Большие глаза. Загадочная история Маргарет Кин
Шрифт:
«Я ненормально создана, во мне бездна лишнего и очень многого недостает».
В десятилетнем возрасте болезненная девочка, сопровождаемая домашними и врачом, уехала во Францию. После отъезда она побывала в России лишь трижды. Была талантлива во всем. За короткий срок овладела четырьмя современными и двумя древними языками, что дало ей возможность знакомиться в оригинале с произведениями античных авторов и классиков мировой литературы. «Я взялась за распределение часов своих учебных занятий: девять часов работы ежедневно, – писала она в дневнике. – Мне тринадцать лет, если я буду терять время,
После долгих раздумий она приняла решение стать художницей и поступила в частную Академию живописи. И уже через год за одну из ее картин, выставленных в Салоне, жюри присудило ей первую золотую медаль. Критики отмечали оригинальность и своеобразие работ, безупречное владение карандашом и кистью. Мария много ездила по городам Европы, проводила целые дни в картинных галереях, изучая творения старых мастеров.
Самозабвенный труд отразился на слабом здоровье художницы. У нее начали седеть волосы и слабеть слух, появились первые признаки чахотки. Она писала: «Мне кажется, что я должна умереть, я не могу жить: я ненормально создана, во мне бездна лишнего и очень многого недостает; такой характер неспособен быть долговечным».
В последние годы жизни Мария создала несколько крупных полотен, вызвавших большой интерес публики и коллег. «Мадемуазель Башкирцева, – писала в 1884 году французская газета „Журналь дез артист“, – постигла поэзию стоптанных башмаков и разорванных блуз… Эта умная и неустрашимая художница много работает и, несмотря на свою молодость, сумела уже составить себе имя и завоевать внимание публики и критики, всегда несколько недоверчивой по отношению к женщине».
Скоротечная чахотка отнимала силы молодой художницы. Подолгу лежа в постели, на последней своей, неоконченной картине она нарисовала молодую женщину, сидящую на траве в цветущем весеннем саду…
Незадолго до смерти Мария Башкирцева сделала следующую запись: «Словом, во всем, во всех направлениях, во всех чувствах и человеческих удовлетворениях я искала чего-то непременно великого… И если это не может осуществиться, лучше уж умереть…»
«Во всех чувствах и человеческих удовлетворениях я искала чего-то непременно великого…»
После кончины Марии мать перевезла в Россию, в имение на Полтавщине, основную часть живописных работ дочери. В роковом 1917-м коллекция сгорела вместе с подожженной усадьбой. Остальные картины, уцелевшие во флигеле, погибли во время бомбежки в 1941 году.
Зинаида Серебрякова
Зинаида Серебрякова (1884–1967) – одна из первых русских женщин, вошедших в историю живописи. И одна из тех, кто столкнулся с жестокостью советской действительности.
Она родилась в имении Нескучное в прославленной искусством семье Бенуа-Лансере. Ее дед Николай Бенуа был знаменитым архитектором, отец Евгений Лансере – известным скульптором, а мать Екатерина Николаевна, сестра Александра Бенуа, в молодости была художником-графиком. Один из ее братьев, Николай, – талантливый архитектор, другой, Евгений, сыграл важную роль в истории советского искусства монументальной живописи и графики. Ничто не предвещало ее трагической материнской судьбы, на долгие годы разлучившей ее со своими детьми. У нее было два мальчика и две девочки.
«Русская революция разорила мой семейный очаг».
Сначала грянул гром революции, разоренное имение, пожар, крестьянские волнения. Пришлось спасаться бегством в тихий Харьков. Но там – голод, безденежье. Все это можно было бы пережить, затянув потуже пояс. Но случилось непоправимое: муж заразился сыпным тифом и умер у нее на руках. Она осталась одна с детьми на руках и старенькой мамой. Все тяготы по добыванию пропитания для семьи в голодном Харькове легли на ее хрупкие плечи. Но за подработки в местном музее платили копейки, поэтому решили возвратиться в Петроград. Там несколько лет подряд Серебрякова продает свой талант практически даром. И тех, кто был готов пользоваться ее бедственным положением, оказалось немало. Свои бесценные полотна она «продает» чаще за продукты, чтобы у детей был хлеб.
В 1924 году несчастной женщине решил помочь ее дядя Александр Бенуа. Он пригласил Зинаиду к себе в Париже. Там она могла работать и продавать свои картины за большие деньги. Это спасло бы бедственное положение ее семьи. Она хватается за это предложение, как за соломинку. В то время между СССР и остальным миром уже тихо опускался «железный занавес». «Щель» для желающих уехать еще была достаточно широкой. Заграницу можно было уехать, оставив в стране «заложников». Четверо детей Зины послужили надежной гарантией ее возвращения. Дети остались с бабушкой.
Но вскоре стало понятно, что возвращение на Родину равносильно самоубийству: «возвращенцев» ожидала не радостная встреча с родными, а разговор со следователем НКВД. А после беседы на Лубянке была высока вероятность того, что всю оставшуюся жизнь человек мог провести на Колыме. Но Зина рвется на родину. Сколько раз она сетовала на то, что ее художество никому во Франции не нужно. Чувство постоянной неуверенности в завтрашнем дне угнетало художницу. Она хотела возвратиться, но страх новой перемены, болезни и возраст вставали непреодолимым препятствием.
«Меня до сих пор не покидает чувство обиды за то разорение семейного очага, что принесла в мою жизнь русская революция», – однажды сказала она в сердцах. Ее переполняла обида на то, что она оказалась оторванной от своих корней, от своей земли, от родного дома, своих детей и старой больной матери.
Друзья художницы делали все, чтобы Серебрякова осталась в Париже. Но Зина не может жить без детей! Были подключены все связи, пущены в ход взятки чиновникам. И в итоге удалось забрать в Париж сына Сашу, а еще через несколько лет – и Катю. Женя и Таня остались в России. Зина им писала письма. Но в 1940 году в оккупированном фашистами Париже ей, чтобы выжить, пришлось принять французское гражданство. Ни о какой переписке уже не могло быть и речи. Лишь спустя 36 лет, в 1960 году, Женя и Татя смогли встретиться с мамой и заново познакомиться со своими парижскими братом и сестрой.
Со временем в Париже Зина получила известность как мастер портретной живописи. Заказы ей поступали из Лондона, Берлина, Брюсселя.
На Родине же творчество Зинаиды Серебряковой очень долго оставалось незамеченным. Только в 1965–1966 годах была устроена ретроспективная персональная выставка художницы, прошедшая с огромным успехом в Москве, Ленинграде и Киеве.
Зинаида Серебрякова умерла в Париже, в 1967 году, в возрасте 82 лет. Похоронена на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.