Больше чем люди

– Я принес твой топор.

– О, все в порядке. Мог оставить его у себя, - У меня есть свой. Помочь с кукурузой? Продд неопределенно посмотрел на кукурузу.

– Никогда не пропускал дойку, - сказал он. Лоун оставил его и пошел в амбар за серпом для кукурузы. Нашел. Обнаружил также, что корова сдохла. Пошел на кукурузное поле и принялся за работу. Немного погодя увидел, что Продд тоже работает на поле.

После полудня, как раз перед концом работы, Продд исчез в доме. Двадцать минут спустя он вышел с графином и тарелкой сэндвичей. Хлеб оказался сухим, и сэндвичи сделаны из ветчины, которая, как помнил Лоун, лежала на "полке дождливого дня" и к которой миссис Продд практически не прикасалась. В графине оказался теплый лимонад с мертвыми мухами. Лоун не задавал вопросов. Они присели на край лошадиной кормушки и поели.

Потом Лоун прошел на паровое поле и принялся выкапывать грузовик. Продд пошел за ним, чтобы править. Остаток дня они посвятили сеянию. Лоун стоял за сеялкой и Четырежды помогал вытаскивать грузовик из ям. Когда с этим было покончено, Лоун отвел Продда к коровнику, обвязал дохлую корову веревкой и с помощью грузовика оттащил на опушку леса. Когда наконец они отвели грузовик на ночь в амбар, Продд сказал:

– Лошади, конечно, не хватает.

– Ты говорил, что она тебе совсем не нужна, - бестактно напомнил Лоун.

– Теперь нужна.
– Продд повернулся к нему и улыбнулся, вспоминая.
– Теперь меня ничего не беспокоит, сам знаешь почему.
– По-прежнему улыбаясь, он сказал:

– Пойдем в дом.
– И всю дорогу к дому продолжал улыбаться.

Они прошли через кухню. В ней оказалось даже хуже, чем видно было снаружи. Часы остановились. Продд с улыбкой распахнул дверь комнаты Джека. Улыбаясь, он сказал:

– Посмотри, парень. Входи и посмотри.

Лоун вошел и посмотрел на плетеную колыбель. Марля порвана, голубая ткань промокла, от нее несет. У ребенка глаза похожи на обойные гвозди, а кожа цвета горчицы, черные короткие и жесткие, как у лошади, волосы покрывают череп, и ребенок дышит с шумом.

Выражение лица Лоуна не изменилось. Он повернулся и вышел в кухню. Посмотрел на канифасовую занавеску, лежащую на полу.

Продд с улыбкой вышел из комнаты Джека и закрыл за собой дверь.

– Понимаешь, это не Джек, вот в чем дело.
– Он улыбался.
– Ма пошла искать Джека, так оно и есть. Ничто другое ей не нужно. Ну, ты сам это знаешь.
– Он еще шире улыбнулся.
– А вот этого, там, врач назвал монголоидом. Если оставить его, он вырастет, может, до размеров трехлетнего и так пролежит еще тридцать лет. Если увезти в город к специалистам, может, дорастет до десятилетнего. Говоря, он продолжал улыбаться.
– Так сказал врач. Ну, нельзя ведь его закопать в землю? С ма все в порядке, она всегда любила цветы и все такое.

Слишком много слов, трудно их слушать, трудно смотреть на эту широкую улыбку. Лоун посмотрел Продду в глаза.

И узнал, чего хочет Продд. То, чего сам Продд не знал. Лоун принялся это делать.

Когда он закончил, они с Проддом прибрались в кухне, потом сожгли колыбель вместе с тщательно вышитыми пеленками, сделанными из старых простыней, сожгли целлулоидные погремушки и голубые мягкие пинетки с белыми дождевиками-пушками в целлофановой коробке.

Продд жизнерадостно повел Лоуна к крыльцу.

– Подожди, пока вернется ма. Она так накормит лепешками, что придется отскребать тебя от стены.

– Не забудь починить дверь амбара, - сказал Лоун.
– Я вернусь.

С грузом в руках он поднялся по холму и прошел в лес. Сражался с мыслями, для которых не находилось ни слов, ни образов. О детях. О Проддах. Продды были чем-то одним, а когда приняли его, стали другим; теперь он это понимал. И он, когда оставался в одиночестве, был одним, а когда принял детей, стал кем-то другим. У него не было дела у Проддов, ему незачем было идти туда сегодня. Но теперь, став таким, каков он сейчас, он должен был пойти. И вернуться тоже должен.

Один. Одинок. Лоун одинок. Продд теперь одинок, и Джейни одинока, и близнецы. Да, они есть друг у друга, но все равно - это одна одинокая личность, разделенная на части. Он сам, Лоун, по-прежнему одинок, и появление детей этого не меняет. Может, Продд и его жена не были одиноки. Он не может этого знать. Но такого, как Лоун, нет больше в мире, кроме того, что заключено в нем. Весь мир вышвырнул Лоуна, знаете об этом. Как сделали и Продды. И Джейни выбросили, и близнецов. Так сказала Джейни.

Что ж, почему-то сознание своего одиночества помогает, подумал Лоун.

***

Когда он вернулся домой, солнце уже заходило. Лоун ногой открыл дверь и вошел. Джейни рисовала слюной и грязью на старой фарфоровой тарелке. Близнецы, как всегда, сидели на выступе скалы и шептались.

Джейни вскочила.

– Что это? Что ты принес?

Лоун осторожно опустил ношу на пол. По обе стороны от нее появились близнецы.

– Это бэби, - сказала Джейни. Она посмотрела на Лоуна.
– Это бэби?

Лоун кивнул. Джейни взглянула снова.

– Никогда такого урода не видела.

– Неважно. Покорми его.

– Чем?

– Не знаю, - ответил Лоун.
– Ты сама почти бэби. Ты должна знать.

– Где ты его взял?

– Там, на ферме.

– Ты похититель детей, - сказала Джейни.
– Знаешь это?

– Кто такой похититель?

– Тот, кто крадет детей, вот кто. Когда такого ловят, приходит полицейский и стреляет в голову, а потом его садят на электрический стул.

– Ну, что ж, - с облегчением сказал Лоун, - этого никто не найдет. Только один человек о нем знает, и я сделал так, что он забыл. Это его папа. Мама, она умерла, но он об этом не знает. Думает, она вернулась на Восток. И теперь будет ждать ее. Покорми ребенка.

Он снял куртку. Дети много топят, и в комнате жарко.

Бэби лежал неподвижно, с открытыми, похожими на тусклые пуговицы глазами, он шумно дышал. Джейни стояла перед очагом, задумчиво глядя на котелок. Наконец взяла поварешку и набрала жидкости в жестяную банку.

– Молоко, - говорила она, работая.
– Ему нужно много молока, Лоун. Младенцы пьют молоко, как котята.

– Хорошо, - ответил Лоун.

Близнецы смотрели застывшим взглядом, как Джейни капает в рот бэби соус от жаркого.

– Ест понемногу, - с оптимизмом заметила Джейни. Без всякого юмора, просто констатируя, что видит, Лоун ответил:

– Может, через уши.

Джейни потянула за кофточку ребенка и посадила его. Но по-прежнему рот не принимал еду.

– А может, смогу!
– неожиданно сказала Джейни, как будто отвечая кому-то. Близнецы захихикали и подпрыгнули. Джейни поднесла жестянку к носу ребенка и сузила глаза. Ребенок тут же начал задыхаться и выпустил изо рта явно соус от жаркого.