Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою

Лежать бы ему сейчас на цинковом столе морга с простреленной головой, в окружении стилистов, готовящих «скоропостижно скончавшегося Президента» к пышным государственным похоронам. Или – просто в овражке позади «Охотничьего домика», с вывернутыми карманами, вздумай заговорщики не заморачиваться с обоснованием легитимности своего переворота. Пиночет вон ликвидировал Альенде без всяких «легенд» и правил потом двадцать лет при полном одобрении «мирового сообщества».

От этих мыслей, от ярко представленной зрительно картинки вдруг стало ему сильно не по себе.

Он шёл уже по Никольской, приближаясь к ресторану «Славянский базар», чья вывеска была видна издалека. Сюда он, только что поступив в аспирантуру, привёл девушку, отчего-то не ставшую его женой, и они долго вспоминали, кто из великих здесь бывал до них, как Станиславский с Немировичем-Данченко придумали здесь свой МХТ, и дружно удивлялись, отчего нынешний МХАТ носит имя Чехова, а имена его основателей отданы почему-то театру музкомедии… Как говорится, и к стене не приставишь.

И ему вдруг захотелось вновь зайти туда, заказать что-нибудь вкусное и необычное на второй завтрак – время как раз подошло, да и нагулялся он порядочно. И непременно – маленький графинчик, прогнать дурные мысли, отпраздновать новый день рождения. Погода вокруг как раз та, по поговорке: «Кто вчера умер, сегодня жалеет!» А он вот не умер, пусть его личная заслуга в этом минимальна. Значит, за спасителей рюмку поднять. И это он тоже почти забыл – как можно посреди рабочего дня зайти в первое попавшееся заведение, сделать заказ и сидеть потом, покуривая и выпивая, совершенно не заботясь ни о служебных обязанностях, ни о «моральном облике».

Так он и сделал. И вошёл, и столик выбрал в полупустом зале у окна, где тот раз сидел с подругой. А с тех пор больше и не бывал… Сейчас всё вокруг было совсем другое, кроме планировки зала и зданий на другой стороне улицы. Заказ продиктовал исполненному самоуважения официанту. Да, пора извлечь из запасников памяти – в ресторанах, здесь, как и «дома», официанты, но в трактирах – половые, у стоек – не бармены, а «целовальники» [72] .

Президент успел дождаться своего графинчика и положенной закуски, официант налил «первую» на две трети, и тут в зал вошёл новый посетитель. Мужчина слегка за сорок, высокий, подтянутый, с хорошим, настоящим, не курортным загаром. Что-то в нём было от англичанина позапрошлого века или от царского гвардейского офицера, даже точнее – генерала графа Игнатьева, автора знаменитой книги «50 лет в строю». Коротко подстриженные светло-русые усы, правильные, можно сказать – мужественные черты лица, причёска, говорящая о высшем разряде занимавшегося ей парикмахера. Что ещё? Отлично сшитый костюм цвета светлого хаки с красноватой искрой, подходящего качества светло-коричневые туфли. И – лёгкая хромота.

72

От старинного русского обычая – вступая в должность, продавцы спиртного целовали крест, обещая торговать честно, не разбавлять и не допускать «недолива».

Всё это Президент успел рассмотреть и оценить за то время, пока мужчина снимал шляпу «Стетсон», стягивал с рук тонкие перчатки, ставил в специальную стойку красивую трость с изогнутым, по всему судя – серебряным набалдашником. Весьма элегантный господин, «с положением», сделал вывод Президент, заодно отметив, что консерватизм здешнего общества проявляется не только в дизайне автомобилей, но и в моде, мужской и женской, стилистически колеблющейся вокруг базовых моделей 20-х-30-х годов, как в его мире та же мода почти сорок лет так или иначе подражает стилю 60-х-70-х.

Вроде бы не было ещё никаких оснований, но Георгий Адрианович явственно ощутил, что данный персонаж явился сюда не просто так, и непременно какой-то контакт между ними должен произойти. Отчего он так решил – неизвестно, но интуиция у политиков обычно развита сильнее, чем у среднестатистических людей, им ведь часто приходится принимать решения по вопросам, в которых они профессионально не разбираются и не имеют времени осмысленно взвесить все «за» и «против».

Президент не ошибся. Хотя большинство столиков в зале были свободны, но новый посетитель принадлежал, очевидно, к тому типу людей, что не могут существовать вне общества (вроде муравья, который в одиночном заключении немедленно погибает, даже будучи снабжён всеми видами довольствия), и непременно подсаживаются к кому-либо. А на железной дороге терпеть не могут спальных вагонов с одноместными купе и всегда берут билеты в двух– или даже четырёхместные.

Вошедший, не колеблясь, твёрдым гвардейским шагом направился к столику Президента, резким движением наклонил голову, обозначив приветствие, и мягким баритоном осведомился, не занято ли место напротив.

Тот неопределённо пожал плечами, давая понять, что место, конечно, не занято, но ведь и вокруг полно совсем свободных столов и стульев.

– Понимаю-понимаю, – сказал незваный гость, тем не менее присаживаясь и делая знак официанту – мол, мне прямо сейчас «того же самого». – Оторвал от размышлений или вообще не любите, когда вам во время еды в рот заглядывают? Однако древние греки и те же римляне считали, что настоящая беседа бывает только застольная и никакая иная…

Президент не согласился и не возразил, промолчал, но из вежливости дождался, когда его визави тоже принесут графинчик, только тогда поднял свою рюмку.

– Позвольте представиться – Игорь Викторович Чекменёв, генерал от кавалерии, – мужчина изобразил своей рюмкой встречное движение, но чокаться не стал.

«Тоже своеобразная форма вежливости, у нас не принятая», – подумал Президент и выпил. Водка оказалась чрезвычайно хороша, то ли своими органолептическими качествами, то ли потому, что он давно не выпивал вот так, неофициально, по движению души.

– Генерал? А выглядите слишком молодо для вашего чина, – счёл он нужным ответить теперь уже сотрапезнику. – Я думал – подполковник примерно…

О том, при чём в XXI веке кавалерия, он спрашивать не стал, стараясь сохранить личину местного жителя, но понимая, что слишком долго делать это не удастся: его выдавало произношение, здешние москвичи говорили неуловимо, но иначе. И словоупотребление подчас сильно отличалось. Разве что за хорошо владеющего языком иностранца с той стороны земного шара, не слишком осведомлённого в текущих реалиях, удастся себя выдать, особенно имея в виду, что и одет он «не по-здешнему».

Ага, за Воланда, консультанта…

– Если служишь с младых ногтей, да в действующих частях, для моих лет чин в самый раз. И в тридцать, случается, в генералы выходят. Вот ваш знакомый полковник Ляхов наверняка скоро новые погоны примерит…

– Вы, значит, из той же компании? – почти не удивившись, спросил Президент. – То-то я и думал – как легко меня баронесса Герта отпустила «на воле» погулять. Только верёвочку прицепила длинную и практически невидимую. Вы что, всё время за мной шли, чтобы здесь встретиться?

– Зачем бы я сам, как филёр, за вами болтался? Я всё же целый начальник всех разведслужб Империи и заодно управляющий Собственной Его Величества канцелярии… Вроде как Бенкендорф и ваш Берия в одном лице. У меня контора тут неподалёку, вот я быстро и появился, когда доложили, что вы здесь обосновались. Удивительно, что вас ноги как раз сюда привели, а не в противоположную сторону, а остальное что ж? Тому, что вас сопровождали, зачем же удивляться? Мы не настолько безответственны, чтобы допустить хоть малейший риск для своего Высокого гостя…

– Так я же тут инкогнито, и день, и центр города, а уголовной преступности у вас практически нет, и городовые, куда ни глянь, в поле прямой видимости…

– Я не имею права допустить даже теоретически маловероятной случайности. Даже из зоны отрицательных вероятностей…

– Что значит «отрицательных»? – удивился Президент. Он рад был сейчас говорить на отвлечённые темы, чтобы успеть собраться с мыслями и выстроить линию поведения. Не зря же к нему подослалистоль значительную персону. Сочли флигель-адъютанта Ляхова недостаточно авторитетным?