Боги пустынь и южных морей

Когда солнце наполовину скрылось за магнолиями, Лураций докурил трубку, встал и направился в таверну. Он как раз поспевал к ужину – привык ужинать сразу после заката. Эта привычка сложилась годами жизни в одиночестве. Слуг в его доме незачем считать, потому что они всегда подстраивались под него. Теперь же появилась Эриса, значит ему очень многое придется поменять в своей жизни, наверное, даже эти незначительные привычки.

В обеденном зале имелось много свободных столиков, и господин Гюи выбрал ближе к окну: в него будет сквозить вечерняя прохлада, а это несомненное преимущество. Вообще в Фальме не бывает такой жары, как в других городах Аютана, наверное, за исключением Хархума, котором Лураций провел с Эрисой два незабываемых дня и волшебную ночь.

Поскольку народа пока было немного, подавальщица подходила быстро, сразу принимая заказы. Выслушав девушку, заученно зачитавшую перечень блюд и цены, ростовщик определился:

– В первую очередь кувшин белого фуансимского и верблюжий сыр с зеленью. И плов по-эсмирски. Да, еще моченые оливки с чесноком.

Девушка ушла исполнять заказ, а он снова достал трубку: это была четвертая порция моа после обеда – как бы многовато. Гюи знал, что от частого курения у него побаливает голова и снятся дурные сны. Знал, но сейчас последствия курения его волновали меньше всего. Тем более головную боль иногда снимал бокал хорошего вина. Пока он набивал трубку, вспомнился первый поцелуй с Эрисой. Как часто он вспоминал стануэссу последние дни и особенно сегодня! Почему он тогда ее поцеловал? Ведь рядом был ее муж. Лураций вообще не имел привычки заигрывать с чужими женами: за глаза хватало женщин свободных и прекрасных куртизанок, которые сами прибегали к нему, правда все реже в последние годы. А тогда вот выбрал момент и обнял госпожу Диорич и, прижимая к стене, нашел ее сочные губы своими. И она ответила. Это казалось невозможным. Он ожидал, что она оттолкнет его, прошипит что-нибудь возмущенное. А она ответила, лизнув его язык и с таким желанием, что у него дух захватило. Потом он часто возвращался к этому безумному моменту, пытаясь понять, что тогда произошло между ними и почему он так поступил. Наверное, Лураций решился на это из-за ее глаз. Да, невероятно красивых, похожих на капельки южного моря, но дело не в красоте. Тогда он увидел в ее глазах просьбу, они вроде безмолвно говорили за томившуюся хозяйку: «Вытащите меня из этой пустоты! Как скучно с этими мужчинами, занятыми только собой!». Конечно, Дженсер дурак. Он не смог по достоинству оценить и удержать сокровище, которое дали ему боги. Он променял Эрису на удовлетворение собственных амбиций, мечтая доказать величие своих предков, вместо того чтобы самому попытаться стать великим с этой божественной женщиной.

Вот и появилась подавальщица: на подносе стояла тарелочка с шариками сыра, присыпанного базиликом и длинными листками тархуна, пузатый кувшин вина с выдавленным на нем гусем. Когда подавальщица удалилась, господин Гюи налил в стеклянный бокал фуансимского – славное вино играло золотистыми отблесками, отражая огонек светильника – налил и вспомнил о не раскуренной трубке. Сделав глоток вина, он щелкнул огнивом, и в этот момент услышал:

– Не угостите девушку вином? – за его столик ровно напротив присела рыжеволосая девица, скорее всего арленсийка с большими серыми глазами, подведенными темно-синей краской. Она была весьма приятна, даже красива, несмотря на полноту. Ведь не зря считается, что самые красивые женщины живут в Аленсии.

– Всегда рад. Тем более северянкам. Только нужен второй бокал, – сказал ростовщик, разглядывая внимательнее гостью и думая, что такое совпадение слишком странно. Уж не происки ли это покойного Кюрая (и покойного ли?!). Арленсийки нечасто встречаются на улицах Эстерата. Бывает, за день увидишь не больше пяти-семи, и то если ходить возле порта. А в Фальме и того реже. Но так вот запросто в виде шлюхи в таверне?! Кто-то из людей или боги играют с ним в непонятные игры? Ростовщик жестом подозвал подавальщицу и попросил бокал еще. А девушку спросил:

– Как ваше имя, прелестная северная госпожа?

– Клаврина, – ответила она полными красивыми губами, поцелуй которыми, несомненно, был приятен. Все это время ее глаза украдкой, но достаточно внимательно изучали собеседника, и похоже девушке нравилось его благородное лицо, добрый, глубокий взгляд и даже седина лишь украшавшая незнакомца.

– Наверняка вы арленсийка. Как занесло в эти края? – он наконец раскурил трубку, вызывая недоумение гостьи, явно никогда не видевшей людей, пускающих дым изо рта. – Это, называется курение трубки, – пояснил господин Гюи, пристукнув пальцем по нефритовому цилиндру. – Хотите попробовать?

– Нет, такое не хочу, – она отрицательно мотнула головой на предложение покурить и созналась: – Да, я из Арленсии. Из Герогиса. Отстала от корабля еще полгода назад и вот никак… Не отпускает ваш Аютан, – глаза ее стали столь грустными, что у Лурация отпали всякие подозрения, будто эту девушку к нему кто-то подослал. – Простите, – она наклонила голову и заплакала.

– Берите сыр, милая. Я сейчас закажу вам что-нибудь поесть, – ростовщик придвинул к ней тарелку.

– Я вижу, вы человек приличный. Извините, за такую наглость, что села за ваш столик. Мне приходится здесь подрабатывать и вести себя именно так, – она вытерла ладонью слезы и немного успокоилась. – Терпеть не могу всяких пьяных мерзавцев. А вы другой. Может, захотите пригласить меня в комнату после ужина?

– И на сколько вы себя цените, Клаврина? – Гюи неспешно, тонкой струйкой налил вино во второй бокал, который принесла девушка-аютанка. – Прошу, – он придвинул напиток гостье и поймал взгляд ее больших серых глаз – она тут же отвернулась к окну.

– Тридцать салемов вас устроит? – она нерешительно и тихо произнесла девушка и припала своими полными губами к стеклянному краешку, оставляя на нем мутный след. – Понимаете, мне очень нужны деньги. Может когда-нибудь я вырвусь отсюда.

– Да, конечно, – Лураций развязал кошелек и отсчитал названую сумму, подумав, что если бы она действительно хотела вырваться, то давно бы это сделала. Ведь шлюхой с ее внешностью вовсе не сложно заработать на место на корабле до любого арленсийского порта. Ростовщик грустно посмотрел на нее и сказал, придвигая серебряные монеты: – Девушка, которую я очень люблю, родом из Арленсии, как и ты. Я обещал хранить ей верность и сдержу свое слово. А тебя попрошу, выпить за ее удачу и ее здоровье. Для меня это очень важно.

– Как ее имя? – спросила Клаврина, не спеша притронуться к монетам.

– Эриса, – ответил Лураций и потянулся к бокалу вина.

* * *

Вещей у них собралось много: сундук с некоторыми ценностями и документами, коробка с новыми платьями, две нелегких корзины и, само собой два дорожных мешка, поэтому пришлось нанять носильщиков. Караван отправлялся рано, и, еще не забрезжил рассвет, Сульга была на ногах. Ей не очень нравилась столь поспешная поездка в Эстерат, ведь всего три дня назад Дженсер стал ее мужем, и они скрепили свой брак клятвами, большим жертвоприношением и всем тем, что положено по самым истинным эсмирским обычаям. Почему бы эти прекрасные дни – ведь они теперь настоящие муж и жена! – почему бы не провести их, наслаждаясь друг другом в Фальме?! Нет, Дженсер спешил из-за этой суки Эрисы, не в силах выкинуть ее из головы и не находя покоя даже когда они оставались наедине в постели. И мучение начало изводить Сульгу Иссу. В конце концов она сказала:

– Ладно, поедем. Надо разобраться с этим, – а сама подумала, что больше не уверенна, будто не станет бросать яд в чай Эрисе. Как бы та не была добра к ним, новую жену Дженсера все больше и больше раздражало, что ее любимый брат и муж, чьи теплые глаза она так любила, каштановые кудри и мягкие губы ласкала днем и ночью – Ее Дженсер! – так много уделяет внимание этой арленсийке в мыслях. Казалось, что он чаще думает об Эрисе, чем о самой Сульге и их будущем ребенке, которого она под сердцем носила. Даже на вопрос «Как мы назовем нашу дочь?», стануэсс отвечал, мол, еще не время об этом думать. И слышать это было очень обидно.

От дома, оставшегося в наследство стануэссу Дженсеру, до караванного двора – он был всего один в черте города – идти около лиги. Как договаривались с хозяином каравана Хозерзом, они прибыли на восходе солнца. Впереди шли носильщики, за ними Дженсер и Сульга, а также старик Эрахун – он был назначен распорядителями в доме, который новые хозяева временно покидали. Разумеется, Эрахун не собирался ехать с ними в Эстерат, но проводить хозяев был обязан: ведь даже в последнюю минуту господин стануэсс Дженсер Диорич или Сульга Исса, его юная жена, могут отдать очень важные распоряжения.

– Ах, господин Хозерз, дарит вам Валлахат свое благословение! – приветствовал Дженсер хозяина каравана, руководившего погрузкой товаров. – Мы здесь, как обещали, вовремя.

– И вам Его величайшая помощь! – отозвался пожилой низенький аютанец и распорядился. – Ваши вещи давайте к тому верблюду, – он указал в сторону куцего дромадера. – Поспешите. И второй с двухместным седлом ваш.

Дженсер махнул рукой носильщикам, повернулся и тут его глаза встретились с очень знакомыми глазами: перед ним стоял ростовщик.