Большая судьба

Прогудел колокол, из казацкой сборни выскочил бравый урядник и закричал:

– Барабанщик!

Мгновенно появился седоусый служака и заработал палочками. Глухая унылая дробь раскатилась по прииску, настойчиво призывая людей к труду. По баракам торопливо зашагали нарядчики.

– Живо, живо!
– торопили они приискателей.

В эти последние минуты на полатях у кирпичной печки, между нар закопошились люди, грязные, оборванные, взлохмаченные, измученные нуждой и непосильной работой. Они торопливо натягивали на себя не просохшую за ночь одежду и, ругаясь, уходили под мокрое осеннее небо:

– Опять льет, опять мокреть...

Аносов понимал, как тяжело сейчас спускаться в забой, где по колено ржавой воды. Каторжная жизнь!

К нему размашистым шагом подошел поручик горного корпуса рыжеватый Шуман. Он вытянулся и отрапортовал:

– Ваше превосходительство, все в сборе и отправлены на работы!

Аносов озабоченно посмотрел на инженера:

– Много воды в забоях?

– Потоп... Однако отливаем... Зато невиданный успех!

– Сколько?
– односложно спросил Павел Петрович, присматриваясь к офицеру.

– Вчера с одного пуда песку взяли по семьдесят золотников.

– Отлично. Приду сам в забой...

Поручик вскинул тревожные глаза.

– Вам никак нельзя: не к лицу. И притом возможен ревматизм, обеспокоенно воскликнул он.

– Ничего, - спокойно ответил Аносов.
– Сами увидите, как это будет к лицу. А ревматизм - бог с ним!
– безнадежно отмахнулся он.

В полдень под сеющим дождем Павел Петрович прошел к добытчикам. Глубокие сырые и грязные ямы были полны копошащихся людей, вооруженных кайлами и лопатами. Аносов в высоких сапогах спустился в развал. Он добродушно окрикнул рабочих:

– Бог в помощь, братцы! Как идет золото?

Золотоискатели посторонились, загомонили, оживая от доброго слова:

– Идет... Само плывет вместе с дождиком. Видишь, жила идет к старым строениям.

У края отвала стоял коренастый парень и кайлом долбил породу; с его скуластого лица струился обильный пот.

– Вишь ты, и под дождем жарко!
– улыбнулся он Аносову.
– Работёнка! Чем больше манит, тем охочее кайлом бьешь. Чую, раздув* будет!

_______________

* Р а з д у в - утолщение пласта или жилы.

– Неужели будет?
– ласково посмотрел на него Павел Петрович.
– Откуда ты знаешь?

– По породе, - ответил парень.
– Ведь весь наш род по золоту робил. И деды, и отцы, а теперь - мы. Сказывал мне еще батя, тут места везде шибко богатимые, да и я удачливый, в рубашке родился...

– И врет, всё врет, - добродушно проговорил черный, как жук, старатель с бородой, измазанной глиной.

– Зачем вру?
– обиженно отозвался парень.
– Не будь я Никифор Сюткин, ежели вру. Да гляди, сколько золотища намыл на этой полосе. И всё крупнейшее, как тараканы. Ах и крупка!
– в голосе его послышалось восхищение.

Аносов с удовольствием присматривался к ладному старателю. Глаза у него, видать, острые, сила - большая.

– А знаешь, Никифор, я в твою удачу верю!
– убежденно сказал инженер.
– Золото тут есть!

– Вот спасибо за ободрение! А ну-ка, копну!
– Никифор взмахнул кайлом и врезался в породу.

Высокая, толстоногая девка, ловко орудуя лопатой, проворно наполняла бадью песком.

Завидя Аносова, она выпрямила широкую спину, задорно крикнула:

– От Сюткина, барин, идешь? Попробуй-ка с лопатой, это не чаи гонять!

– Что ж, попробую!
– спокойно отозвался Аносов и, взяв из ее рук лопату, стал спорко работать.

– Гляди-ка! Руки белые, слабые, а старается, как мужик!
– удивилась девка и вдруг засуетилась: - Давай лопату... Вон пучеглазый дьявол ползет!
– показала она взглядом на шагающего по отвалу смотрителя...

В черном сюртуке с белыми пуговицами, смотритель подошел к Аносову. Вылупя глаза, заговорил хрипло:

– Ваше превосходительство, да разве же это возможно вам?
– он перевел злой взгляд на девку и грубо сказал: - Куда лезешь? Не видишь, сам генерал перед тобой!

Девка потупилась и взяла из рук Аносова лопату. Павел Петрович нахмурился и сказал смотрителю:

– Что мне можно, а чего нельзя - знаю сам! И ничего плохого она не сделала, чтобы кричать на нее. Работает на совесть!

Девка благодарно взглянула на Аносова и усердно взялась за дело.

Под ногами хлюпала жидкая грязь. Дали заволокло беспросветными тучами. Аносов шел, внимательно вглядываясь в породу. Что-то блеснуло в разрезе. "А ведь это похоже на золотоносную жилу!" - подумал он и сказал:

– Посмотрите, что здесь!

Старатели загляделись на породу. Неоднородную прослойку по всей длине прорезала извилистая линия, справа темноватая, обрызганная зеленовато-желтыми пятнами.

Павел Петрович поднес фонарь, и прожилок словно ожил - засверкал, заиграл искристыми гранями.

– Это золотоносный пирит!
– сказал Аносов.
– Ну, как, братцы, будет золото?
– обратился он к рабочим.

За всех ответил сухонький, с реденькой бородкой старатель:

– Богатимое место! Только счастье разное.

– Что ты болтаешь?
– перебил его другой, с диковатыми глазами. Счастье-то одно для всех тут: ревматизм да грыжа! А то пласты вскрываешь и себя в могилу зарываешь.

– И всё-таки стараешься?
– лукаво спросил Аносов.

– Известно. Да и как отстать, когда тянет к жиле. У горщика одна песенка!

Добыча шла удачливо, и Павел Петрович решил вернуться в Златоуст. По грязной дороге, по колдобинам кони потащили экипаж в горы...

А Никифор Сюткин тем временем взмахивал кайлом. Место подошло заманчивое. Тяжелый удар старателя пришелся по раздуву. Кругом твердая порода, а в середине пустота.

– Ух! Что же это?
– загорелся Сюткин. Он припал к щели, и сердце часто, часто забилось. Схватив лом, обливаясь потом, он вывернул самородок. Но какой! Вот оно счастье!

В яме лежал огромный темно-коричневый кусок с приставшей к нему мокрой глиной.

– Окся!
– закричал старатель.
– Кабана выкопал!

Широкоплечая девка бросила бадейку и побежала к яме.

– Батюшки вы мои! Неужто и в самом деле оно?

– Ага, - золото!

Уже бежал народ. Побросав кайлы, лопаты, инструмент, люди торопились увидеть самородок. Поспешил и Шуман.