Богач, бедняк. Нищий, вор.

— Ну и что ж, это может пойти ему на пользу, за два года армия сделает из него человека.

— У тебя дочь, и тебе легко говорить. А у меня сын. Единственный. Не думаю, что, если ему всадят пулю в лоб, он станет человеком.

— Ну и чем же я могу тебе помочь?

— У тебя масса знакомств в Вашингтоне.

— Если парень бросил учебу и у него хорошее здоровье, никто не освободит его от армии. Даже люди из Вашингтона.

— Я понимаю, на это трудно рассчитывать, судя по тому, что говорят и пишут. Но я не прошу тебя избавить его от военной службы.

— Тогда что же я должен сделать?

— Постарайся использовать свои связи, чтобы его не послали во Вьетнам.

Рудольф тяжело вздохнул. Да, правда, в Вашингтоне он знал людей, которые могли бы это сделать и, наверно, охотно сделали бы, если бы он попросил об этом. Но именно такого рода мелкие взаимные услуги по знакомству, распространенные в политических кругах, он презирал больше всего на свете. Это противоречило его моральным принципам и извращало истинные причины, побудившие его избрать политическую карьеру. В мире бизнеса вполне в порядке вещей, когда к тебе приходит человек с просьбой устроить его племянника или двоюродного брата на какую-нибудь выгодную должность. В зависимости от того, насколько ты обязан этому человеку или что рассчитываешь получить от него в будущем, а иногда и просто в зависимости от того, нравится он тебе или нет, ты не раздумывая помогаешь его родственнику или не помогаешь. Но использовать власть, данную тебе твоими избирателями, которым ты обещал служить честно и строго блюсти законы, использовать свое положение, чтобы уберечь сына своей сестры от угрозы смерти, в то же время открыто или молчаливо одобряя отправку на смерть тысяч других ребят его возраста, — это совсем другое дело.

— Гретхен, может, ты попытаешься найти какой-нибудь другой путь…

— Вот что, — она уже истерически кричала, — если ты ничего не сделаешь, я поеду в Нью-Йорк, заберу Билли и увезу его в Канаду или Швецию. И обещаю тебе, будет большой скандал, когда я громогласно расскажу, почему я так сделала!

— Господи, Гретхен, что с тобой? Начинается климакс или?.. — Он услышал, как на другом конце провода бросили трубку.

«Семья», — невесело подумал он. Он всегда, сам не зная почему, оберегал свою семью. Он работал вместо отца в пекарне и развозил булочки; он заботился о матери, пока она была жива. Он не побрезговал иметь дело с частным детективом, выдержал неприятную сцену с Вилли Эбботом, помог Гретхен получить развод и тепло принял ее второго мужа. Благодаря ему у Томаса появились деньги и тот сумел покончить с той страшной жизнью, которая его чуть было не засосала. Это он помчался на другой конец континента на похороны Колина Берка, чтобы поддержать сестру в самые тяжелые минуты ее горя. Он решился забрать из школы неблагодарного и дерзкого Билли, когда мальчику стало там невмоготу, и он же устроил Билли в университет Уитби, хотя у Билли были такие отметки, что он не смог бы поступить даже в техническое училище; и он же, заботясь о душевном покое матери, разыскал Томаса в гостинице «Эгейский моряк», а потом узнал адрес Шульца, вернул ему деньги и нанял адвоката, чтобы помочь Тому воссоединиться со своим сыном и развестись с проституткой…

Он не ждал за все это благодарности, и никто его толком не поблагодарил. Ну и пусть. Он ведь делал это не ради благодарности. Зато он был чист перед собственной совестью. Он сознавал свои обязанности перед самим собой и перед другими, и совесть не позволяла ему поступать иначе. А обязанности никогда не кончаются. В этом-то все и дело.

Подойдя к телефону, он заказал разговор с Калифорнией. Когда сестра сняла трубку, он сказал:

— Хорошо, Гретхен, я на обратном пути остановлюсь в Вашингтоне и постараюсь что-нибудь сделать. Можешь не волноваться.

— Спасибо, Руди, — тихо сказала она. — Я знала, что ты поможешь.

Брэд появился в их номере в половине шестого. От техасского солнца и техасской выпивки лицо его стало еще краснее. Он располнел и был само радушие. На нем был темный в полоску летний костюм и голубая модная рубашка с огромными жемчужными запонками.

— Извините, что я не смог вас встретить, но, надеюсь, мой помощник сделал все как надо. — Он налил себе виски и лучезарно улыбнулся друзьям.

— Вам, ребятки, давно пора было навестить меня и самим посмотреть, откуда к вам текут денежки. Мы сейчас бурим новую скважину, и, может быть, завтра я арендую самолет и мы слетаем посмотреть, как там идут дела. Жалко, Вирджинии сейчас здесь нет. Она жутко огорчится, когда узнает, что вы приезжали в ее отсутствие. Она сейчас на севере, у своего папочки. Я слышал, он прихварывает. Надеюсь, ничего серьезного. Я к этому старикану очень хорошо отношусь.

— Перестань, пожалуйста, Брэд, — оборвал его Рудольф. — Мы прекрасно знаем, почему она уехала. И дело не в том, что ей понадобилось, как ты говоришь, навестить папочку.

Две недели назад к Рудольфу зашел Колдервуд и рассказал, что Вирджиния бросила Брэда, потому что он связался с какой-то киноактрисой, по три раза в неделю мотается из Далласа в Голливуд и запутался с деньгами. Именно после визита Колдервуда Рудольф начал подозревать неладное и поделился своими опасениями с Джонни.

— Дружище, — Брэд отпил виски, — не понимаю, о чем ты? Я только что разговаривал с женой по телефону, она вернется со дня на день, и…

— Ты с ней не разговаривал, и она не собирается возвращаться, Брэд. Ты сам это знаешь, — сказал Рудольф.

— Как знаешь и многое другое, — добавил Хит, — и мы тоже это знаем.

— Черт побери, ребята, не будь мы столько лет друзьями, я мог бы подумать, что вы меня недолюбливаете. — Несмотря на то что в номере работал кондиционер, Брэд вспотел, и на голубой рубашке выступили темные пятна. Он снова налил себе виски, и, когда он клал в стакан лед, его короткие толстые пальцы с наманикюренными ногтями дрожали.

— Давай выкладывай, не тяни время, — сказал Джонни.

— Ну что ж, — Брэд рассмеялся, вернее, попытался рассмеяться, — может, я иногда действительно позволял себе погулять на стороне. Но ты ведь меня знаешь, Руди. Я — не ты. Характер у меня слабый, и, когда какая-нибудь цыпочка начинает строить мне глазки, я не могу отказать себе в маленьком удовольствии. А Вирджиния все это принимает слишком близко к сердцу, она…

— Нас не интересуют твои отношения с Вирджинией, — перебил его Джонни.

— Нас интересует, куда делись наши деньги. Мы кое-что проверили, и получается, что за последний год ты украл у каждого из нас приблизительно по семьдесят тысяч долларов.

— Бросьте меня разыгрывать, ребята, — сказал Брэд. Лицо у него стало почти багровым. На нем, точно припечатанная, застыла улыбка, а воротник взмок от пота. — Вы ведь шутите, правда? — неуверенно повторил он. — Это же розыгрыш. Сто сорок тысяч долларов! Господи Иисусе!

— Брэд! — предостерегающе остановил его Рудольф.

— Ладно! — вздохнул Брэд. — Как я понимаю, вы не шутите. — Он тяжело опустился на пестрый диван. Тучный, усталый человек с покатыми плечами уныло сидел на обитом яркой тканью шикарном диване в самом шикарном номере самого шикарного отеля Далласа. — Я расскажу вам, в чем дело.

А дело было в том, что, когда Брэд год назад поехал в Голливуд на поиски новых денежных людей, которые могли бы вложить капитал в его компанию, он познакомился с молодой актрисой Сандрой Дилсон. «Очаровательное невинное создание», как сказал Брэд. Он, по его словам, мгновенно втюрился в нее, но она долго не разрешала ему к себе прикоснуться. Чтобы произвести на нее впечатление, он начал покупать ей драгоценности. «Вы себе не представляете, какие там цены на камушки! — сказал Брэд. — Можно подумать, люди сами печатают себе деньги». Когда они с мисс Дилсон бывали на скачках, Брэд, чтобы произвести на нее большее впечатление, делал колоссальные ставки. «Если хотите знать, — сказал Брэд, — сейчас благодаря мне на девушке драгоценностей тысяч на четыреста. Но иногда в постели она вытворяла такое, что я не жалел ни о центе, — добавил он вызывающе. — Я люблю ее, я потерял голову и даже горжусь этим и готов держать ответ».

Чтобы добыть деньги, Брэд начал фальсифицировать ежемесячные отчеты. В графу «нефтеразведка и эксплуатация» он вписывал давно заброшенные или пустые скважины, завышал стоимость закупаемого оборудования в десять — пятнадцать раз. Один из его бухгалтеров был в курсе дела, но Брэд платил ему за молчание и помощь. Кое-кто из вкладчиков компании пытался наводить справки, но пока что Брэду удавалось втирать людям очки.

— Сколько у тебя на сегодня вкладчиков? — спросил Джонни.

— Пятьдесят два.