Боги не играют по правилам

– Ты чего там?
– крикнул мой папа с кухни.

Худенькая, с короткими каштановыми волосами и карими глазами Анька запрыгнула обратно на стул и подобрала под себя ноги. На ней был синий халатик с цветущей сакурой.

– Виталий Борисович, Сашка прошел на следующий уровень!

– Ни свет ни заря, а они уже в свои игры, - пробурчала мама Ульяна Исааковна, шлепая в ванную.

– Да не ворчи ты, - вступился за нас отец, - сегодня же суббота, пусть молодежь повеселится.

– Пущай на субботник идут, - проворчала бабуля Октябрина Владленовна, пнув Стельку, путающуюся под ногами и тарахтевшую как трактор.
– Нечего на диванах разлеживаться. Горшок на голову натянут и сидят. Эко вздумали. Вот мы в молодости...

Дальше было не разобрать: она скрылась на кухне. Анька махнула рукой и тихонько затворила дверь. Да, так мы и жили. Почти коммунальная квартира: папа, мама, бабка, я с подругой Анькой, да кошка Стелька, дворовой расцветки. Что поделать, суровые будни Мухосранска. Анька, конечно, не всегда ночевала, мы ведь только встречались, но она была членом семьи - мы вместе уже пять лет, аж с девятого класса. Да еще когда я в армии сапоги топтал, она уже была родной для моих стариков. Мы уже и пожениться думали, да все как-то откладывали. Ну, не в нашей же коммуналке потом жить.

В комнату вошел папа. У него был огромный волосатый живот, помятое подушкой лицо, бородавка на мясистом носу и прыщ на щеке. В руках он держал бутылку пива и сковороду со скворчащей яичницей. В глазах сверкали огни пятничного вечера.

– Дай-ка я посмотрю, чем вы тут занимаетесь, - проговорил он и плюхнулся в кресло.
– Что это у тебя на голове, Сань?

Обычно нас не тревожат, и мы с Анькой живем своей жизнью, пересекаясь со стариками только на кухне. И именно сегодня, когда я получил долгожданную посылку, папа решил спрятаться от мамы и спокойно попить утром пивка. А как у нас часто бывает, где собираются трое - туда приходят остальные.

В комнату вошла мама с тарелкой хлопьев в молоке и уселась на диван. На голове у нее была копна выжженных химией светлых волос, сквозь которые пробивались отросшие черные корни. Щеки покрывал нездоровый румянец - следы вчерашних посиделок у старой подружки Аллы. Мама вздохнула и покачала головой, глядя на меня. А я, естественно, сидел в VR-шлеме, как истукан. На мониторе светился экран загрузки - красный портал в поле и надпись: «Боги не играют по правилам».

– Это новый шлем виртуальной реальности, - пояснила Анька, - помните, мы вам рассказывали...

– Помним-помним, - отмахнулся папа, - все уши прожужжали с этим шлемом.

– Ну, и чего мы тут собрались?
– спросила Ульяна Исааковна.
– Смотреть на заставку?

– Это загрузочный экран, - ответила Анька.
– Сашка перешел на следующий уровень, надо немного подождать.

– Интересно, - сказал Виталий Борисович, жадно отхлебнув из бутылки.

– А ты уже с утра закладываешь за воротник?..

– Да не начинай ты.

Виталий Борисович обиженно отвернулся. Как говорится: вот и поговорили. Молчание затянулось. Анька поежилась на стуле от неловкости. Она обычно не встревала в споры и вела себя как мышка, но сейчас ее просто распирала радость за меня. И она не выдержала.

– По всему миру было разослано двадцать пять тысяч шлемов виртуальной реальности, - затараторила она.
– Это совершенно новая разработка, где воспринимаемый мир не отличается от реальности: человек впадает в некое подобие транса, где игровая вселенная дополняется мозгом до полного соответствия нашему миру. Так написано в инструкции. Память теряется, и, кажется, что человек заново родился, но при этом сохраняется моторная память и речь. Это будущее игровой индустрии - полное погружение. Сегодня утром началась Игра - все прошли карантин, где бились с ботами, и сейчас встретятся в поединке друг с другом. Миллионы людей следят за игроками. Если все пройдет благополучно, то...

– Саш...
– позвала Ульяна Исааковна с опаской.

– Не трогайте его, - перебила Анька, - он ничего не слышит. И тут написано, что это опасно.

– Мне это не нравится, - сказала мама.

– Не боись, - махнул рукой Виталий Борисович, - все будет хорошо.

– Ты пива выпил, и тебе уже хорошо...

– Не волнуйтесь, - перебила Анька, - Сашка выйдет, когда закончится игра. Это так интересно! Представьте только, время для него идет как во сне - ему кажется, что он проживет целую жизнь! А на самом деле пройдет всего несколько часов.

– Ничего себе у вас игры, - сказала Ульяна Исааковна.

Ну, и как же без бабушки? Октябрина Владленовна зашла в комнату. Она привычно поджала тонкие синие губы и осмотрелась в поисках места. Сесть можно было на диван или на табурет. Но... ей должны были уступить место. Виталий Борисович пробурчал что-то с набитым яичницей ртом и пересел на диван. Октябрина Владленовна тут же заняла его место. Последней вошла Стелька и не долго думая примостилась у Аньки в ногах.

 И тут как назло загрузилась игра. Появился Сашка.

– Срань господня!
– проскрипела бабуля.
– Автор этого явно страдает какими-то извращениями.

Боги, вы ли это?

Я очнулся в сырой придорожной канаве. Вскочил, что ошпаренный, и огляделся. Позади шумел лес. Через дорогу, разбитую телегами и лошадьми, зеленел луг. Там мирно паслись овечки. На холме крутилась мельница. Неплохо, но на райские кущи не похоже. Где боги? Вот он я, встречайте.

– Мать-перемать!
– женщина в грязном крестьянском платье взвизгнула.
– Глянь, Фройль, что за чудо вылезло из канавы.

– Дура ты, Элли. Это гость нашего барона, - сказала вторая и положила на дорогу мешок.

Я развернулся к ним и предстал во всей красе: высокий, сильный, голый.

– Ого!
– в один голос воскликнули женщины, и опустили глаза намного ниже середины моего тела.

С минуту мы рассматривали друг друга. Женщины в основном смотрели в одно место, а я изучал их намного тщательней. Это были неказистые простолюдинки с мужскими натруженными руками в полинялых платка и грубых штопаных платьях. Как-то по-другому я представлял богов: красивые, высокие, сильные - как я, в общем.

В мешке хрюкнул поросенок. Женщины отлипли от моего тела.

– Ты, это, прикрылся бы что ли, - сказала Фройль.

Я осмотрел себя. Что им не нравится? Белый шрам на месте раны или коготь Синеглазого на большом пальце правой руки? Я сделал его себе на память, и как оружие он ничего - острый загнутый серп.

Я хотел сказать им, что этот шрам я получил в бою, но вдруг ощутил в горле такую жажду, что позабыл обо всем на свете. Рядом была лужа, и я не думая ни о чем упал на колени и стал жадно пить. О! Какое же это блаженство! Словами не передать. Я вылакал наверно половину и остановился только когда стал засасывать жирную грязь.