Богатство и Драма Семьи Меньшиковых

– Ладно, Ген, сиди, что я заключение что ли не заберу с соседней улицы, или тебе охота на труп посмотреть?

– Пф, чего я там не видел, ты мне и так все расскажешь.

– Ну и сиди тогда, скоро вернусь.

– Давай, – крикнул Шилов, скрывшемуся за дверью следователю.

Выйдя на улицу, Борисов закурил и не спеша отправился в судебно-медицинский морг отработанным за много лет маршрутом. Следователь радовался, что напарник остался в участке. Послеобеденный час, хоть самого обеда и не было, Борисов любил проводить один. Может, ему это только казалось, а может так работали его биологические часы, но именно в это время, а также утром, следователь любому обществу предпочитал уединение. Все тем же неспешным шагом, Борисов перешел дорогу, хоть это было и не по пути, и пройдя сквозь пару дворов вышел на привокзальную площадь. У станции дежурила единственная машина такси с торчащей из багажника полуметровой антенной. Знакомый водитель. Борисов кивнул ему и, пройдя пару десятков шагов, остановился у палатки с шаурмой, ставшей пунктом его внезапного назначения. Переложив подмышку папку для документов, следователь в одну руку взял дымящийся лаваш с мясом, а в другую, протянутую из раздаточного окошка, ледяную бутылочку пива.

– Подвезти? – Из опущенного окна высунулся знакомый шофер.

Борисов не переставая жевать отрицательно покачал головой, но все-таки подошел к машине. Водитель вышел навстречу и протянул руку следователю. Борисов в ответ протянул бутылку пива, которую догадливый водитель забрал и поставил на крышу транспортного средства, после чего рукопожатие все-таки состоялось.

– Я ей отравился на прошлой неделе, – кивнув на обед следователя, сказал таксист.

– Я тебя умоляю, – с набитым ртом ответил Евгений, – ты пивом запивай, оно нейтрализует.

– У меня тогда права нейтрализуют, если я буду в обед пиво пить, – ухмыльнулся водитель.

Шофер был молодцеватым парнем, лет чуть больше сорока. Звали его Ясенем, а если для протокола, то Федором Ивановичем Ясеневым. Стоит ли говорить, что самой нелюбимой песней Федора Ивановича была известная композиция из советского новогоднего фильма о банных приключениях. К слову сказать, сам фильм Ясенев тоже ненавидел. По образованию Федор Иванович был слесарем, но хорошо разбирался и в автомеханике, чинил машины, а в летний сезон занимался частным извозом.

– Что это ты в обед стоишь, кто к нам в обед-то едет?

– Никто не стоит, вот я и стою. Все ведь как думают, что в обед ловить нечего, ждут вечера, а вечер, чем лучше? Пассажиров больше, так и машин полно.

Следователь кивнул в знак понимания и отхлебнул из бутылки.

– Вам куда, гражданин следователь?

– Не, Федь, я сегодня не твой клиент, – не уточняя ответил Борисов. – Слушай, а в ночь у вас в этом сезоне кто работает?

– В ночь? Да никто не работает, после полуночи одним дежурным кто-нибудь останется из новичков, а что?

– Что-что? Спрашиваю, кто тут ночами тусуется, может, видел чего подозрительного или слышал.

– Не, я ничего не видел, я ночью не работаю, – Ясенев затряс головой, не сводя со следователя глаз. Борисов продолжал смотреть куда-то в сторону, стоя к собеседнику чуть боком.

– Видишь ремонт? – кивнул следователь, указывая на мост через рельсы. До моста было порядочно, но пыльные вихри, и стук отбойного молотка иногда долетал и до станции.

– Ясное дело, вижу, а что?

– Мне-то ничего, а вот участковый наш не доволен, шумят, говорит.

Борисов, выворачивая пакет, захватил ртом последний кусок шаурмы, обильно пропитавшийся майонезом и жиром.

– Ладно, бывай, – пробубнил следователь, заканчивая обед.

– Счастливо, – улыбнулся таксист, – может, все-таки подброшу, а то после еды сразу в путь? Денег не возьму.

– С этого и надо начинать, – оживился Евгений, садясь в машину, – поехали. В морг.

Не прошло и пары минут, как следователь распахивал дверь автомобиля, остановившегося напротив судебно-медицинского морга.

Глава восьмая

Кабинет доктора медицинских наук патологоанатома Брянского Якова Моисеевича был истинным образцом рабочего места заслуженного человека. Старинная, основательная и прекрасно сохранившаяся мебель. Взять хотя бы дубовый стол под зеленым сукном, а на нем тяжелая бронзовая лампа. По краям стола высились толстые тома медицинской литературы. Книги так же заполняли открытые полки и высокий шкаф. Яков Моисеевич любил чистоту и комфорт, считая их самыми необходимыми вещами для плодотворной работы.

– Евгений Иванович, добрый день, – привстав из-за стола Брянский пожал протянутую Евгением руку и едва заметно повел ноздрями. – Вы ели на вокзале и выпили бутылку пива, пока я вас здесь жду?

– Яков Моисеевич, – кашлянул Борисов и поспешно прикрыл рот рукой, – я.. – смутившись, продолжил Евгений, но врач уже не скрывал улыбки.

– Извините, не хотел вас смущать. Присаживайтесь. Честно говоря, я заметил в окно, как вы вышли из машины. Машину эту я часто вижу у станции, и знаю, что это такси. Значит, вы приехали от станции, а зачем вам ходить на станцию, если по дороге от отделения до морга, она вам не по пути. Вот я и решил, что вы с утра в делах и просто вырвались перекусить.

Дедукция Брянского не была высшим пилотажем, но ход мыслей патологоанатома отдавал такой незатейливой и беззлобной теплотой, что Борисов невольно улыбнулся, почувствовав себя школьником.

– Ладно, отвлеклись, а теперь к делу. Вот заключение, – сказал врач, протягивая исписанный лист.

Следователь быстро перевел взгляд на мелкий убористый и по истине каллиграфический почерк. Из текста следовало, что возраст погибшей был около тридцати четырех – тридцати шести лет. Женщина продолжительное время употребляла наркотики, что привело к практически полному разрушению печени. Следов алкоголя Брянским выявлено не было. Последний прием наркотических веществ, по расчетам патологоанатома, произошел вчера в первой половине дня. Причиной смерти значилась остановка сердца из-за разрыва сердечной мышцы с одновременным кровоизлиянием в мозг. Сама смерть произошла в интервале между первым и третьим часом после полуночи. Следов насилия, будь то удушье, проникающие или огнестрельные ранения, а также колотых и резаных ран патологоанатому обнаружить не удалось.

– Пф, – выдохнул следователь, – есть над чем подумать. – Что она употребляла установить не удалось?

– Скорее всего, героин. Странно, что она не сразу умерла от передозировки.

– Т.е. вполне вероятно, что она закончила жизнь, запутавшись в проводах подстанции?

– Евгений Иванович, у нее на теле помимо шрамов, к которым мы еще вернемся, я обнаружил ожоги. Вы ведь еще до конца не дочитали?

Борисов покачал головой и вернулся глазами к заключению.

– Угу, угу, – задумчиво произнес следователь, переваривая прочитанное.

– Так вот, эти ожоги, – продолжил Брянский, заметив недоумение полицейского, – приведшие к разрушению стекловидного тела, проще говоря: из-за чего у нее отсутствуют глаза, произошли до встречи с трансформаторной будкой. Разница в несколько часов, и это я могу вам сказать точно.

– Да что ты будешь делать… – Евгений выругался одними губами, зная, что Брянский терпеть не мог сквернословия. – Вы ведь как всегда в этом уверены, и мне даже оскорбительно переспрашивать у вас об этом?

– Не оскорбительно, но я уверен. В секционной я вам все покажу.