Бог войны. Назад в нулевые!

Причем его вопрос содержал тупую насмешку. И любой ответ на него грозил ядовитой шуткой «за двести» на потеху малолетним скотам.

— Саня, говорят ты вчера на дискач ходил? И че, как потусил? — с трудом сдерживая смех спрашивает зубастый парнишка.

— Ой, да Светлова все вечно бьют. Опять небось отхватил, — зевая промямлила странноватая блондинка, которая вероятно считала себя «местной красоткой».

Так, я попал в окружение врагов, с которыми невозможно сражаться. Глупо драться сразу со всем своим классом, да и силу демонстрировать еще рано. К тому же, они формально ничего мне не сделали.

Значит можно остаться виноватым, получив статус буйного агрессора. Но терпеть насмешки тоже нельзя. Так что я применил особую военную хитрость.

В число божественных способностей входила сила внушения. А именно, повышение боевого духа воюющим армиям. Конечно, я не мог сейчас вдохновить тысячи смертных. Да и армий никаких рядом не было. Зато единичные солдаты, так сказать, были рядом.

Недолго думая подхожу к первой парте и хватаю пластмассовый пенал одной из девчонок. Затем стучу им об исцарапанный стол, так, что от грохота все резко вздрагивают и замолкают.

Дальше говорю властным спокойным голосом, окидывая взглядом присутствующих.

— Уважаемые кретины и овощи. Слушаем сюда и запоминаем. С этого дня любые насмешки в мой адрес строго запрещены. Либо вы понимаете это и полностью капитулируете, либо вам не позавидуют даже мученики темного царства. Теперь я пройду за парту и займусь подготовкой к учебе. А вы возьмете свои паршивые слова обратно и попросите прощенья за все. Если нет, то пеняйте на себя. Я второй раз не повторяю! — провозгласил так, чтобы слышали все, но ответом стал еще больший шквал хохота.

— Аха-ха-ха!!! — заржали одноклассники так, что стекла аж задрожали.

— Ты че, дебил, угрожать что ли вздумал?

— Решил крутого из тебя строить? Бумера насмотрелся ах-аха!

— Забыл, как я тебе нос расквасил, недоделок? — послышались крики со всех сторон.

Я ощутил приступ гнева и готовность ринуться в бой. Но искусство войны — это не только лобовые атаки, но и хитрые операции.

Так что возвращаю пенал владелице, хитро улыбаюсь и иду вперед, не обращая внимания на поток грязи, что пытаются на меня вылить.

Приближаюсь к парте толстой, широкоплечей девушки по фамилии Мешкова, склоняюсь над ней и запускаю способность поднятия боевого духа на полную мощностью.

— Че уставился, а? Иди отсюда, давай! — грозно ворчит толстуха.

— Э, слышьте, он Мешкову решил соблазнить! — орет другая девчонка, размахивая мобильным телефоном на шнурке.

— Аха-аха, видно, кукуха поехала! — поддакивает тощий пацан.

Не обращаю на это внимания, смотрю в глаза однокласснице и медленно, вкрадчиво говорю:

— Мешкова, слушай меня и внимай! Тебя травят больше чем меня, если так разобраться. Издеваются над твоим лицом, фигурой, семьей. А ты делаешь вид, что все хорошо. Терпишь, стараясь не замечать.

— Что? Ты дебил или как? — гневно ворчит Мешкова, и, судя по выражению лица, готовится мне втащить.

— Я-то нет, а вот Сазонова… Она вечно тебя задевает, не так ли? Ты ждешь подходящего момента объявить ей войну. И этот момент настал. Да пробудится в тебе дух древний воинств, Мешкова! Да воскреснет в твоей душе ярость берсерка! — торжественно говорю я, пуская в ход всю имеющуюся скудную магию.

— Светлов, тебе жить надоело? Щас по шее полу… — начинает возмущаться Мешкова, но тут же вздрагивает, будто пробудившись от долгого сна.

— Уррр Сазонова, — говорит толстуха, словно в бреду, щурится и смотрит на бесячую фифу с пышной прической, которая сидит чуть поодаль. — Это кого ты там коровой называла, овца? Про мою маму что-то там говорила… Ну-у-у все.

С этими словами, девушка сжимает внушительные кулаки, медленно поднимается с места и идет к своей жертве.

Мне остается лишь потереть руки в знак полного удовлетворения и уйти в сторону, где сидит полноватый, крепкий пацан, который тоже не пользуется большой популярностью.

— Ну привет, Машкин, ты как? — говорю ему с ходу, продолжая свою колдовство. — Не надоело, что над тобой все прикалываются? Особенно Зайцев и Панин?

— Чего блин? На себя посмотри, дурак. Над тобой вообще вон все ржут, — бубнит здоровяк, немного краснея и напрягаясь.

— Да, но речь не обо мне если что, — хищно улыбаюсь в ответ. — Ты знаешь, что над тобой насмехаются втихаря, Машкин? Ты хочешь дать врагам праведный бой. Но каждый раз тебе что-то мешает, не так ли?

Пацан пытается возражать, так же, как и Мешкова. Но быстро поддается моим чарам, которые имеют под собой реальное основание.

Да, это совсем не гипноз. Я лишь раздуваю костер, который и так горит в душах смертных.

В общем, спустя половину минуты, класс превращается в поле битвы. Причем, в такое, которое достойно быть отображено на холстах живописцев.

Мешкова, ни слова не говоря, хватает Сазонову за волосы и сбрасывает со стула. Та с визгом падает на пол, сдвигая со скрежетом парту. Последняя придавливает худую девчонку, которая тоже начинает вопить.

Пацан, который тщетно сох по Сазоновой, бросается ей на выручку.

— Мешкова, свинья, ты че делаешь? — громко вопит он, но получает от жирной — прямой в подбородок.

Отчего решает вздремнуть на полу, повалив еще одну одну парту и сбросив с нее книги с пеналами. Которые упали вниз с большим грохотом, спровоцировав матерные вопли других школьников.

Тем временем, Машкин разъяренным медведем надвигается на своих обидчиков. Худые, сутулые весельчаки начинают громко орать, не понимая, что происходит.

— Э, Бздила, ты че доширака что ль переел??? — визжит, кажется, Зайцев.

— Блин, пошел нахрен отсюда, от тебя тухлой псиной воняет! — добавляет, вроде бы, Панин.

— Арррр, гады! Вот вам! Подавитесь, скоты! — гремит Машкин и опрокидывает парту веселой парочки.

Пацаны резко подрываются с мест, лишаясь своего чувства юмора. И их одновременно сносит увесистый стул, которым машет здоровяк, словно богатырь мощной палицей.

Одни заступаются за других, вторые приминают третьим былые обиды. Каждый вдруг понимает, что ненавидит всех остальных. И класс погружается в атмосферу войны, которая заряжает меня, добавляя единиц Силы.