Бог Разрушения

Его встречает еще большее сопротивление, и он обхватывает пальцами мое горло, душа меня, пока все, что я могу видеть, это его лицо. Надвигающееся, подавляющее и полностью контролирующее.

— Расслабься, Мия. Не похоже, что ты девственница.

Мои внутренние стены трескаются и разлетаются на тысячи осколков. Мои легкие горят, а матка сокращается с пугающей периодичностью. Я задыхаюсь, когда теплая жидкость просачивается мне между бедер.

Лэндона наконец замедляет темп, когда смотрит в пространство между нами. Его глаза сужаются при виде того, что, как я предполагаю, является моей кровью, когда его пальцы сжимаются на моем горле.

— Либо у тебя сейчас удачно начались месячные, либо ты солгала мне. Что именно?

Я поднимаю подбородок, даже когда боль обжигает меня изнутри. Мне нужно, чтобы он сделал что-нибудь, чтобы остановить это чувство.

— Ты девственница? — его голос звучит потемневшим и искаженным в моих звенящих ушах.

Я впиваюсь ногтями в его руку, которая обхватывает мое горло, и сжимаю.

— Закончи то, что начал, гребаный ублюдок, — говорят мои глаза, и, хотя он, возможно, не может этого понять, садистский огонек сияет на его зверски красивом лице.

В мгновение ока он подхватывает меня на руки, и я вцепляюсь в него, пока он снимает ботинки, брюки и трусы-боксеры.

Затем, все еще находясь во мне, он входит в студию. И делает это легко, как будто я ничего не вешу, его мощные шаги мгновенно преодолевают расстояние.

Неся меня, он расстегивает молнию моего платья, и я помогаю ему стянуть его через голову, а затем и бюстгальтер.

Мои соски задевают его рубашку, и я подавляю стон удовольствия. Несмотря на боль, пульсирующую между ног, я не могу отрицать влечение, которое бьется глубоко внутри меня.

Никогда в жизни я не была так возбуждена, как в объятиях Лэндона.

Я нахожусь в объятиях зверя, на мне только рваные чулки в сеточку и сапоги, но я чувствую себя в странной безопасности.

Желанной.

Окутанной похотливым облаком.

Безусловно, нужной.

Лэндон выдвигает огромный чистый холст из угла комнаты и кладет меня поверх него, так что он нависает надо мной.

Мои ноги по-прежнему обхватывают его бедра, почему-то не желая отпускать его. Я так много думала об этом, представляла и проигрывала это в голове, что одна мысль о том, что все может пойти не так, как надо, вызывает у меня тревогу.

Обе его руки обхватывают мое горло, и он входит в меня все глубже в неторопливом темпе. Звук его члена, измазанного моей кровью и возбуждением, отдается в воздухе, как афродизиак.

— Истекай кровью для меня, — толчок. — Сломайся для меня, — толчок. — Сделай меня своим единственным.

Мои бедра дрожат, а живот сводит от удовольствия. Боль медленно, но верно разгорается на тысячу приятных искр.

Я держусь за его мускулистые руки не для того, чтобы убрать их, а потому, что мне нужен якорь. А может быть, мне нужна связь, каким бы бессердечным ни был Лэндон.

Даже в самых смелых мечтах я не представляла, что секс может быть таким манящим. Лэндон вытащил наружу мою самую животную сторону и погладил ее, в прямом и переносном смысле.

Чем сильнее он душил, тем сильнее становился прилив моего возбуждения. Чем глубже были его толчки, тем быстрее сбивалось мое дыхание.

Мои внятные звуки эхом разносятся в воздухе, и он двигает бедрами, выходит, затем снова входит. Моя спина выгибается, когда мой рот беззвучно открывается и закрывается.

— Твое тело – храм для меня, маленькая муза. Мне нравится чувствовать твою киску, когда тебе не хватает воздуха. Она так сильно сжимает и душит мой член. Ты быстро становишься моей любимой дырочкой для траха.

Он снова выходит, только его головка остается внутри, а затем входит обратно.

— Ты ведь возьмешь все до последнего дюйма, не так ли?

Я не знаю, может быть, я слишком безумна, чтобы когда-нибудь вылечиться, но мои бедра подрагивают с каждым толчком. С каждым взглядом в его холодный, пустой взгляд я тону все глубже.

На долю секунды мне кажется, что я вижу какое-то подобие эмоций, но оно мимолетно и вскоре исчезает, как будто его никогда и не было.

Вероятно, так оно и было.

Я та, кто гонится за невозможной идеей, надеясь, даже когда меня разрывает на части этот зверь, что в его душе есть уголок, до которого я смогу дотянуться.

Меня пожирает холодный, безжалостный монстр, а я не хочу, чтобы это прекращалось.

Мои бедра дрожат, и оргазм захлестывает меня долгими волнами. Его толчки становятся животными, даже болезненными, но я наслаждаюсь каждым из них.

Лэндон выглядит как его любимые греческие статуи, когда кончает – абсолютно потрясающий Бог, но холодный и загадочный.

Я не что иное, как теплая дырочка, которую он использует для физического удовольствия.

Точно так же, как он не что иное, как член, который я использую для своего удовольствия.

Это абсолютно ничего не значит, говорю я себе, даже когда чувствую, как слезы собираются в уголках моих глаз.

Лэндон убирает руку с моего горла и вытирает влагу у меня между ног, затем подносит ее к губам, шепча:

— Ты становишься опасной зависимостью, маленькая муза.

А затем он входит в меня долгими, горячими толчками.

Я могу принять это как зависимость. В конце концов, именно так я думаю и о нем.

Смертельная, необратимая зависимость, которая может подтолкнуть меня к гибели, а может и не подтолкнуть.

Глава 20

Лэндон

Вопреки расхожему мнению, которое в первую очередь высказывают мои ненавистники и те, кто имел несчастье стать побочным ущербом для моей жаждущей хаоса души, я не зверь.

Знаю, знаю. В это трудно поверить, учитывая мои анархические сюжеты, которые могут и хотят довести до слез самых ярых поклонников Сатаны.

Мой зверь отличается от того мнения, которое сложилось обо мне у большинства людей, в том числе и у моих бывших психотерапевтов.

Это не я. Это часть меня.

Мой зверь был прикреплен к моим костям с того момента, как меня зачали мои родители. Почти уверен, что наш с Брэном зверь разделился, и мне достался более громкий. Его зверя можно легко держать на цепи. Мой же убьет меня раньше, чем я попытаюсь совершить подобное богохульство.