Большие дела

На вид ему лет шестьдесят, но он шустрый дед. По нынешним, ну… то есть по тем, моим первым временам он никакой не дед, разумеется, а мужчина в расцвете. А вот в восьмидесятом уже дедок. На голове у него берет, а под носом усы.

— Да, — киваю я, — так и есть. Командировочные мы. А что?

— Ну, я к чему это… Я вижу, вам постоянно ездить нужно, так я могу не единоразово, а на постоянной основе вас покатать. Я так-то на пенсии, поэтому время есть, ну и город знаю. Как-никак сорок лет в таксопарке. Каждую улицу, что называется, вдоль и поперёк. Ну, и по деньгам грубить не буду. Шестьдесят рубчиков в день и вам ненакладно, и мне прибавка к пенсии. Но только это за смену, за восемь часов. А если переработка, тогда извините, сверхурочные по часам буду считать.

— Нам подходит, — соглашаюсь я. — Вас как зовут?

— Сергей Сергеевич я, — представляется он.

— Очень приятно, я Егор. Это Павел, а это Игорь.

Сергей Сергеевич трогается, лихо разворачивается и… И тут нас останавливает милиция. Трое ментов буквально бросаются под колёса на выезде из двора.

— Оперуполномоченный капитан Крутых, — представляется старший из них. — Выйдите из машины, пожалуйста.

— В чём дело, капитан? Нам ехать нужно.

— Повторяю. Выйдите из машины. И подготовьте документы на проверку.

Приходится подчиниться.

— А что происходит, товарищ капитан? — интересуется наш водитель.

— Проверяем всех в связи с совершённым преступлением.

— Это что за преступление такое?

— Так, Брагин Егор Андреевич, руки поднимите, пожалуйста.

Капитан делает знак и один из его подчинённых принимается меня обыскивать. Ничего не найдя, обыскивают и всех остальных. Потом осматривают автомобиль. Снова обыскивают и снова тщательно проверяют машину.

— Капитан Крутых, — качаю я головой, — да это просто произвол какой-то. На каком основании вы это всё с нами проделываете?

— Можете ехать, — недовольно отвечает он. — Ничего не нашли. Информация не подтвердилась, Вадим Станиславович.

Это он уже не мне говорит, а моему знакомцу, майору Плешивцеву, идущему к нам.

— Спасибо, Миш, — кивает тот и останавливается прямо напротив меня.

Сегодня он в штатском и если бы не ментовский взгляд, его можно было бы вполне принять за мелкого руководителя какого-нибудь строительного треста.

— Хорошо, что ничего не нашли, да Брагин?

— Даже не могу представить, что вы искали. Уж не орудие ли убийства, товарищ Агата Кристи?

— Так не убили же никого, — пожимает он плечами.

— А, — понимающе киваю я, — стало быть преступление по вашей части произошло, по экономической?

— Сказал бы, да тайну следствия не могу раскрывать. Ну, ты когда придёшь? Часики-то тикают, я жду, а ты и в ус не дуешь. Забыл, как договорились?

— И рад бы забыть, — улыбаюсь я, — да ваше лицо разве забудешь? Очень уж оно запоминающееся.

— Вот и отлично. Миш, а машину проверили?

— Конечно, проверили. На два раза.

— Вот и отлично, — повторяет Плешивцев и, не прощаясь идёт обратно.

Сделав несколько шагов, он останавливается и довольно долго смотрит на группу «наших», кучкующуюся вокруг Пёстрого. Понаблюдав за ними, майор сплёвывает и неторопливо идёт к милицейской «Волге», стоящей у подъезда.

Любопытно…

Мы едем к Абраму в Склиф. Заодно надо и Мишу навестить. Нужно было бы гостинцы какие-то привезти, но кто же знал, что мы опять здесь окажемся.

Входим в приёмное отделение и сталкиваемся с Амиром.

— О, Бро, ты чего здесь, к Мамуке Георгиевичу приехал?

— Да, как он там?

— Хорошо всё. Повезло очень. Пуля по рёбрам только скользнула. Его уже заштопали, завтра или послезавтра выпишут, наверно.

— Да? Действительно повезло. Где он лежит? Подскажешь, как найти?

— Слушай, пойдём, я тебя провожу лучше, а то плутать будешь. Да ещё и не пустят, а я только что оттуда.

Паша с Игорем остаются, а я иду с Амиром. Он ведёт меня по лестницам и длинным коридорам и подводит к палате, около которой сидит крепенький мужичок. Медбратик.

— Ваш? — киваю я на него.

— Ну да, — подтверждает Амир. — Нет, ну а как. Они же не успокоятся теперь.

Заходим в палату.

— О, Бро пожаловал, — криво усмехается Абрам. — Вот так, брат, ставки увеличиваются. Так что ты тоже осторожней будь, да? Ашотик хуже свиньи делает.

— Ну, как вы тут, Мамука Георгиевич? — спрашиваю я, опускаясь на стул рядом с кроватью. — Нормально. Повезло мне, сильно повезло.

Он рассказывает то, что я уже знаю. По сути, к пониманию ситуации это нас никак не приближает.

— Я тут пару дней проваляюсь, наверное. Так что сейчас по всем вопросам к Амиру обращайся.

— Понял, конечно, не беспокойтесь. Я вот вам тоже кое-что хотел рассказать. Про Ашотика и не только.

— Что ещё? — хмурится Абрам. — Ты его видел что ли?

— Нет, самого его не видел, но привет получил. Не такой горячий, как вы, но задуматься не мешает.

Я рассказываю о том, как меня прессовал Плешивцев, не упоминая о вербовке. И ещё более подробно рассказываю о сегодняшнем приключении с Пёстрым и о том, что Плешивцев явно что-то ожидал у меня найти.

— И вообще, у меня лично такое чувство, — заканчиваю я, — что именно из этого ствола по вам и стреляли сегодня. Хотя… хотя большой надобности в этом нет, конечно. Нет пули и гильзы, нет экспертизы. Так что, найди они ствол, доказать, что стреляли из него будет очень трудно.

— Гильзы на месте были, — говорит Амир. — Я узнал. Из «Макарова» шмаляли.

— Тогда вообще хорошо получается, одним выстрелом двух зайцев убить. И вас, и меня. Вас застрелить, а меня на зону… Правда не сходится кое-что.

— Что не сходится? — мрачно спрашивает Абрам.

— Если бы Пёстрый был замешан, — задумчиво отвечаю я, — он бы предупредил Ашота о поджоге точки.

— Он не знал, — зло бросает Мамука. — Он не знал, падла! Я его посылал в Чехов с поручением. А по точке потом уже решил, когда пацаны сообщили, что менты снялись и свалили. Вот же сука, Пёстрый. Валить его надо гниду.

— Так сразу-то не нужно, — урезониваю его я. — Может, ещё и не он. Надо понаблюдать сначала, разобраться.

— Чтобы он нас всех с потрохами сдал? Амир, займись им. И выбей из него всю правду.