Большая и грязная любовь
Шрифт:
– Глеб! – опять рычу, но куда злей, чем прежде. Нет, ну а что? У них с моей маман какие-то секреты, какие-то Вконтакты, а я, как лох, ничего не знаю и даже выяснить не могу, потому что кто-то… черт! – Глеб, телефон верни!
– Обязательно, розочка моя.
Ругаться здесь и сейчас было глупо – слишком хорошо помнила, чем ссоры на стоянке кончаются. Поэтому подала руку, выбралась из машины и, боднув шефа взглядом, повернулась к стеклянной вертушке. Повернулась и замерла. И на стоянке, и у входа в офис, было поразительно пусто. Будто вымерли все, даже охрана.
– Глеб, а что происходит?
– Понятия
– Глеб…
– Или сама, или на моем плече, – заявило руководство, и легонечко шлепнуло по попе, подталкивая вперед.
Страха не было. Досада! Одна сплошная досада!
– Ну ладно, – процедила я и решительно направилась ко входу.
Догнали, за талию приобняли, даже в висок чмокнуть умудрились.
На ступени крыльца мы взошли вместе. Стеклянную вертушку тоже вместе миновали. И застыли как бывалые синхронистки, разом.
– По-здра-вля-ем! – невероятно громкий, слаженный, многоголосый вопль обрушился лавиной. А спустя миг вторая волна пошла, только уже не вопль, а Марш Мендельсона в исполнении маленького духового оркестра, который перед центральным ресепшеном расположился.
Мамочки! У меня галлюцинации или…
Или не было, зато было шампанское, которое лично я махнула сразу, залпом, и искренний возглас какой-то дамочки:
– Ой! А вино-то горькое!
– Горькое, – басисто согласился кто-то из мужчин.
– Очень горькое! – добавила уже знакомая мне Вики и заорала во все горло: – Горько!!!
Слов не осталось, только мат.
Фотографии были отменными!
Вот мы с Глебом перед церемонией. Он в черном фраке, с белой розой в петлице, весь такой серьезный и собранный. Я в пышном белоснежном платье с открытыми плечами, с высокой прической и счастливо-смущенной улыбкой на лице.
Вот мы с Глебом идем к столу регистрации. Он по-прежнему серьезен, а меня явно нервяк трясет. Зато женщина в темно-синем платье смотрит на нас приветливо и одобрительно.
Вот я подписываю какую-то бумажку… Лица не видно, но нервяк даже сквозь экран чувствуется. А Глеб бумажку подписывает уверенно и размашисто, и еще успевает после этого в объектив глянуть, и улыбнуться лучисто – отдельная фотка, очень коварная.
Потом я ему на палец кольцо надеваю, а он мне. Женщина в синем смотрит на это дело с профессиональным, отработанным годами умилением.
Ну а целуемся мы… ух как мы целуемся! Заставка для порнофильма, не иначе!
Следующая порция фоток тоже про свадьбу, только дело происходит в какой-то не то часовне, не то молельне. Причем крошечной и мрачной, с цветными витражами на окнах и тысячей свечей по подоконникам. Стоим с Глебом, дружно за какую-то каменюку держимся, а вокруг рук свечение… алое. Аккурат под цвет глаз инкуба.
Потом опять-таки целуемся, но не как в ЗАГСе, а… ну в общем, я на камне полулежу, а он на мне… тоже полулежит. А у меня ножки из вороха кружев торчат, в туфельках, беленьких… Кстати, эта фотка самой большой популярностью у народа пользовалась: комментариев – море, лайков – тьма.
– Глеб, ты… – начала было я, но…
банально не нашла слов. Приличных.– Зато теперь тебе не придется выбирать между шефом и любовником, – улыбнулся гад. – Последняя фотка, скажи, клевая?
Он подарил еще одну улыбку и поднялся – сидел, кстати, на моем столе. Осторожно огибая многочисленные букеты, подаренные коллегами и присланные всеми остальными, кто фотки видел, пробрался к барному шкафу.
Бабахнуло. Пробка ракетой взмыла вверх, ударилась в потолок и благополучно приземлилась в охапку алых роз.
– Глеб, я тебя убью, – приличные слова, наконец-таки, нашлись. – Задушу. Во сне.
– Надеюсь, ногами душить будешь? – нагло подмигнул шеф и, подхватив бокалы, поспешил обратно…
Бокал я, разумеется, приняла. И даже выпила, и опять залпом. Вообще хотелось попросить чего-нибудь покрепче, но… «брютом» при желании тоже напиться можно, верно?
– Глеб, мы оба знаем, что этой свадьбы не было.
– Почему не было? – ухмыльнулся зеленоглазый.
В следующий миг на клаву ноутбука лег гербовый листок – «Свидетельство о регистрации брака». Что примечательно, он был заламинирован. Черт, неужели я настолько предсказуема?!
– Глеб, это подделка.
– Нет, розочка, все настоящее.
С этими словами мне предъявили… мой паспорт. Правда его в руки не дали, потому что там защитного пластика не наблюдалось, а желание вырвать страницу со штампом явно на моем лице проступало.
Я тихонечко зарычала, подставила бокал, чтобы еще налили, потом кивнула на фотки, вот только Глеб перебил:
– Не монтаж, розочка. И даже не фотошоп.
– Но как?
– Да какая разница, – пожал плечами он. – Просто смирись, и все.
– Это нечестно.
– Почему? – Он удивился так искренне, что даже я поверила. На секунду, ну или полсекунды… – Розочка, ты сама говорила, не я тебя выбрал. Тебя мне навязали. Ну а это, – он щелкнул пальцем по крышке ноута, – мой выбор. Мы квиты.
– Мы?!
– Но ты же знала, к кому идешь. – Шеф опять улыбался. – Возможно, тебе не сказали, что я инкуб, но обо всем остальном…
– Мне ничего не сказали! – Я все-таки сорвалась, все-таки закричала. Несмотря на то что интуиция настоятельно просила заткнуться.
– Не смеши. При смене реальности согласие главного объекта обязательно, иначе мы имеем бешеное сопротивление материи, которое увеличивает затраты энергии минимум в два раза.
Э… Кто-нибудь что-нибудь понял? Лично я – нет.
– Глеб, я не знала!
– Что, даже о моем материальном положении не спросила? – делано удивился хам, мерзавец и самодур в одном флаконе. – Прости, не верю.
Стало обидно. Очень-очень. Почти до слез.
– Козел ты, Глеб, – резюмировала я и демонстративно уткнулась в ноут. Свадьба свадьбой, а работу никто не отменял.
Несколько минут в кабинете царила тишина – ну если не принимать в расчет бешеный стук клавиш – я новую дату заседания рабочей группы по безопасности согласовывала и дату заседания по план-факту.
– Кри-ис… – позвал зеленоглазый. – Кри-ис, что ты обо мне знала, когда соглашалась?
Я промолчала. Ну на фиг эти разговоры. Тем более интуиция категорически против.