Боги должны уйти
Шрифт:
– Ты будешь свободна, клянусь.
– Ты знаешь, что тебя ждет через год?
– Новый турнир? Догадываюсь. Мне еще не сказали.
– Я тоже не скажу.
– И не надо. Я воин.
– Где наши люди? Остался еще кто-нибудь?
– Я слышал, внизу в кукурузной деревне много наших.
– А здесь в соседней клетке - Крученая Губа.
– Боги услышали мои молитвы!
– с этими словами Храбрый Лис бросился к жене ягуара.
Из-за стенки отчетливо, даже слишком громко, донеслись звуки поцелуев и жаркий шепот:
– Ты?
– А ты...
– А я ...
–
Похоже, мне и в самом деле настала пора умереть.
– Господин, - застонали покинутые Возлюбленным Солнца жрицы, - ай - ай, мы в беде! Нас закусали муравьи. Откуда здесь так много муравьев? Господин, пора уходить. Нас едят!
Девицы так отчаянно жалобно пищали, что Храброму Лису пришлось оторваться от Крученой Губы.
Процессия удалилась. На прощанье Возлюбленный Солнца прокричал на нашем языке:
– Девчонки, не скучайте! Ждите. Я вас вытащу. Обязательно.
Входная дверь заскрежетала, отсекая темницу от раскаленного солнечного света. Но еще долго углы подземелья источали чудесный ванильный аромат весенних венков.
А муравьи ползли и ползли. Через час на мне копошился целый муравейник.
Насекомые лезли в нос и уши. Двигаться, тем более, кашлять и чихать, я не смела. И только с ужасом думала: "Что, если насекомые примут меня за гигантскую гусеницу?"
Тем временем полчища муравьев нашли приманку Муравьиной Принцессы, они густо облепили мои связанные запястья и лодыжки. Казалось, свобода близка. Я видела, как острые челюсти аккуратно собирают капли нектара между жилами пут. Что будет, когда они слижут все угощение? Ясно, что примутся за главную его часть.
На мой крик прибежали стражники и горящими факелами разогнали насекомых. Я долго терпела безжалостные укусы, кожа вспухла и покраснела.
Прощай, Фенис-бойя! Улетай, сестренка, без меня.
– 46-
Верный слуга почтительно замер у входа.
– Подойди, Драчливый Бобрик.
– Слушаю, госпожа.
– Почему я до сих пор жива?
– я показала глазами на торчащий за его поясом топор.
– Почему не убита? Кажется, я храбро сражалась. Одна против всех. Разве я не достойна смерти воина?
– Достойна, - ответил раб, избегая смотреть мне в глаза.
– Прикончи меня. Добей одним ударом.
– Длинноголовый запретил.
– Он жив?
– Он при смерти. Я молю богов о его здоровье. Пока он жив, ни один волос не упадет с головы моей госпожи.
– Я нанесла Верховному Жрецу смертельную рану. Почему он любезен со мной?
– Длинноголовый сказал, что в голове храброго синеглазого воина много тайн. Благодаря им ты спасешь мир от грядущего конца.
– Вот как?
– Длинноголовый сожалеет о смерти Несокрушимого и распорядился впредь не трогать наших соплеменников.
– Это он тебя прислал ко мне. Что ему нужно?
– Длинноголовый вождь хочет поговорить с моей госпожой.
– Ну, так веди меня к нему.
Голова Верховного Жреца утонула в высоком изголовье. Лицо позеленело. В воздухе курились благовонные травы, густой аромат бальзама резал глаза. Вокруг ложа кольцом выстроились стражники
и низовые жрецы.– Оставьте нас, - прошептал Длинноголовый.
Стражники и врачеватели почтительно удалились. Верховный жрец приоткрыл глаза:
– Подойди ко мне, Синевласая. Дай руку. Прости меня, дитя. Не считаю тебя виновной в случившемся. Я сам подставил глупый лоб под смертельный ураган. Ослепший от крови воин не виноват.
– О, нет, мудрейший! Прости и позволь исцелить твои раны. Я знаю силу трав, и хрустальный череп повинуется моим рукам. В ореоле синих лучей ты недоступен смерти.
– Хрустальный череп? Не смейся. Его колдовские чары созданы лишь твоим воображением. Да, хрусталь преломляет свет. И только. Он всего лишь увеличительное стекло.
– Не стекло. С его помощью мама лечила глубокие раны. Позволь мне выйти в сопровождении охраны из города. В Долине Храмов растет множество целебных трав, они моментально поставят тебя на ноги. Я наберу тычинок бессмертника и утренней росы. На западной стороне пирамиды Луны растет изза, она усмиряет боль глубоких ран. На нижних этажах библиотеки в сырой прохладе таится шипучая плесень. Она исцелит сердце. А вытяжка мраморных грибов омолодит и разогреет кровь. Ты не умрешь.
Длинноголовый сжал мою руку. Непередаваемое чувство овладело мной. Жар ударил в голову, виски застучали, каждая клетка потянулась навстречу тайному голосу.
Да, это была... любовь. Или жалость. А может страх полного одиночества. Я встала на дорожку солнечного луча, и он показал мое светило.
Желание было так восхитительно, а синее пламя так горячо, что я не заметила, как ледяная рука господина остудила мой лоб.
– Позволь прикоснуться к твоим волосам, - сказал Длинноголовый. Он взял синюю прядь, поднес к губам, надкусил, закрыл глаза.
– Я помню эти волосы. Я скучаю по ним. Точно такие волосы были у моей матери, и дочь моя была синевласой. Когда-то нас было много на земле. Теперь я снова увидел их. Дай руку, Синевласая.
Сухая ладонь жреца напоминала пергамент.
– Взгляни,- сказал Длинноголовый, - только не испугайся.
Его бледные пальцы подцепили под ушами кожу и медленно содрали ее с лица, как тонкую резиновую маску. Она упала под ноги истертой серой тряпкой.
Я вскрикнула от неожиданности. Передо мной был не человек.
Да, бог.
Тонкая бумажная кожа, испещренная синеватой сетью жил, длинные воздушные пальцы, которые знали одну работу: повелевать. Горбатый нос оказался более крут, чем под маской. Мочки ушей провисли до плеч, глубокие воронки могли вместить все звуки неба на дно тишины.
Ни волосинки на теле. Зато множество выпуклых родинок толпилось на щеках и шее, словно свора неведомой плесени, облюбовав живое дерево, присосалась, вытягивая последние соки.
А глаза! Громадные, светло - розовые, выцветшие в обрамлении воспаленных век, удивляли искрами синих кристаллов. Приглядевшись, можно было заметить, что мерцают уже не драгоценные камни, а растертый временем песок.
Длинноголовый заговорил:
– Люди верят в сказки. Особенно в мифы о том, что на земле жили боги, которые куда-то ушли. Люди любят сочинять смешные истории о славных подвигах бессмертных.