Бог Войны
Шрифт:
— Колесо фортуны вертится медленно, лорд Утред, но оно вертится. Сейчас не мое время, но оно придет. Но сомневаюсь, что Константин станет ждать нового поворота колеса.
— Тем не менее, он дал клятву Этельстану?
— Когда у твоих границ три тысячи воинов, какой у тебя выбор?
— Три тысячи? Мне говорили только про две.
— Две в Эофервике и как минимум еще тысяча здесь. А король Константин умеет считать щиты не хуже любого другого. Его вынудили не вмешиваться в дела Нортумбрии и платить дань. Он согласился.
— Значит, он дал клятву, — сказал я.
— Так же, как вы
Я обдумал сказанное.
— Может, они и правы. Какой у тебя выбор с приставленным к горлу мечом?
— Не клясться, конечно! Заключить договор, например? Но клясться на копье Карла Великого? На том самом, что пронзило Господа нашего?
Он поежился.
— Но ты-то поклялся? — спросил я, зная, что это ему не понравится.
Но вопрос его позабавил. Он усмехнулся и снова тронул меня за локоть, давая знак, что нужно идти дальше.
— Я поклялся хранить мир, ничего более. На дань я согласился, но не присягал. Я сказал, что не могу связывать руки своим наследникам, и мальчишка меня понял. Он не обрадовался, лорд Утред, но он не дурак. Ему не нужны проблемы с Уэльсом, пока глаза его обращены на северные земли.
— А Константин? Он будет исполнять клятву?
— Нет, если хочет сохранить трон. Его лорды не обрадуются, что их король принял такое унижение, а скотты — народ гордый. — Он прошел несколько шагов молча. — Константин славный воин, добрый христианин и, полагаю, хороший король, но он не может позволить себе унижения. Так что клятвой он покупает себе немного времени. А станет ли он исполнять ее? С Этельстаном? С мальчишкой, нарушающим свои обещания? Если хочешь узнать мое мнение, лорд Утред, я не верю, что Константин станет ждать слишком долго, а его королевство сильнее моего, намного сильнее!
— Хочешь сказать, он пойдет на юг?
— Хочу сказать, он не позволит себя запугивать. Хотел бы я быть таким же, но пока мне нужен мир с сайсами, если хочу собрать страну воедино. А Константин? Он замирился со Страт-Клотой и сделает то же самое с Гибеаханом с Гебридов и бестиями с Оркнейяров, и тогда у него не будет врагов на севере, а будет армия, способная противостоять Этельстану. На месте Этельстана я бы обеспокоился.
Я подумал о драконе и падающей звезде, пришедших с севера и, если Хивел прав, предвещающих войну.
— Я молюсь за мир, — продолжил Хивел, будто прочитал мои мысли, — но боюсь, что надвигается война. — Он понизил голос. — Это будет великая война, а Беббанбург, хоть и крепок, как мне говорили, будет зажат между двумя великими странами. — Он остановился и положил руку мне на плечо. — Выбирай сторону обдуманно, лорд Утред. — Он вздохнул и посмотрел в затянутое облаками ночное небо. — Завтра будет дождь! Но я желаю тебе спокойной ночи.
Я поклонился.
— Спасибо, мой король.
— Хоть ты и сайс, — окликнул меня Хивел на прощанье, — с тобой всегда приятно иметь дело!
С ним тоже, в своем роде. Так значит, Элдред теперь
олдермен, но чего? Нортумбрии? Или Камбрии?Или Беббанбурга?
Спал я плохо.
В ту ночь Финан взял первую смену караула, разместив вокруг хижин дюжину воинов. Я немного поболтал с Эгилем, а потом попытался уснуть на постели из папоротника. Когда я проснулся на рассвете, шел дождь, сильный ливень с востока гасил костры и обложил тучами небо. Эгиль настоял, чтобы его воины караулили вместе с моими, но лишь одному из них было что рассказать.
— Я видел белую сову, господин, — сказал мне норвежец, — она летела низко.
— Куда летела?
— На север, господин.
На север, к маленькому лагерю Гутфрита. Это знак. Сова означает мудрость, но она улетала от меня или указывала на меня?
— Эгиль еще здесь? — спросил я.
— Уехал до рассвета, господин.
— Куда уехал?
К нам присоединился Финан, закутавшийся от дождя в плащ из тюленьей шкуры.
— На охоту, — сказал я.
— На охоту! В такую-то погоду?
— Прошлой ночью он сказал, что видел за рекой кабана. — Я показал на юг и повернулся к норвежцу. — Сколько людей он взял?
— Шестнадцать, господин.
— Согрейся, — сказал я, — и отдохни. Нам с Финаном нужно немного выгулять лошадей.
— Для этого есть слуги, — буркнул Финан.
— Только мы с тобой, — настоял я.
— А если за тобой пошлет Этельстан?
— Подождёт, — сказал я и приказал моему слуге Алдвину седлать лошадей, и под порывами ветра и проливным дождём мы с Финаном поскакали на север. Он, как и я, надел кольчугу, кожаная подкладка вымокла и холодила тело. Я был в шлеме и со Вздохом змея на поясе. Повсюду вокруг нас раскинулись шатры и шалаши, в которых по требованию Этельстана с неохотой собрались воины со всей Британии.
— Посмотри на них, — сказал я, когда наши лошади сами нашли дорогу в мокрой траве. — Им говорят, что здесь собираются бороться за мир, но все до последнего человека ждут войны.
— Ты тоже? — спросил Финан.
— Она приближается, и я должен укрепить бастионы Беббанбурга и закрыться от всего проклятого мира.
Он фыркнул.
— Думаешь, весь мир оставит нас в покое?
— Нет.
— Твои земли разорят, скот перебьют, фермы сожгут, а поля превратят в пустоши, и чего тогда будут стоить твои бастионы?
Вместо ответа я задал свой вопрос:
— Думаешь, Этельстан в самом деле отдал Беббанбург Элдреду?
Вопрос, который не давал мне спать.
— Если так, то он глупец. Ему нужен такой враг, как ты?
— У него тысячи людей, а у меня сотни. Чего ему бояться?
— Тебя. Меня. Нас, — ответил Финан.
Я улыбнулся и повернул на восток. Мы ехали по северному берегу реки Лаутер, которая разлилась, подпитываясь грозой, бурлила и кружилась на каменистом ложе. Лагерь Гутфрита, который прибило к земле шквалом косого дождя, находился слева от нас. Почти никого не было видно, хотя с полдюжины женщин набирали воду из реки деревянными ведрами. Они осторожно посмотрели на нас и понесли тяжелые ведра к лагерю, где тускло дымились костры, пережившие ночной дождь. Я придержал жеребца и посмотрел на лагерь Гутфрита.