Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

В 1996 году ему доверили зажечь олимпийский огонь в Атланте. Зрелище получилось тяжелым. В какие-то мгновения казалось, что Али не справится с этой несложной задачей, но он справился.

17 января 2002 года Америка пышно отметила 60-летие Мохаммеда Али. В голливудской аллее славы была заложена его звезда, и Али потребовал, чтобы ее вмонтировали в стену, а не в мостовую, как все остальные, чтобы «на нее не наступали люди, которые его не уважают». Кого он имел в виду?

Еще Мохаммед Али, родившийся Кассиусом Марцеллиу-сом Клеем, посетовал на то, что черные американцы по-прежнему дают своим детям «имена белых», а надо давать имена «туземные».

Смотреть на это было тяжело. Юбилей — дело веселое, а здесь все было либо грустно, либо

нелепо. Особенно замечание Али об именах. И дело здесь, конечно, не в том, что имя Мохаммед Али такое же «родное», как и Кассиус Клей. И не в том, что Мохаммед Али, как рассказывали люди, знавшие его, и через много лет после принятия ислама понятия не имел о том, что ему нельзя есть свинину.

Был когда-то такой долгоиграющий анекдот. Выходит партизан из леса и спрашивает бабку у дороги: «Немцы далеко?» «Сынок, — отвечает та, — да война-то двадцать (тридцать, сорок, пятьдесят — в зависимости от времени рассказа) лет назад кончилась». «Надо же, — говорит партизан, — а я до сих пор поезда под откос пускаю».

Вот и Али не заметил, что война кончилась и что уже новый расизм, черный, пустил такие глубокие корни, что их еще долго и тяжело придется выкорчевывать в наступившем веке, как бы политики сейчас ни прятались от этой проблемы. А он все поезда под откос пускает. И, видно, будет пускать уже до самого своего конца, заставляй миллионы своих почитателей ежиться от чувства неловкости за него.

И все же, когда все слова, в том числе и самые неуместные, уже произнесены, остается Мохаммед Али, который и сейчас, весь дрожащий, как студень, может сказать о себе: «Люди думают, что я страдаю. Я хочу, чтобы ко мне вернулось здоровье, но я не страдаю. Что, если бы я по-прежнему был суперменом? Что, если бы я выиграл два последних боя, если бы у меня не было проблем со здоровьем? Я бы по-прежнему говорил, как раньше. Пытался бы угнаться за своим собственным имиджем, давал бы интервью, занимался бы рекламой. Я бы, наверно, был несчастен. Я бы не был человеком».

Это все тот же Кассиус Клей, тогда еще Кассиус Клей, который в 1964 году победил свой лютый страх, а вместе с ним и чемпиона мира, страшного Санни Листона. Это все тот же Мохаммед, который в 1974 году нокаутировал еще более страшного Джорджа Формена. Это все тот же Али, который в 1975-м чуть не умер на ринге, но победил Джо Фрезера.

Это все тот же боксер, отлученный от ринга в 1967-м и ставший после этого культовой фигурой в борьбе за права негров, который за несколько лет выполнил работу, которую за него никто не смог бы выполнить и за десятилетие. Конечно, он был не один, но и эта борьба была бы без него совсем другой, куда более долгой и куда менее блестящей.

Али сумел повернуть общественное сознание лицом к себе лично и к своей расе в целом. В 1967 году едва ли существовал человек, которого белая Америка ненавидела больше, чем его.

А в 1980 она рьщала вместе с черной Америкой, оплакивая его поражение. Антигерой стал национальным героем. Такого совершить не удавалось еще никому. И вряд ли когда-нибудь еще удастся.

Поэтому не стоит, глядя на развалину, оставшуюся от великого человека, торопиться сказать знаменитое: Sic transit gloria mundi (так проходит слава мира). Слава так не проходит. Слава так остается. Вот такая, какая есть, и остается — потерявшая блеск, чуть-чуть нелепая и не вписывающаяся в современность, но все же слава. Настоящая слава.

«Мне жаль, но я не могу быть тем, кем вы, ребята, хотите меня видеть. Я не Мохаммед Али. Я не Джо Луис. Я не Леон Спинке. Я не могу снова и снова доказывать кому-то, что я чего-то стою. Я не родился для того, чтобы быть кем-то из них. Я родился для того, чтобы быть собой — Лэрри Холмсом» — с такими словами он обратился к репортерам, после того как только что одержал главную победу своей жизни над большой белой надеждой Джерри Куни.

Быть чемпионом после Али — задача неблагодарная, но Лэрри Холмс с ней справился. Именно потому, что не попытался

быть вторым Али. Он хорошо знал свое место. К тому же почести интересовали его далеко не в первую очередь.

Лэрри родился в городке Катберд, штат Джорджия, 3 ноября 1949 года. В 16 лет он стал отцом. Дело для негритянских кварталов самое обьиное. Как правило, виновник торжества в таких обстоятельствах ведет себя как Вовочка из анекдота и говорит только: «А че? А я ниче!» Затем исчезает. Мать с ребенком получают пособие и остаются в нехорошем квартале навсегда, потому что только там на него можно более-менее нормально жить. Однако Холмс и в 16 лет был взрослым мужиком, и он решил, что ни его ребенок, ни мать его ребенка не останутся там, откуда он сам мечтал выбраться. Впоследствии эта взрослость в сочетании с трезвым расчетом не раз позволит ему выходить победителем из таких ситуаций, в которых остальные боксеры только теряли.

Профессионалом Холмс стал достаточно поздно — в 23 года. Первая половина 70-х годов была лучшим временем в истории тяжелого веса. На ринге одновременно выступали Мохаммед Али, Джо Фрезер, Джордж Формен, Кен Нортон, Джордж Чувало, Рон Лайл и многое другие, и, разумеется, никто поначалу не обратил никакого внимания на молодого, крупного тяжа. Более того, его достаточно долго не считали фаворитом даже среди большой группы молодой поросли, отдавая предпочтение Грегу Пейджу.

Однако Лэрри все это не слишком огорчало. Ни в коем случае не жертвуя своей карьерой, он стал спарринг-партнером Мохаммеда Али. Про последнего говорили, что он испортил целое поколение тяжеловесов, которые пытались быть похожими на него, не понимая, что надо быть гением, чтобы работать в стиле Али. Однако Лэрри Холмс, проявив редкую для своего возраста трезвость ума, стал перенимать у Али только то, что мог приспособить под себя: прежде всего его жалящий джеб, правый кросс и некоторые элементы защиты, особенно корпусом. Именно элементы, потому что у него, как и у всех остальных, не было фантастического чувства дистанции и чувства соперника, присущих Мохаммеду и позволявших ему вытворять чудеса, находясь в пределах досягаемости противника.

В результате к концу 70-х Холмс стал великолепным, разносторонним боксером, в равной степени владевшим защитой и нападением, который мог побить кого угодно. В 1973—1977 годах он провел 26 боев, победил во всех, причем в 19 нокаутом.

К этому времени Фрезер и Формен уже сошли с ринга, Али стремительно старел, Грег Пейдж, когда-то подававший такие большие надежды, проиграл бой собственному аппетиту и превратился в обычного обжору, и здесь на Холмса наконец-то обратили должное внимание и заговорили о нем как о возможном будущем чемпионе.

25 марта 1978 года Лэрри встретился с первым в своей жизни по-настоящему именитым соперником. Им оказался Эрни Шейверс, обладатель предположительно самого сильного удара в истории бокса. Тем не менее Эрни не считался выдающимся боксером, хотя публика была от него без ума. Холмс, не особенно рискуя, переиграл его в 12 раундах по очкам и закончил встречу с хорошим преимуществом в свою пользу. Казалось, что до боя за титул ему оставалось еще как минимум год-два, но тут разразился скандал, в результате которого проиграли все, а выиграл только Лэрри Холмс.

15 февраля Мохаммед Али неожиданно проиграл бой и свой чемпионский титул Леону Спинксу, после чего команды обоих боксеров тут же договорились о матче-реванше. Но здесь в дело вмешался еще один игрок, до того сидевший тихо.

К тому времени в боксе уже с десяток лет царило двоевластие. В конце 60-х Всемирная ассоциация бокса (WBA) утратила свою монополию на проведение боев за звание чемпиона мира, так как на сцену вышел Всемирный совет бокса (WBC), который занялся тем же самым. Постепенно их авторитет сравнялся, в результате чего практически во всех весовых категориях стало по два чемпиона — по версиям WBA и WBC, но до поры до времени раскол не касался тяжелого веса, где чемпион был один, Мохаммед Али.

Поделиться с друзьями: