Большая игра

— А Звонаря где ранило? — уточнил Март.

— Так там же, в гаштете!

— Вы же сказали, что немцы были безоружны?

— Так кастеты с ножами разве оружие? Так, баловство одно!

— Цирк уехал, а клоуны остались, — резюмировал Колычев, после чего обернулся к пострадавшему. — Потерпи немного, Максим, сейчас закончим с президентом и займемся твоей раной. Судя по ауре, ничего серьезного с тобой не случилось. Кровопотеря тоже не велика, а остальное залечим.

— До свадьбы заживет! — вымученно улыбнулся посеревшими губами Зворыкин.

Вернувшись в медблок, Март мысленно поинтересовался у Крылова, долго ли еще тот будет заниматься Бальдомиром?

«Вы же знаете, коллега, — последовал ответ, — сильных мира сего нельзя лечить быстро. Иначе они не почувствуют ни благодарности, ни желания расстаться с деньгами».

«Звонарь ранен».

«Сильно?» — встревожился доктор.

«Похоже на то».

«Тогда вставайте на мое место и попытайтесь придать себе внушительный вид, а я тем временем займусь раненым».

— Что случилось? — придавил тяжелым взглядом своего подручного Рём. [1]

В Латинскую Америку лидер «Фронтбана» перебрался в тридцатых годах. Чем это было вызвано, никто доподлинно не знал, но слухи ходили самые разные. Впрочем, поддержки из фатерлянда его никто не лишал, а потому вскоре он занял высокое положение среди местных немцев.

Получив благодаря связям чин подполковника и должность военного советника в Боливийской армии, он успел научиться бегло говорить по-испански, приправляя в случае надобности свою речь отборной тевтонской руганью. Других талантов за ним не водилось, но на его счастье вскоре началась Чакская война, в которой неожиданно для многих советник Рём сумел отличиться и даже составить репутацию отчаянного храбреца.

Впрочем, вскоре в конфликт между Парагваем и Боливией вмешались великие державы, то есть Англия и Франция, после чего наступил мир. Некоторое время о бравом немце никто ничего не слышал, пока пару месяцев назад он не возник в Уругвае.

Правда, контролировавших местную армию «Колорадо» послужной список присвоившего себе очередное звание полковника Рема не впечатлил, и на службу его не позвали.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы тот оставался не у дел. Будучи формально частным лицом, он сумел свести знакомство со множеством политиков, военных и коммерсантов, а также стать одним из неформальных лидеров немецкой диаспоры. Куда не сунься, у него были свои люди или даже друзья, а с теми, кто осмеливались возражать геноссе Эрнсту, нет-нет, да и случались разные досадные неприятности. Одни ухитрялись, будучи абсолютно трезвыми, утонуть, принимая ванну, у других без видимых причин загорались дома, третьи просто исчезали, как будто их никогда и не было в Уругвае.

— Русским шпионам удалось уйти, — нехотя сообщил Курт Далюге.

— Почему? — нехорошо прищурился присутствующий здесь же глава штурмовиков Хорст Вессель.[2]

— Мы их недооценили, — вынужден был признать тот.

— Вы уверены, что это были русские?

— Да. Одного из них опознали, как бежавшего из «Либертад» матроса с бывшей «Лебедяни».

— Какое варварское название — «Лебедянь», — проговорил, будто выплюнул, Рём, после чего неожиданно грохнул кулаком по столу и заорал, брызжа слюной. — Я ведь отдал приказ переименовать корабль в корвет «Нибелунг»! — Рем славился своей любовью к музыке Вагнера. — И откуда, черт возьми, тут могли взяться русские?!!

— Очевидно, с яхты этого миллионера.

— Ты несешь чушь, Курт, — фыркнул посланник рейха в этой забытой богом и людьми стране. — Зачем русскому сенатору и гроссу влезать в местные дела?

— А зачем он вообще здесь появился?! — парировал подручный. — Кроме того, он ведь не просто скучающий богатей. Раньше Колычефф был приватиром, а эти русские крепки своей взаимовыручкой. Они своих не бросают…

— Брось! Неужели ты сам веришь в эти сказки о товариществе между миллионерами и простыми матросами?

«Конечно, ведь вы постоянно талдычите об этом на собраниях, посвященных единству великой германской нации, — хотел было съязвить Далюге, но в последний момент сдержался. Как ни крути, а у Рёма с Весселем большие связи в рейхе, и не стоило портить отношения ни с ними, ни с теми, кто их послал».

— Эрсти, ты скоро? — послышался жеманный голосок из соседней комнаты.

Принадлежал он тощему и смазливому субъекту из местных по имени Альберто. Будучи сыном нищего немецкого колониста и здешней девицы, он поначалу работал прислугой, потом каким-то невероятным образом ухитрился жениться на своей престарелой работодательнице, а когда она умерла, освоил профессию жиголо. Одному богу известно, как этот напомаженный придурок сумел втереться в доверие к прибывшему из Германии Рёму, но теперь они были неразлучны.

— Сейчас, дружок, — резко потеплевшим тоном отозвался эмиссар нацистов. — Еще одну минутку…

— Вот что, Курт, — повернулся он к подручному. — Свяжитесь с Менгеле, ему надо быть настороже. Если русские попытаются связаться с местными властями, пусть даст знать…

— Тут такое дело… — нерешительно начал Вессель.

— Что еще?

— Доктор давно должен был вернуться, но пока почему-то находится в президентском дворце. Причем, сам президент куда-то выехал…

— И что это значит?

— Пока не знаю.

— Возможно, опять мутит воду этот недоумок Пабло… как его?

— Племянник президента Пабло Луис?

— Именно. Давно следовало его шлепнуть!

— Вы же сами запретили, чтобы не поднимать шум раньше времени…

Пораженный столь наглым обвинением Рём хотел было возмутиться и даже открыл для этой цели рот, но в этот момент на столе противно задребезжал телефон. Обрадованный возможностью отсрочить выволочку, Курт схватил трубку и почти крикнул в нее:

— Халлё?

Некоторое время он слушал молча, потом перевел взгляд на все еще пышущего праведным гневом начальника и упавшим голосом сообщил.

— Армия и полиция подняты по тревоге!

— А где президент?

— На яхте русского олигарха! И Менгеле с ними. Это конец, нас раскрыли!

— Почему вы так решили? — машинально спросил Рём, хотя мысленно был согласен.

— Потому что я как-то видел, как ваш дружок Менгеле умеет допрашивать! После него от человека остается только пустая бессмысленная оболочка, а ведь наш доктор простой одаренный. Но этот Колычефф, он гораздо хуже, он гросс…

— Вот дерьмо! — сплюнул от досады глава штурмовиков. — Отдавайте приказ о выступлении, пока еще не все потеряно.

— Вы серьезно?

— О, да! Если мы поторопимся, то все получится. У нас достаточно сторонников в армии, чтобы удержать их от защиты правящего режима. И пока они будут жевать сопли, мы все сделаем. Алярм, чтоб вас всех разорвало! Свяжитесь срочно с капитан-лейтенантом Марквортом, пусть поднимает корвет и идет сюда, нам понадобятся его пушки.

— Яволь, — без особого, впрочем, энтузиазма в голосе отозвался Далюге.