Больно не будет

Обескураженный Юра ходит следом и повторяет, что будет за меня бороться.

Русик приветливо улыбается, здороваясь. В лифте я надела маску на лицо и объяснила парню, что не хочу его заразить, на что тот весело отмахивается и сообщает, что сам недавно переболел и зараза к заразе не липнет.

Его мимика, интонации и даже смех… с ума сойти, как же сильно он похож на Ярослава! При знакомстве я не обратила внимания, мысли были заняты другим, отметила лишь внешнее сходство, но сейчас… поглядываю на него украдкой всю дорогу. Те же самые глаза, форма лба, уши. Вот только нос, подбородок и губы другие. Да и волосы у Руса модно подстрижены, а не просто сбриты для удобства. Но если оба наденут балаклавы, то издалека можно легко перепутать.

Фигуры также идентичные, не считая разницы в весе. В моем Ярославе мышечной массы килограммов на десять побольше будет.

Моем ли теперь? От одной мысли о том, чтобы потерять Ярика, слезы снова и снова наворачиваются на глаза.

— Бедненькая, — вздыхает Руслан, поглядывая на меня. — Вот я так же болел, первые двое суток просто в лежку, а потом ничего, расходился. Ложись сразу спать. Если что-то нужно — я куплю, вообще без вопросов. Ты не стесняйся. Подруга Ярослава — мне как сестра, можешь на меня положиться в любой ситуации.

Я киваю.

— Спасибо. Мне совсем не хотелось вас стеснять.

— Да ну, брось. Мне только в радость оказать брату услугу, тем более я же знаю, как он к тебе относится. «Катя, Катя, мы с Катей, моя Катя…» — он закатывает глаза, удачно пародируя Ярика. — Только и слышно в последние дни. Вообще, я очень рад за вас. От всей души. И ты это, — он чешет висок, — извини за ту сцену, я, честно говоря, не ожидал, что так будет слышно, — смущенно смеется. — Хотели по-быстрому, а потом что-то разошлись.

— Да ничего, мы даже посмеялись. Бывает, — улыбаюсь я. Он говорит дружелюбно и приветливо, это подкупает.

— Ярик потом объяснил, что к чему, и сколько ты для него значишь. Он хороший парень, реально хороший, хоть его и ругают постоянно.

— Кто же ругает?

— Как кто? Все! И отец, и руководство его мозг выносит. От него очень многого ждут, хотят, чтобы он стал лучшим и вел себя соответственно. А он — нет чтобы послать всех в задницу, как я, — ухмыляется, — напротив, старается. Подъезжаем, Кать. Давай я забегу в аптеку или в продуктовый. Что бы ты хотела? Что угодно, надо покушать. Яр сказал тебя накормить.

— Спасибо, — я широко улыбаюсь, — я сама схожу в аптеку, все в порядке. Мне уже получше.

— Ну смотри. Вот, держи, — он берет мою ладонь, вкладывает в нее ключи, смотрит в глаза, они у него светятся дружелюбием. — Номер квартиры же помнишь? Я закрыл на нижний замок, откроешь вот этим ключом. Я поеду к Ульке, у нас планы, приеду, наверное, вечером. Или у нее останусь, не знаю. Поэтому хозяйничай, чувствуй себя как дома. Если вдруг что понадобится — сразу звони.

Я киваю ему, поражаясь радушию и гостеприимству.

— Не стесняйся только.

Я сжимаю ключи и выхожу из машины. У него тоже БМВ, только черного цвета.

Аптека располагается в доме Ярослава, хотя бы в этом мне сегодня везет. Я покупаю средство экстренной контрацепции, потом спешу в подъезд.

Чем ближе подбираюсь к цели, тем меньше сил остается. Организм, видимо, решил, что никакие дикие звери меня сегодня жрать не будут, и пора бы пустить силы на борьбу с проблемой насущной, а именно — с вирусом. На меня вновь нападает сильная слабость, и когда двери лифта, наконец, разъезжаются, я обнаруживаю себя сидящей на корточках. Стоит немалого усилия по стеночке подняться на ноги и добраться до заветной входной двери. Как же я тряслась у нее совсем недавно! Какой была глупой, совсем не того боялась!

Дома у Яра хорошо! Свежо, чисто. Немного беспорядок, конечно, кое-где валяется одежда, стоит отметить — мужская. Я быстро раздеваюсь, закидываю вещи в стиральную машину и забираюсь под душ. Помню, что в горячей воде при температуре купаться нельзя, поэтому ставлю прохладную, и долго отмываюсь с гелем для душа. Пеню себя снова и снова, пытаясь смыть события прошлой ночи. Выжечь бы еще воспоминания!

Я снова тихонечко не то плачу, не то скулю. Кое-как выбираюсь из ванны, принимаю жаропонижающее и запиваю стаканом воды.

Натягиваю чистые трусы, футболку Ярослава, которую он недавно носил дома, а потом небрежно бросил на стуле в своей комнате. Мне хочется быть окруженной именно его запахом. Его силой. Иначе мне просто не выжить сейчас.

Забираюсь в его постель, натягиваю одеяло под подбородок.

Ярослав пишет:

«Волнуюсь, маленькая».

«Все хорошо, я у тебя, уже в кровати. Буду спать».

«Пиши мне почаще».

И, наконец, засыпаю. Через пару часов подскакиваю на кровати, понимая, что забыла о контрацепции, на цыпочках пробегаю на кухню за водой, принимаю таблетку. По времени вроде бы успеваю. И снова ложусь спать.

Глава 33

Отдых у него дома лечит поразительным образом. Я сплю как невинный ребенок, обнимаю подушку, то и дело зарываюсь в нее носом. Смутно припоминаю, что в какой-то момент стучали в дверь, затем звонил сотовый. Спросонья я глянула на экран — Руслан.

— Да? — приняла входящий.

— Катя, открой, пожалуйста, я приехал.

Добежала до двери, благо футболка Ярика на мне длиннее, чем некоторые платья, открыла замки и убежала снова в его комнату. До самого позднего вечера Руслан ни разу не зашел ко мне, не постучался, старался не шуметь.

Он что-то делал на кухне, смотрел телевизор, приглушенно разговаривал по телефону — но все это так тихо и осторожно, что я поразилась его внимательности.

Раздается стук в дверь, следом тихий голос Руса:

— Катя, я бульон сварил. Встань, поешь, — подождав пару секунд, он добавляет: — Надо покушать.

— Спасибо! Я с радостью. Сейчас только глаза открою.

— Конечно. Если хочешь, я принесу сюда.

— Нет, я приду, все в порядке, — мысль о горячем бульоне отзывается пустотой в желудке, я чувствую себя голодной — и это воодушевляет! Еще утром я и помыслить не могла, чтобы запихать в себя хоть что-нибудь, кроме таблетки.

Обычная человеческая забота — накормить больного и ослабшего — рождает внутри поток благодарности, сердце сжимается. Конечно, у Яра не могло быть другого брата. Они все хорошие люди, несмотря на то что могли вырасти избалованными мудаками.

Я утыкаюсь в подушку и зажмуриваюсь. Наконец-то моя голова немного прояснилась, столь долгий сон пошел на пользу. Пульсирующая боль в висках отпустила, а давящая в затылке — едва ощущается. Постепенно я вновь обретаю возможность мыслить холодно, не захлебываясь эмоциями и жалостью к себе.