«Богородица, прогони!» Кто заказал «наезд» на Церковь?
Шрифт:
Квачков не без основания убежден в том, что выражает сокровенные чаяния народа, истосковавшегося по сильной руке «хозяина». «Нам не хватает Сталина, – пишет полковник в своей брошюре «Сталин сегодня: Русский православный социализм». – Эту мысль часто можно услышать почти на всех встречах национально-патриотических людей. Конечно, сам Иосиф Виссарионович не может пробиться к нам сквозь пространство и время и подсказать нам пути выхода из нынешней национальной катастрофы. Но есть его труды, его теоретическое наследие в области государственного строительства, а главное – нам был явлен результат его практической деятельности – СССР до 1953 года. Поэтому мы можем, опираясь на его мысли и дела, предположить, что И.В.Сталин сделал бы сегодня для спасения страны, ради которой он жил. Разумеется, что никаких прямых указаний на русский православный социализм в качестве дальнейшего
Другой известный православный сталинист – писатель Александр Проханов – в отличие от Квачкова принадлежит к Московскому патриархату, опекается Администрацией Президента РФ и не сходит с экрана телевизора. Он пририсовал Сталину белые крылья и золотой нимб (одна из его статей так и называется – «У Сталина белые крылья и золотой нимб»). Проханов в свойственной ему велеречивой манере пишет:
«Сталин по-прежнему является кумиром русской истории, непревзойденным вождем, величайшим радетелем всех веков и народов. И добро бы так славили его сталинисты, бравшие Берлин, кидавшие к мавзолею штандарты фашистских дивизий. Их дети, их внуки и правнуки поют хвалу Сталину. Сочиняют о нем стихи, пишут книги, рисуют картины, выставляют его иконы в церквях, к ужасу чернокнижников и подземных магов, испепеляющих образ Сталина».
«В чем бессмертие Сталина? Его пасхальное возрождение после очередного убийства? – спрашивает себя Проханов и отвечает в стиле Карла Юнга, автора учения о коллективном бессознательном: – Сталин возник из бездонных глубин русского сознания. Запечатлел неискоренимые русские архетипы. Воплотил глубинные коды русского человека, неистребимые, покуда существует Россия. Сталин создал грандиозное государство, выхватив «русскую цивилизацию» из кромешной бездны, из Гражданской войны, из кровавой бесконечности, в которую ухнула русская история после краха Романовых. Для русских государство – это вторая религия. Сталин в русском сознании – великий государственник, потребовавший от народа огромную плату за воссоздание территорий от Курил до Минска и от Крыма до Шпицбергена».
Проханов постепенно распаляется, как шаман, доводит себя до экстаза и чуть ли не общается с духом самого диктатора: «Сталин создал не просто глыбу государства. Он пронизал его мистическим светом, наделил запредельной мечтой, поместил в лучезарный ореол сказочной утопии о вселенской справедливости, о братском равенстве, о достижении райского блаженства. Не об этом ли грезила веками русская душа, пели свои былины сказители, писали свои свитки старообрядцы, философствовали русские мистики и социалисты? Коммунизм был синонимом Беловодья, «хождением за три моря», где расстилалась райская страна, божественная ВДНХ с золотым фонтаном, из которого изливалась «живая вода» бессмертия.
Сталин не просто манил народ из-за горизонта этой нарисованной на клеенчатом коврике картинкой. Направил народ в недостижимое, в сказочное. В «третье царство, в третье государство», за жар-птицей, за Василисой Прекрасной, за Кощеевой смертью. Туда, куда издревле звала русского человека народная сказка, народная мечта, народная вера в Чудо. Сталин – провозвестник Русского Чуда, великий русский сказочник и былинник, построивший университетов и институтов больше, чем преподобный Сергий монастырей и приходов. Сталин реализовал это Чудо в мистической Русской Победе сорок пятого года. Все народы, населяющие Империю Сталина, сочетались в единый народ-победитель. И это солнце, воссиявшее однажды над поколением неповторимых богоносных людей, уже никогда не погаснет в их внуках и правнуках».
Трепетная любовь к самому кровавому диктатору всех времен и народов причудливо сочетается в душе Проханова с «православным мировоззрением». Более того, оказывается, он получал поддержку и в церковных верхах, и от известных православных старцев. «Я не неофит и всегда мыслил в категориях православного мировоззрения, – говорил писатель. – На политическую деятельность еще в августе 1991 года меня благословил митрополит Иоанн (Снычев). В 1993 году я получил благословение на свои труды от иеромонаха Филадельфа, который впоследствии стал иеросхимонахом. Незадолго перед своей кончиной меня благословил псковский старец с острова Залит протоиерей Николай Гурьянов. Для меня Церковь – это канон. Я никогда не кину в нее камень, так как во многом
она является последним оплотом духовного единства и суверенитета России».Проханов считает себя религиозным человеком: «У меня есть мистический опыт, от которого я никогда не откажусь, именно он меня и сформировал. С детства я находился в религиозной атмосфере. Еще при советской власти моим самым близким другом был непатриархийный, гонимый священник Лев Лебедев». (Любопытно, что в советское время Проханова называли «соловьем Генштаба» за его советские романы на афганскую тему.)
Однажды Проханова спросили, имеют ли право коммунисты идти на союз с Церковью, учитывая, что верующие подвергались в СССР жестоким гонениям? Проханов среагировал мгновенно, но шаблонно: «Христианское миросозерцание призывает молиться за своих гонителей, и мне кажется, что православные в глубине души не должны испытывать ненависть к коммунистической эпохе».
Такое оправдание массовых убийств с использованием заповеди о всепрощении само по себе нелепое, оно не выдерживает никакой критики, хотя бы потому, что предлагает, по сути, молиться, например, за царя Ирода или простить тех убийц, которые истязали мучеников, причисленных позднее Церковью к лику святых.
Но Проханов исступленно бормочет, как в бреду: «У воюющего народа был Сталин – вождь, в котором сфокусировались бессчетные людские верования, бесстрашие, чувство неодолимости Родины. Гений Сталина превосходил его полководческий дар, его блистательный дипломатический ум, его несгибаемую волю. Сталин был тем световодом, сквозь который мистические лучи истории озаряли народ, делая его носителем исторической правды. Превращали русскую историю в мировую. Русскую Победу – в путеводную звезду человечества. Сталин ухватил рычаг истории, сумев развернуть ее от бездонной фашистской пропасти к грядущему преображению мира».
Сталин и Православная церковь – вот, по мнению Проханова, две опоры великой России: «Православная церковь волею русской истории всегда спасала страну. Вдохновляла князей на битвы. Создала идеологию «Третьего Рима». Хранила в своих глубинах «имперский проект», когда вокруг бушевали либеральные страсти, носились демоны смуты, дробившие страну на осколки. Это чувствуют сегодняшние «государственники». Церковь поддерживают оставшиеся «силовики». Некоррумпированные чиновники. «Оборонщики»-технократы. Патриотические художники и политики. Бывали периоды, когда глава Церкви, Святейший Патриарх, становился во главе России. Таким «государем» был патриарх Никон, вставший вровень с царем. Такую же ношу, находясь в темнице, взял на себя Гермоген, когда опустел русский Кремль. В зарубежной практике известен митрополит Макариос, ставший политическим главой Кипра».
Проханов – отличие от единомышленника Квачкова – целует руку патриарху Кириллу, засыпает его льстивыми эпитетами: «Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, несомненно, – государственный человек. В полной мере слуга Царя Небесного, он прозорливо видит неустройства «царства земного». Блестящий историк, чувствующий прихотливую синусоиду государства Российского, он знает технологии власти и ведает ее мистическую, небесную сущность. Он свободно общается с иностранцами, как опытный дипломат. Легко находит язык с технократами, не страшась конвейерного производства, квантовой физики, открытий в биологии и в медицине. Он понятен невоцерковленному человеку, и он мудрый церковный пастырь. Умелый экономист и утонченный богослов».
Проханов часто описывает себя в качестве паломника по святым местам: «Недавно я побывал в Дивееве. Приложился к мощам Серафима Саровского. Восхитился великолепием белоснежных, голубых и розовых храмов. Прошел в одиночестве вдоль канавки, которую отрыли по указанию преподобного Серафима. Шел полчаса, а казалось – протекла целая жизнь. Вспомнил и помянул всех милых усопших. Помолился о живущих. Испытал внезапное слезное умиление…»
Тогда явилась ему «у купели, на траве» некая пророчица – «богомолка в темном платочке», «в долгополой юбке, в стоптанных запыленных башмаках». «Носик остренький, как у птички, глаза наивные, голубые, как у младенца». Богомолка «пожевала и отложила в сторону горбушку хлеба, отпила из кружки ключевую воду». Затем она таинственным языком Апокалипсиса предсказала судьбу России: «Говорит, что скоро состоится нечестивый Собор, о котором указано в Писании. На этом нечестивом Соборе все, какие ни на есть на земле веры соединят в одну, и не станет никакой. И придет конец православию. Спутают все времена, чтобы православный человек не знал, в какой час, в какой день за кого молиться. Церковный язык, на котором говорят ангелы, заменят на людской, которым говорят в магазинах и на рынках.