Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Я чувствовал на себе взгляды пионеров. Те давно повскакали со своих мест и окружили нас, чтобы ничего не пропустить. Боковым зрением я видел, что Шмелю хватило мозгов воспользоваться суматохой — он, держась за пятую точку, встал из-за стола и незаметно, гуськом выскочил вон из столовой. Пока всё устаканится, он уже успеет переодеться. Сеня, как ни в чем не бывало, остался сидеть за столом, не зная, что ему делать. Его тоже можно понять, новые неприятности пацану были совершенно ни к чему.

— Пожали руки! — распорядился Дзерон Карапетович.

Спора тут не предполагалось. Он взял за локоть Марата и подвел ко мне. Тот никак не мог успокоиться и, стиснув зубы, со свистом дышал через нос. Однако ослушаться тренера борец не мог.

Извини, — я подмигнул ему, протягивая руку. — Не хотел, оно как-то само вышло.

Марат нехотя протянул мне руку под строгим взглядом тренера, но жать по-настоящему, по-мужски не стал. Давал понять, что конфликт не улажен и рукопожатие ничего не означает. Ну кто бы сомневался, что нас ждёт увлекательное продолжение.

— Миша, будешь стирать Марату рубашку! — наконец, подала голос Тамара. — А вы, Дзерон Карапетович, объясните вашему воспитаннику, что пионеры себя так не ведут! Завтра мы еще разберем данное происшествие на утренней линейке.

Дзерон Карапетович не ответил, Тамара велела всем идти в корпус. Мы же с Маратом напоследок переглянулись, давая друг другу понять, что разговор будет продолжен после отбоя, как и договаривались.

Он явно не мог смириться, что какой-то дохлик-шахматист опозорил его перед всем лагерем. И уже вынашивал планы мести.

Примерно тем же были заняты дружки Марата, недотепы Шпала и Лева. Они снова принялись сверлить во мне отверстия своими взглядами и постукивать кулаками по бороде.

Понятно. Я теперь враг номер один для этой компашки.

Я не стал обращать внимание на немые вызовы, присоединился к своему отряду легкоатлетов.

— Ни фига!

— Как ты умудрился?

Вопросы посыпались со всех сторон. Ребята смотрели на меня с некоторой осторожностью и одновременно с сожалением. Каждый из них понимал, что одной только стиркой вопрос с Маратом исчерпан не будет. Наверное, поэтому хлопали меня по плечу, пытаясь приободрить. Я в ответ выдавливал из себя придурковатую улыбку, рано мне ещё выходить из образа шахматиста. Как говорится, всему свое время.

Пионеры дружной змейкой потянулись на выход из столовой, а оттуда к корпусу — переодеваться в спортивную форму, ну и немного выдохнуть перед предстоящей тренировкой. На трудовой десант никто не пошел. Территория итак чистая, просто формально его объявилили.

— Ребята, у вас есть на всё про всё десять минут! — сообщила Тома. — Потом все как штык на тренировку!

Тренера прошли в соседний с нашим корпусом домик, видимо, тоже переодеться. А Тома, поколебавшись, все же осталась с пионерами, из-за чего лица у Левы, Шпалы и, конечно, Марата, вытянулись кирпичом. Понятно, парни не хотели откладывать возмездие в долгий ящик и были не прочь показать мне Кузькину мать в корпусе. По горячим следам Марат что-то экспрессивно рассказывал своим корешкам и то и дело зыркал на меня исподлобья. И тот факт, что я всячески игнорировал их посылы, заводил ребят еще больше. Хочешь кого-то наказать — игнорируй его.

Бог с ними, я намотал на ус, что старшие в лагере живут отдельно, а это значит, что никто не будет стоять над нами цербером по вечерам и ночам.

— Давайте, дети, заходим, переодеваемся и сразу обратно, — поторопила Тамара.

Мне было любопытно увидеть место, где я буду спать ближайшие несколько недель. Нас встречал длинный коридор, как в общагах, с дверьми в палаты вдоль стен. На стенах, как и по всему лагерю, застыли талантливо отрисованные картины юных пионеров-спортсменов. Висела доска объявлений с расписанием нашего дня. Почтовый ящик, куда, судя по всему, следовало опускать письма родителям и получать их. Рядом с почтовым ящиком висел еще один — «предложения». Подобное я видел в детских лагерях впервые, но больно уж старшая пионервожатая инициативная. Ну и, наконец, здесь висели фотографии наших тренеров, с обозначением вида спорта и регалий. Я не без любопытства остановился поглазеть на «биографии». Остальные ребята гурьбой двинулись в конец коридора, в кладовую.

В отсутствии шкафов или гардеробов, сумки и рюкзаки обычно хранились в отдельной кладовой со стеллажами.Хочешь переодеться — будь добр, топай в такую вот кладовку и бери из сумку то, что тебе нужно.

И пока ребята работали локтями, доставая свои рюкзаки и вещи из них, я изучил регалии здешних тренеров.

Тамара оказалась мастером спорта по легкой атлетике в дисциплине — толкание ядра. Она не раз занимала призовые места областных соревнованиях. Судя по тому, что крайнее ее достижение датировалось прошлым годом, она либо только-только закончила, либо продолжала выступления, совмещая их с организаторско-педагогической деятельностью. И, конечно, Тамара была комсомолкой. Наш тренер также был легкоатлетом, бегуном и комсомольцем, но уже кандидатом в мастера спорта. Достижения у него были чуточку скромнее, призовых мест он не так много занимал, но зато закончил среднюю общеобразовательную школу-интернат спортивного профиля. Куда любопытнее оказалась спортивная биография тренера по боксу. Григорий Семенович Воробьев оказался выходцем из легендарного института Лесгафта. Имел звание заслуженного тренера СССР, много выступал в свои годы по любителям, брал чемпионат Москвы по боксу и бронзовую медаль всесоюзного первенства. Ныне трудился тренером по боксу в детской секции от ЦСКА, а несколько его воспитанников доросли до чемпионов.

Серьезные регалии… я задумчиво поскреб макушку. Ну, теперь более или менее понятно, кто что из тренеров может предложить. Если я хотел перезапустить свой спортивный путь, то все шансы для этого предоставлялись в спортивном лагере — а конкретнее, мне надо попасть к Воробьеву. Другой вопрос, что с физикой шахматиста придется как следует повозиться.

Народа у кладовой заметно поубавилось.

— Миша, ты приглашения ждёшь? Проходи за вещами! Время! — поторопила Тамара.

Я подошел к кладовке, задумавшись, что вообще-то понятия не имею, какие из рюкзаков или сумок принадлежат мне. Но ломать голову не пришлось — в дальнем углу стоял рюкзак с нашитой на него черно-белой шахматкой. Отлично!

Перевернув рюкзак вверх дном и хорошенько тряхнув, я обнаружил спортивный костюм и кеды. Я даже бровь приподнял: если кеды были самыми обыкновенными, завода «Полимер», то в пакете лежал синий костюм с легендарными лампасами. В середине семидесятых подобный костюм был привилегией избранных. Среди народа даже ходила поговорка: «Сегодня носит „Адидас“, а завтра родину продаст».

Интересно, что же у меня за родители, которые способны дать своему сынку такую заграничную роскошь? Да и в лагерь записали явно как-то по блату. Я сгреб в охапку костюм и пошел в свою палату, благо Тамара решила меня проводить и я не заблудился. Все-таки костюм с тремя полосками — мечта каждого мальчишки, и теперь мне не отвертеться от просьб дать это сокровище поносить.

— Пять минут, — сообщила старшая пионервожатая и закрыла дверь в комнату, чтобы дать пионерам спокойно переодеться.

В палате сидели ребята из моего отряда, кто-то в трусах, кто-то уже переодевшись. На мое появление никто не обратил внимания, а я получил возможность оглядеться. Стены были побелены, на окнах висели простенькие шторки. У каждой стены стояло по десять кроватей, со всей тщательностью заправленных, между ними тумбочки, покрашенные в кирпичный цвет. По одной тумбочке на двоих. Жизненного пространства, конечно, минимум. Но всем хватало.

Найти свою кровать не составило труда, она была единственной свободной и располагалась у двери. Учитывая, что самые козырные места всегда располагались у стенки и у окна, получалось так, что мне никто не дал выбора при заселении.

Я бросил на кровать костюм, присел, почувствовав, как скрипнула пружина под ватным матрасом. Белое постельное белье дышало свежестью. Соседом по кровати, с которым я делил тумбочку, оказался Шмель. Он давно переоделся (все-таки из столовой-то первым ретировался) и встречал меня с широкой улыбкой.

Поделиться с друзьями: