Богдан Хмельницкий

Кривонос выехал со своими побратимами впереди войска и хмуро осмотрел будущее поле новой битвы. Много здесь полегло и своих и врагов. Не хотелось проливать новую кровь. Он постоял еще немного, потом обернулся к Гире и Ганже:

— Вишневецкий обвиняет меня в нерыцарстве. Где, мол, хлопу до таких панских дел. А я надумал, братья, вызвать пана князя на поединок. Пусть сабля рассудит. У меня с ним свои счеты, войско пусть подождет.

Однако вечером перебежчик от поляков сообщил, что все войска Вишневецкого и он сам спешно снялись и отошли за Горынь.

И Кривонос снова бросился в погоню за Вишневецким. 20 июля он по приказу Хмельницкого приступом взял Межибож, а затем обложил самую укрепленную в этих краях крепость — Бар. Город с трех сторон опоясывала речка Ров. Внутри возвышалась крепость с мощными оборонительными сооружениями.

Оценив обстановку и взвесив свои силы, Кривонос начал подготовку к штурму. Город решили брать одновременно с воды и суши. Для переправы через речку сделали плоты из разобранных домов предместий. На плотах для защиты от пуль построили ограды. Получилось что-то наподобие плавающих крепостей. Для штурма с суши использовали «московские гуляй-города», которые представляли собой огромные деревянные щиты, поставленные на колеса. В город и крепость Кривонос заслал своих людей, которые должны были разъяснять жителям, что, если они сдадутся добровольно, милость им будет полная.

Утром 25 июля 1648 года Кривонос повел свои войска на штурм. Во главе атакующих шли полковники Кишка, Габач, Браславец, Степка и поп-расстрига. Когда подошли к крепости, со стен ударила артиллерия. На деревянные щиты посыпался град пуль. Но наступающие укрылись за ними и продолжали медленно продвигаться к городу. Когда они подступили к самым стенам, мещане открыли ворота.

Овладев городом, повстанцы начали осаду замка, в котором засел гарнизонный отряд во главе с Павлом Потоцким. Гарнизон упорно защищался, но и здесь вмешались сочувствующие восстанию мещане, которые открыли ворота замка и спустили мосты.

В Баре были взяты богатые трофеи — орудия, военное снаряжение, боеприпасы. Все это Кривонос приказал грузить на возы и отправлять в Чигирин. А через несколько дней двинулся к новой крепости — к городу Каменец-Подольскому. Крепость и город расположились на полуострове, созданном крутым поворотом речки Смотрич, которая протекает в глубоком скальном каньоне. Сама крепость возвышалась на отвесных скалах и была почти неприступной. Это Кривоноса не остановило, и он начал тщательную подготовку к ее штурму.

Однако через несколько дней осаду Каменец-Подольского пришлось прекратить. Гонец от Хмельницкого привез приказ гетмана немедленно возвращаться к главной армии.

ПОБЕДА ПОД ПИЛЯВЦАМИ

В середине июня 1648 года Богдан Хмельницкий возвратился в Чигирин.

Он давно стремился в этот город, с которым столько связано в его жизни. Еще не так давно он вырвался из него оскорбленный и униженный, спасаясь от преследований коварных недругов. А теперь возвращался победителем.

Не забыть ему того времени, когда, казалось, не уйти от лютой злобы Конецпольского и Чаплинского. Помогли ему тогда добрые товарищи скрыться. И немало способствовала этому жена Чаплинского — Елена. Забывать добро не в его натуре. А затем родилось и другое чувство. И заполнило оно казака, и не отпускало ни на минуту. Не так стар он еще, чтобы не поддаться ему.

Была у него Анна, родная, близкая. Она подарила ему пятерых детей. Когда ее не стало, словно оторвалась у него частица сердца. И казалось, зачерствело оно навеки. Осталась в нем только боль за семью. Но, видно, мало ему было этого. Призывные глаза Елены, ее ласковые руки хотя и не притушили в нем боль, но поселили радость, желание жизни, ощущение в себе той внутренней силы и уверенности, которые влекут человека к действию, к борьбе.

И не мог он, возвратившись в Чигирин, не встретиться с ней. Ему казалось, что и она хотела этой встречи. Может, потому и не бежала с мужем, не побоялась остаться в самом центре восставшей Украины.

После встречи с Еленой он забрал ее к себе, несмотря на осуждающее молчание семьи и товарищей, а их согласие сейчас очень нужно было Хмельницкому. Но его порой не было. Многих испугало нарастающее движение масс, направленное не только против польских панов, но и против своих богатеев, которые часто в жестокости не уступали шляхте. Некоторые из казацких старшин, окружавших Хмельницкого, готовы были прекратить борьбу и договориться с польским правительством об уступках. Не раз об этом заговаривал генеральный писарь Выговский. Недавно казаки перехватили киевского митрополита Косова, пытавшегося отправиться на тайное совещание с представителями польского правительства.

Пришлось твердой рукой осадить легковерных. Да и кто мог сейчас остановить народ, поднявшийся в праведном гневе во весь свой гигантский рост?

Беспокоило гетмана отсутствие вестей от послов из Варшавы и то, что на западных окраинах начала сосредоточиваться польская армия, неясность отношений с русским царем. Вот-вот должна разгореться новая война с поляками. А его люди приводят одного за другим московских посланцев с письмами не к нему, а к тому же Адаму Киселю, через которого шли все сношения польского двора с Московским Кремлем. Что затевают за его спиною?

Вот, например, письмо Адаму Киселю от хотмышского воеводы князя Волховского, которое перехватили казаки. В нем говорится, что порубежные московские воеводы готовы оказать помощь полякам против неприятелей Речи Посполитой. Каких неприятелей? Татар? Царь заверил его через воевод, что он может быть спокоен в отношении России. Как тогда понимать это письмо?

Он призвал к себе московского посланца Тимофея Милкова, который вез это письмо, и бывших с ним товарищей, беседовал с ними и узнал многое. Тогда, подумав немного, он решил отписать Волховскому письмо от себя. Получилось оно горьким:

«Вельможный князь Семион Микитович, воевода Волховский… Не надеялся я от его царского величества великого царя и князя Алексея Михайловича и от вас самих, православных христиан, чтобы наступали на веру пашу христианскую, одинаковую с вашей, а против нас ляхами помогали… Если бы другим разом захотели с нами воевать, хочете ль нам быть приятелями, тогда нам на помощь прибывайте, а мы с вами также, когда в чем случиться тоже, должны будемо тем же способом на услугу вашу с каждым часом заделовать и отслуживать. При этом отдаемся в ласку и приязнь вашу. Дан из Чигирина, дня 20 июня 1648 г.».

Вручив письмо Милкову, Хмельницкий приказал немедля доставить его воеводе и передать, что казаки такого от единоверцев не ожидали. Черев три дня 23 июня Тимофей Милков уже докладывал воеводе о подозрениях гетмана в отношении совместных действий против него поляков и московских ратных людей. Воевода спешно отослал Милкова с письмом Хмельницкого в Москву.

События на Украине серьезно заинтересовали царя. Заботясь о том, чтобы воеводы на местах не сделали какой-нибудь промашки, он велел немедленно отсылать все гетманские письма в Москву в Посольский приказ и лишь затем в Разрядный. Без его, царя, указа гетману отвечать не разрешалось. А спустя некоторое время царь повелел воеводам прекратить переписку с Адамом Киселем.