Большая маленькая ложь

Ты ведь просто жирная, уродливая девчонка, правда? С этой дешевой бижутерией и дрянным платьем. Кстати, у тебя изо рта разит. Надо бы заняться гигиеной полости рта. Господи. И похоже, никаких оригинальных мыслей. Хочешь совет? Научись немного уважать себя. Займись похудением. В спортзал, блин, пойди, что ли. Перестань есть всякую дрянь. Ты никогда не станешь красивой, но по крайней мере не будешь толстой.

Она никак не отреагировала на эти слова, а только таращилась на светильник под потолком, который смотрел на нее немигающим злобным оком, все подмечая и соглашаясь со всем, что он сказал. Когда он отодвинулся от нее, она не пошевелилась, словно ее тело больше ей не принадлежало, словно она была под анестезией.

— Посмотрим телик? — взяв пульт, сказал он, и телевизор в ногах кровати ожил.

Шел один из «Крепких орешков». Пока он переключал каналы, она надела платье, которое ей нравилось. Никогда прежде она не тратила столько денег на платье. Она двигалась медленно и напряженно. Только через несколько дней она обнаружит синяки у себя на руках, ногах, животе и шее. Одеваясь, она не пыталась спрятаться от него, потому что он был вроде врача, который прооперировал ее и удалил нечто отталкивающее. Зачем пытаться спрятать тело, если он уже знал, какое оно омерзительное?

— Уже уходишь? — спросил он, когда она оделась.

— Да. Пока, — сказала она, понимая, что говорит, как тупоголовая двенадцатилетняя девчонка.

Она так и не поняла, зачем ей понадобилось сказать «пока». Иногда ей казалось, она больше всего ненавидит себя именно за это. За это глуповатое «пока». Зачем? Зачем она это сказала? Удивительно, что не сказала «спасибо».

— Ну давай, пока!

Похоже было, он еле сдерживает смех. Он находил ее смехотворной. Отталкивающей и смехотворной. Она была отталкивающей и смехотворной.

Она спустилась вниз в стеклянном лифте.

— Вам вызвать такси? — спросил консьерж.

Она знала, что он с трудом сдерживает отвращение: толстая, растрепанная, нетрезвая и распутная девица собралась домой.

После этого она на все стала смотреть по-другому.

Глава 32

— О-о, Джейн!

Мадлен захотелось взять Джейн на руки и покачать, как она качала Хлою. Вот бы найти этого мужика, и врезать ему, и осыпать бранью.

— Наверное, надо было принять на следующее утро противозачаточную таблетку, — сказала Джейн. — Но я даже не подумала об этом. В юности я страдала эндометриозом, и врач говорил, что мне трудно будет забеременеть. У меня по нескольку месяцев не бывает менструаций. Когда я наконец поняла, что беременна, было… — Джейн говорила тихим голосом, и Мадлен приходилось напрягаться, чтобы услышать ее, но теперь она перешла на шепот, поглядывая в сторону коридора, ведущего в спальню Зигги. — Было поздно делать аборт. А потом умер мой дед, и для нас это стало большим потрясением. И со мной творилось что-то странное. Наверное, депрессия. Не знаю. Я бросила университет и вернулась домой. Я почти все время спала. Часы напролет. Так себя чувствует человек, принявший успокоительное или совершивший длительный перелет. Я злилась, когда меня будили.

— Наверное, ты еще пребывала в шоке. Ах, Джейн, мне так жаль, что с тобой это случилось.

Джейн покачала головой, словно ей дали что-то, чего она не заслуживает.

— Да ладно. Меня же не изнасиловали в переулке. Надо отвечать за свои поступки. Не так уж это страшно.

— Он оскорбил тебя! Он…

Джейн подняла руку:

— Множество женщин прошли через отрицательный сексуальный опыт. Вот и со мной то же. Вывод: не гуляй с незнакомыми мужчинами, которых встретила в баре.

— Уверяю тебя, я тоже встречалась с мужчинами из бара, — сказала Мадлен. С ней это случалось пару раз. И никогда не было ничего подобного. Она бы выколола ему глаза. — Даже и не думай, Джейн, что ты в чем-то виновата.

— Знаю. — Джейн покачала головой. — Постараюсь приберечь это на будущее. Некоторым действительно нравится подобная чепуха с эротическим удушением. — (Мадлен заметила, что Джейн непроизвольно потянулась к шее.) — Кто знает, тебя это могло бы заинтересовать.

— Для нас с Эдом это могло бы быть эротичным, окажись мы в постели без извивающегося ребенка посередине, — сказала Мадлен. — Джейн, дорогая моя девочка, это не было сексуальным экспериментированием, то, что сделал с тобой этот человек, не было…

— Ну, не забывай, ты слышала мою версию истории, — перебила ее Джейн. — У него могут быть другие воспоминания. — Джейн пожала плечами. — Если он вообще что-нибудь помнит…

— А оскорбительные слова. Те, что он сказал тебе. — Мадлен почувствовала, как в ней вновь закипает гнев. Как бы разделаться с этим подонком? Как заставить его ответить? — Все эти низости.

Когда Джейн рассказала Мадлен свою историю, ей не было нужды в точности вспоминать те слова. Она проговорила его оскорбления скучным монотонным голосом, как будто читала стихотворение или молитву.

— Да. Жирная, уродливая девчонка.

— Ты не такая, — поморщилась Мадлен.

— Я была полной, — возразила Джейн. — Некоторые, возможно, назвали бы меня толстой. Я много ела.

— Гурманка, — сказала Мадлен.

— Нет, все гораздо проще. Просто я любила всю еду, и особенно ту, от которой толстеют. Пирожные. Шоколад. Масло. Я очень любила масло. — На ее лице появилось почти благоговейное выражение, словно она не могла до конца поверить, что описывает себя. — Сейчас покажу тебе фото. — Джейн бегло пролистнула дисплей телефона. — Моя подруга Эм только что разместила его в «Фейсбуке» к вечеру встречи. Это я на ее дне рождения, когда ей исполнилось девятнадцать. Всего за несколько месяцев до того, как я… забеременела.

Она поднесла телефон ближе к Мадлен. На фото была Джейн в облегающем красном платье с глубоким вырезом. Она стояла между двумя девушками одних с ней лет, и все они широко улыбались. Джейн казалась совершенно другим человеком — более мягким, раскованным и совсем молодым.

— А ты была фигуристая, — заметила Мадлен, отдавая Джейн телефон. — И не толстая. На этом снимке ты просто потрясающая.

— Даже любопытно становится, как подумаешь. — Джейн еще раз взглянула на фото, а потом пролистнула большим пальцем. — Почему меня так сильно оскорбили именно эти два слова? Более всего, что он сделал со мной, обидели эти два слова. Жирная. Уродливая. — Она с нажимом произнесла эти слова. Мадлен неприятно было это слышать. — То есть жирный уродливый мужчина все же может быть забавным, обаятельным и успешным, — продолжала Джейн. — Но получается, что для женщины это самая позорная вещь.

— Но ты не была такой и сейчас не такая… — начала Мадлен.

— Да, хорошо, а что, если была бы! — прервала ее Джейн. — Что, если была бы? В этом-то и дело. Что из того, если я была полноватой и не особенно смазливой? Что в этом такого ужасного? Такого отталкивающего? Это что — конец света?

Мадлен не нашлась с ответом. Для нее быть толстой и уродливой было бы равносильно концу света.

— А все потому, что самооценка женщины основывается на ее внешности, — сказала Джейн. — Вот почему. Мы живем в обществе, помешанном на красоте, когда главное для женщины — сделать себя привлекательной для мужчин.