Большая любовь майора Никитича
Шрифт:
– Это ты сейчас о чем? – напряженно уточняет Соколовский.
– Это я о том, что в деревне мне сейчас в спину плюют! Я же для них почти ведьма! А тут история с этой мерзостью! Ты о чем думал, когда языком трепал? Тебе хорошо! В дорогую тачку прыгнул и укатил! А мне тут жить! И больше негде! Ты вообще ничего не понимаешь что ли?
– Так! Стоп!
– Ты себе “Стоп” скажи! Перед тем, как языком трепать.
– Синицына, молчать! – рявкает Андрей так, что я вдруг становлюсь по стойке смирно. – А теперь медленно и разборчиво. Что случилось?
– Что случилось? – отмираю я. –
– Опарышей, – поправляет он спокойно.
– Да плевать! – ору я. – Мне тут уже высказали, что от меня мертвечинкой несет…
– Маш, – тихо, но очень напряженно начинает Андрей, – я тебе гарантирую, что с утра никого из деревенских не видел, и меня тоже никто не видел! Поверь, я умею такие вещи замечать. Я был один на реке.
– Да! И кто же тогда? – возмущенно упираюсь свободной рукой в бок.
– Думай, Марийка, думай! – он сейчас звучит, как мой учитель по физике.
– О них знали только ты да я! – возмущенно взмахиваю рукой.
– Есть еще один человек… – загадочно тянет Соколовский.
– Кто? – совершенно не хочу играть в “Что? Где? Когда?” Сегодня.
– Тот, – Андрей делает странную паузу, – кто принес их в твой дом.
И я замираю…
Внутри вдруг холодеет, а горло перехватывает колючий комок… И сердце бьется так, что я его сама будто слышу…
– Они же не сами завелись на твоей кухне, – все тем же учительским тоном продолжает Соколовский. – Даже если бы ты была первостатейной замарашкой, а это совершенно не так, судя по твоим полотенцам, то такая гадость в твоем доме появилась бы совершенно в другом количестве… Марий, я вынес сегодня шесть ведер опарышей. Это, как если бы у тебя в подвале было бы потайное кладбище… – и вдруг его тон меняется. – У тебя там трупов, случайно, нет?
– Да иди ты! – ору в телефон на всю улицу.
А он ржет!
Не, вы посмотрите, весело ему.
– Ну, Маш, я буду с тобой честен, я заглядывал в твой подвал. Нет у тебя там трупов. Так что, – Соколовский шумно вздыхает, – остается только первый вариант – тебе их принесли. И тот, кто принес, решил, что деревня должна узнать о его подвиге, – заканчивает он раздосадованно.
– Андрей, – спрашиваю я тихо, – это точно не ты?
– Точно, – выдыхает он утомленно.
– Андрюш, – тяну я жалобно. – Мне страшно…
.
Никитич
Вообще, мне завтра на работу…
Прям вот совсем-совсем на работу.
К восьми утра.
При полном параде.
Ну то есть в костюме и с табельным оружием.
Именно это я говорю своему первому заму.
– Чтобы не опозорил меня, понял! – строю, в общем-то, очень толкового мужика. – Выглядеть с иголочки, замечать все вокруг, держать все под контролем! С шефом я сам договорюсь, но если ты меня подведешь – уволю с волчьим билетом! Тебя потом даже в детский сад охранником не возьмут!
Зам мой четко отвечает: “Так точно!” Уже раз семь повторил. Аж гордость берет, как я их шикарно выдрессировал…
Отлично!
Этот вопрос решен.
Теперь можно позвонить и Михайловскому.
– Георгий Александрович!
Бодро докладываю начальнику,
что сопровождение завтрашнего мероприятия полоностью подготовлено. Уточняю, не против ли он, чтобы вел все завтра мой зам, попутно спрашиваю, нет ли у него вопросов к досье, которое я собрал на его контрагента…В общем, убалтываю его так, что он и не понимает, что меня завтра не увидит…
А ведь не увидит…
Потому что стою я сейчас на светофоре ровно у того рыболовецкого магазина, где утром цветных опарышей рассматривал. Только еду я в обратном направлении. Пошло все к черту! Внутри все кишки в пружину свернулись. Марийка чуть не плачет. А она одна! Совершенно одна! И какая-то мразь еще ее прессовать вздумала! Уж я сделаю из него опарыша! Сволочь такая! Пусть и не надеется уйти целым… Сейчас, Марий… Тут осталось-то буквально десять километров…
.
Марийка
Я даже боюсь теперь входную дверь закрыть… Мне все что-то мерещится…
Сил нет.
Глупость какая-то…
Все свои покупки распаковала, по столу разложила… Ну сделаю деду Вите мазь… Может, до него еще кумушки с новостями не дошли. Лежит старик, прикованный к своему дивану…
Оно ж, конечно, к врачу бы. Но ты пойди деревенских заставь съездить. Мои мази им ближе. А я стараюсь, чтобы они были и по заветам бабушки, и по рецептам современной медицины…
Итак… Что у нас тут из аптеки… Еще надо горчицу и гусиного жира… Гусиного, обязательно. Он вонючий, жуть какой. Хуже только курдюк. А у нас же в народных рецептах как… Чем противнее, тем действеннее!
Так…
А жир у нас в сарае…
Да…
Я такую гадость в доме не держу.
Блин…
Ну ладно.
Накидываю на плечи платок…
Фонарик брать не буду, банка сразу справа на стеллаже стоит.
Спускаюсь с крыльца, кидаю обеспокоенный взгляд на калитку…
Никого. Ну и славно.
Надо будет все-таки пса завести.
Толкаю дверь в свой сарайчик, тянусь к верхней полке и…
Бах!
Ой…
Нет! Стоп! Как?
Мамочки!
Дверь захлопнулась! Как? Это невозможно! Там же упор! И крючок! И…
Толкаю.
Нет. Ни в какую!
Еще!
– Кто-нибудь! – колочу со всей дури. – Откройте! – ору, срывая горло. – Кто-нибудь! Помогите! Помогите! – медленно оседаю по стенке, прижав к себе злополучную банку. – Кто-нибудь, – всхлипываю. – Я боюсь темноты…
Глава 6
Марийка
– Кто-нибудь!
Я уже задыхаюсь, колочу по двери руками, аж содрала кожу на ладонях.
– Помогите!
В сарае есть пара отдушин. У меня туда разве что голова пролезет. И свет не подведен! Бабуле было не нужно, а мне пока дорого…
– На помощь! – мои крики все больше похожи на всхлипы, по щекам текут слезы.
Андрей говорил… Говорил… Что эта гадость у меня в кухне не случайно. И слухи обо мне распустили не случайно… А сейчас. Тут… Я…
– Помогите!!! – кричу из последних сил и…
Дверь распахивается!
– Марийка!
Андрей!
Я просто падаю к нему в объятья!