрежно держу ее в руке и прочищаю горло.

Сесили бросает взгляд в мою сторону, слегка подпрыгивая, затем ставит один пакет с кормом на место.

— Что ты здесь делаешь?

Я захожу внутрь, не торопясь и наслаждаясь окружающей обстановкой.

— Я ранен в свое маленькое сердечко. Ни «привет», ни «как дела»?

— Я не думаю, что ты пришел сюда за какими-то приветами или как дела. Я удивлена, что ты вообще знаешь о существовании этого места.

Я прислоняюсь к полке рядом с ней и делаю драматическую гримасу Мии.

— Ты стала такой холодной, Сес.

— Неприятно, когда с тобой обращаются так, как ты относишься к людям, не так ли?

Все это, конечно, потому что она помогла мне, хотя и косвенно, взорвать особняк Язычников, как фейерверк. Видимо, Сесили не нравится, как я воспользовался информацией, которую она мне безвозмездно предоставила.

— Ого, ты все еще злишься из-за того случая? Это произошло столетия назад по человеческим меркам.

— Возможно, ты способен причинить боль другим и забыть об этом, но я не такая, Лэн.

— Они позволили причинить себе боль. Кто я такой, чтобы не потакать им?

— Ты невозможен, и с тобой невозможно спорить, — она тяжело вздыхает. — Честно говоря, я не знаю, что мне в тебе понравилось.

Я ухмыляюсь.

— О? Это признание?

— Нет, это я называю себя сумасшедшей. Думаю, мне понравилась идея о тебе, но, когда я подошла ближе, то поняла, что ты похож на свои статуи. Снаружи великолепен, — она похлопывает меня по груди. — Внутри пуст.

— Ты сказала, великолепен?

— Просто уходи, Лэн. Мне нужно закончить кое-какую работу.

— Не так быстро, — я делаю шаг перед ней, загораживая ей проход. — Видишь ли, я знаю, что ты променяла меня на Джереми, и, хотя я ранен в свое маленькое черное сердечко, я позволил этому случиться, потому что ты можешь помочь мне свергнуть его.

— Ты… знал?

— О твоих чувствах ко мне? Ты не могла быть более очевидной, Сес.

— Почему ты ничего не сказал?

— Ты не говорила, тогда почему я должен был? Кроме того, это был всего лишь этап, нет? Потому что ты каким-то образом попала в поле зрения Джереми, и тебе это стало нравиться. Я болел за тебя. Даже поощрял это. В той драке я заметил, что он смотрит на тебя, и мне захотелось проверить его, поэтому я спросил: «Каково это – фантазировать о ком-то, кто любит меня?». Меня за это немного избили, но подтверждение того, что у него есть к тебе чувства, стоило того. Могучий Джереми в любви. Разве это не поэтично?

С ее губ срывается вздох.

Вот и все, Сесили. Верни этого ублюдка и оставь некую музу без другого выбора, кроме меня.

И, да, я давно знал о неортодоксальных отношениях Сесили и Джереми, вот почему во время подпольной драки, когда у меня появился шанс надавить на Джереми, я сделал это впечатляющим образом и преуспел с блеском.

Моя подруга детства медленно приходит в себя и смотрит на меня так, словно я вырезанный из картона человек, что не так уж и далеко от истины.