Боксер: назад в СССР

— Ну все, мы пропали! — Сеня, как обычно, начал сгущать краски и от страха пунцовым сделался.

Я подошел к окну, выглянул так, чтобы остаться незамеченным, и увидел, натурально, директора с мамой Сени. Они шли прямиком в столовую. Оставаться здесь было небезопасно.

— Че делать? — заистерил толстяк.

— Снимать трусы и бегать. Валим на фиг! — я бросился к окну и тут же перемахнул через подоконник.

Судя по топоту, раздающемуся сзади, Сеня рванул следом.

— А мы компот не выключили!

Мы оказались на улице и притаились. Толстяк испуганно таращил глаза.

— Как же так, за такими вещами надо следить! — послышался приближающийся голос нашего директора. — А если бы вода попала в розетку? Представляете, что бы произошло? Остался бы весь лагерь без света…

— Я совершенно не специально, Савелий Иннокнетьевич, — отвечала женщина.

Она не возмущалась и не оправдывалась, голос её был, на удивление, очень мягким и спокойным. Я рискнул, поднялся на цыпочки и решил подсмотреть, как дальше будут развиваться события. Заглядывал не в окно кухни, а в соседнее окно, там директор и мама Сени остановились. Они стояли друг против друга, и, как мне показалось, расстояние между ними было далеко не рабочим. Опа…

— Че там, — зашептал Сеня, боясь высунуть нос.

— Порядок, не переживай.

Я подумал, что ему, во избежание лишних вопросов, смотреть в окошко как раз-таки не надо.

— Ми-и-их… — вдруг еле выдавил он.

— Да чего? — раздраженно огрызнулся я.

— Я, кажись, футболку на кухне оставил…

Мне захотелось хлопнуть себя ладонью по лбу. Ну вот какого, спрашивается? Кто же оставляет такие улики?!

— Может, пока они не пришли, я слажу?

— Да сиди уже, лазальщик, — я вздохнул, понимая, что если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам.

Если запустить на кухню толстяка, то он с перепугу, как слон в посудной лавке, половину кухни разнесет. А попадаться нам нельзя, иначе придется за ворованные с колхоза плоды объясняться.

— Ну-ка, подсади! — распорядился я.

Сеня среагировал молниеносно и едва не закинул меня на кухню — мне показалось, что я сейчас полечу, как камешек, выпущенный из пращи. Я, стараясь не издавать звуков, пробрался к столу, у которой бросил майку. Для этого пришлось пулей проскочить мимо двери. Благо, директор и сенина мамочка стояли спиной к проходу, и меня никто не заметил. Майку удалось схватить, а вот дальше началось самое интересное. Не успел я прошмыгнуть обратно, как директор и мама Сени за каким-то фигом решили зайти на кухню.

— Вы мне можете объявить выговор, это ваше право, я все пойму и приму, — говорила женщина.

— Вы вынуждаете меня это сделать, но я так в жизни не поступлю! — отвечал директор.

Пришлось срочно искать укрытие. Поскольку пути назад не было, я спрятался под столом, надеясь остаться незамеченным. Из моего укрытия было не видно ничего выше пояса, но вот туфли директора и босоножки мамы Сени прошли буквально в полуметре от меня. Благо ни тот, ни другая меня не заметили. Вот тебе и плюс, когда ты мелкий и компактный.

— Может, заварить чай вместо компота? — предложила женщина, в сердцах взмахнув руками.

Я не без удивления обнаружил, что туфли у директора начищены, а брюки выглажены, что было совсем на него не похоже, вечно он ходил помятым. Ну а в нос ударил терпкий запах тройного одеколона.

— Верочка… успокойтесь… для меня самое главное, чтобы вы не пострадали, — признался директор.

У меня аж глаза на лоб полезли. Я видел парочку от пояса, и от моего взгляда не ушло, как директор коснулся своими пальцами руки мамы Сени. Будто случайно. Та руку не отдернула.

— Я мужчина неженатый. Вы тоже женщина свободная. У меня самые серьезные намерения, поймите. У нас в стране разведенная женщина смотрится чуждо. Ради вас я готов на самые серьезные поступки… — залопотал Савелий Иннокентьевич.

Ничего себе, я даже заморгал, не веря, что это происходит взаправду. И для верности глаза протер. Но ничего не изменилось, Савелий Иннокетьевич все еще держал мамочку за руку.

— Давайте сварим чай, да хоть кисель, мне совершенно все равно на… — директор запнулся и выдал: — Так вот же у вас варится компот!

Я на секунду представил, что сейчас происходит в голове мамы Сени, которая совершенно не понимала, откуда взялась кастрюля с компотом на печке. Неожиданно злосчастный компот произвёл просто-напросто турбо-эффект на припарадившегося Савелия. Он заохал:

— Вы… слукавили… вы просто захотели поговорить со мной наедине! — директор едва не задохнулся от счастья, сделав, как ему казалось, единственно верный вывод из ситуации.

Женщина побежала выключать компот, который как раз дошёл до нужной кондиции.

— Савелий Иннокентьевич, я понятия не имею, что происходит…

Следующие минут пять я слушал завуалированные признания в любви директора и ответный смущенный, но всё-таки довольный шёпот женщины. Нет, лишнего себе Савелий ничего не позволил, да и мама Сени, как мне показалась, придерживалась в этом взглядов по советски немного пуританских, в хорошем смысле этого слова. Но ворковали эти голубчики будто влюбленные школьники.

Вообще, конечно, забавно получалось, когда только они успели друг на дружку виды заиметь? С другой стороны, оба взрослых и свободных человека, так что почему бы и нет! Единственное, надеюсь, что Сеня этого не видит и по-прежнему боится заглянуть в окно. Надо думать, что Вера, чьего отчества я пока не знал, не захотела бы разбираться с удивлением сыночка прямо сейчас.

Наконец, они ушли, не заметив подвоха, хотя мне пришлось довольно длительное время провести под столом. Зато главная задача, замести следы, оказалась выполнена. Я бросился к окну, перемахнул через подоконник, как заправский легкоатлет в беге с препятствиями.

— Сеня, держи… — выдохнул я, но пацан куда-то исчез.

Я замолчал, пожал плечами. Не хотелось думать, что толстяка спугнул вид признающегося в любви директора. Но у меня особо не оставалось времени на эту тему размышлять. Часы на административном корпусе показывали без десяти семь. Туда-сюда, вот и провозились мы с компотом почти целый час.

Пришлось брать ноги в руки и бежать к нашему корпусу. Через десять минут общий подъем, а меня нет в кровати. Не скажешь же, что я задержался, наблюдая за воркованиями директора и поварихи.

Уже приближаясь к корпусу, я увидел заходящую туда Тамару. Ну почему она хотя бы раз не может проспать?

Кабанчиком я обежал корпус, перелез через окно, уже в пути сбрасывая с себя одежду. И в тот момент, когда дверь открылась, прыгнул в кровать, заходя на низкую посадку.

— Подъем, детвора! Всем доброго утра!