Богач, бедняк

– - Какая чудесная комната,-- искренне вырвалось у него.

– - Слишком большая для одинокого человека,-- отозвался Бойлан.-- Ходишь по ней, словно в колокол гремишь. Сейчас я налью нам с вами виски.

– - Спасибо,-- поблагодарил его Рудольф. Он вспомнил, как заказывала виски его сестра в баре, в Порт-Филипе, перед своим отъездом. Теперь она в Нью-Йорке, и все из-за этого человека. Хорошо это или плохо? У нее теперь есть работа, писала она. Пока репетирует роль в одной пьесе, даст ему знать, когда состоится премьера. Теперь у нее -- другой адрес. Она выехала из общежития Ассоциации молодых христианок. Просила не говорить об этом ни слова ни матери, ни отцу. Ей платили по шестьдесят долларов в неделю.

– - Вы хотели позвонить,-- сказал Бойлан, разливая по стаканам виски.-Телефон на столе, у окна.

Рудольф поднял трубку, подождал ответа на коммутаторе. Красивая блондинка с давно вышедшей из моды прической улыбалась ему с фотографии в серебряной рамке, стоящей на рояле.

– - Номер, пожалуйста,-- сказала телефонистка.

Рудольф назвал номер телефона Джулии. Он рассчитывал, что ее не будет дома, и он оставит сообщение для нее. Какая трусость. Еще одно очко против него в его книге о нем самом.

Раздалось всего два гудка, и он услыхал голос Джулии.

– - Джулия...-- начал он.

– - Руди! Ты?
– - Ей явно было приятно слышать его голос, и это еще один горький ему упрек. Хорошо, если бы этот Бойлан не торчал в эту минуту в комнате.-- Джулия,-- сказал он,-- я по поводу сегодняшнего вечера. Тут кое-что произошло... непредвиденное...

– - Что произошло?
– - сказала она безжизненным, холодным тоном. Просто поразительно, как это у такой красивой, молодой девушки, умеющей нежно, словно соловей, петь, голос вдруг становился холодным, безжизненным, металлическим, похожим на глухой стук тюремных ворот, захлопывающихся за спиной нового заключенного.

– - Сейчас я тебе этого сказать не могу, но...

– - Почему ты мне не можешь объяснить все сейчас?

Рудольф обернулся, посмотрел на спину Бойлана.

– - Просто не могу и все. В конце концов, разве нельзя перенести наш выход в кино на завтра? Там крутят тот же фильм и...

– - Пошел к черту!..-- Она повесила трубку.

Он, потрясенный ее поступком, немного подождал. Как же девушка могла быть... могла быть такой... дерзкой, такой решительной?

– - Ладно, Джулия,-- сказал он в молчавшую трубку.-- Увидимся завтра. Гуд-бай!
– - Неплохое представление он разыграл, нужно сказать. Он положил трубку на рычаг.

– - Вот ваше виски,-- крикнул ему с другого конца комнаты Бойлан. Он не сказал ни слова по поводу телефонного звонка.

Рудольф подошел, взял свой стакан.

– - Будем здоровы,-- сказал Бойлан, выпивая виски до дна.

Рудольф заставил себя сказать:

– - Будем здоровы!

От виски ему стало тепло, да и на вкус этот крепкий напиток не так уж плох.

– - Первый за весь день,-- сказал Бойлан, погремев кубиками льда в стакане.-- Благодарю вас за то, что присоединились. Я ведь не пьяница-одиночка, и мне просто необходима сегодня ваша компания. Весь день заедала тоска. Да вы садитесь, садитесь.-- Он рукой указал на одно из кресел возле камина. Рудольф сел, а он стоял с другой стороны его, опершись на каминную доску. На ней стояла глиняная китайская лошадка, упитанная, со свирепым, воинственным видом.

– - Весь день меня терзали эти агенты из страховой компании,-- продолжал Бойлан.-- Ну, по поводу того глупого пожара, который произошел здесь, в моем поместье, в День победы, вернее, в ночь победы. Вы видели, как горел здесь, на холме, большой крест?

– - Слышал об этом,-- ответил Рудольф.

– - Интересно, почему поджигатели облюбовали мое поместье?
– - притворно удивлялся Бойлан.-- Я не католик, и, само собой, не черный, и не еврей... По-видимому, ку-клукс-клан в наших краях очень плохо обо всем осведомлен. Агенты из страховой компании неоднократно спрашивали меня, нет ли у меня каких личных врагов. Может, вы слышали что-нибудь об этом в городе?

– - Нет,-- старательно избегая смотреть ему в глаза, сказал Рудольф.

– - Конечно есть, как не быть, враги, я имею в виду. Но ведь они себя не рекламируют,-- убежденно сказал Бойлан.-- Жалко одного: крест был далеко от дома. Я был бы рад, если бы все здесь сгорело... Почему вы не пьете?

– - Я пью, я люблю пить медленно.

– - Мой дед строил дом на века. Я живу здесь в одиночестве. Эти века, видимо, закончатся вместе со мной,-- сказал Бойлан и рассмеялся.-- Извините, если слишком много болтаю. У меня так мало возможностей поговорить с людьми вокруг. Они ведь не имеют ни малейшего представления о том, о чем ты им говоришь.

– - Почему же в таком случае вы здесь живете?
– - с максималистски юношеской логикой напрямик спросил Рудольф.

– - Потому что я обречен,-- ответил Бойлан, разыгрывая перед ним смешную мелодраму.-- Я прикован к скале, и жадный орел выклевывает мою печень. Вы знаете, о ком идет речь?

– - О Прометее.

– - Только подумайте! Мифологию тоже изучают в школе?

– - Да, изучают.

"Я очень много знаю, мистер Бойлан" -- так и подмывало его добавить.

– - Бойтесь семьи. Это страшно -- постоянно жить с ощущением, что нужно платить за их возлагаемые на тебя надежды.-- Он быстро опорожнил свой стакан и отошел от каминной доски к столу у стены, чтобы налить себе второй.-- Вы привязаны к семье, Рудольф? У вас есть такие предки, которых вам не хотелось бы разочаровывать?

– - У меня нет никаких предков,-- мрачно ответил Рудольф.

– - Вот истинный американец,-- похвалил его Бойлан.-- А, вот и сапоги.

В комнату вошел Перкинс. В руках он держал высокие, до бедер, болотные резиновые сапоги и пару шерстяных носков голубого цвета.

– - Положите все там, пожалуйста, Перкинс,-- сказал Бойлан.

– - Слушаюсь, сэр.-- Перкинс поставил сапоги рядом с Рудольфом и повесил полотенце на спинку кресла. Носки положил на край стола рядом с креслом. Рудольф снял мокрые носки. Он хотел было засунуть их в карман, но Перкинс вежливо взял их у него. Интересно, для чего ему пара мокрых штопаных носков в таком богатом доме?
– - подумал Рудольф. Он вытер влажные ноги пахнущим лавандой полотенцем. Натянул сухие и такие мягкие шерстяные носки. Встав с кресла, обул высокие болотные сапоги. На колене одного из них увидел треугольную дырку. Он не стал привлекать к ней внимание хозяина,-- это невежливо.

– - Они мне как раз впору,-- радостно сказал Рудольф. Пятьдесят долларов! Самое меньшее, подумал он. В этих сапогах он чувствовал себя д'Артаньяном.

– - Кажется, я купил их еще до войны,-- сказал Бойлан.-- Когда жена ушла от меня. Тогда мне казалось, что следует заняться рыбной ловлей, чтобы успокоить нервы.

Рудольф бросил на него быстрый взгляд, чтобы удостовериться, уж не шутит ли он. Но в глазах этого серьезного человека не было ни искорки смеха.

– - Тогда же я завел себе пса. Для компании. Чтобы не скучать. Громадного ирландского волкодава. Его звали Брут. Очаровательное животное. Он жил у меня пять лет. Мы так трогательно привязались друг к другу. Но потом кто-то отравил собаку. Кто-то из моих вассалов.-- Он, фыркнув, засмеялся.-- Вы, Рудольф, знаете, что означает слово "вассал", не так ли?

Эти школьные вопросики начинали уже его раздражать.

– - Представьте себе, знаю.

– - Само собой,-- подхватил Бойлан. Он не стал просить Рудольфа объяснить значение этого иностранного заимствования.-- Да, у меня, несомненно, есть враги, должны быть. А может, он просто гонял чьих-то кур?

Рудольф, стащив сапоги, держал их в руках, не зная куда девать.

– - Поставьте их куда-нибудь,-- сказал Бойлан.-- Перкинс отнесет их в машину, когда я повезу вас домой. А это что?
– - Он увидел дырку на сапоге.