Большие Поляны

— Я не согласен, — повысил голос Торопов и шумно, вместе со стулом, отодвинулся от стола. — Так формулировать...

— Я голосую, — перебил его Пастухов тоном, не допускающим возражений.

Снова Степочкин и Пастухов вскинули одновременно руки. Помедлив немного, поднял нерешительно руку и прокурор.

Уфимцеву тоже, как и Торопову, захотелось вскочить и начать протестовать против произвола Пастухова, но он понимал всю бесполезность такого поступка.

— Кто против? — голос Пастухова заставил Уфимцева поднять глаза.

Против проголосовал Торопов.

— Есть третье предложение, — продолжал Пастухов. — Товарищ Торопов подсказал нам, что инициатива сверхплановой сдачи зерна должна исходить от самих колхозников. Так есть предложение поручить от имени парткома товарищу Торопову немедленно выехать в колхоз «Большие Поляны» и добиться принятия колхозниками определенного нами сверхпланового задания. Я голосую. Кто за это предложение?

— Не надо голосовать, — сказал, иронически улыбаясь, Торопов. — Поеду и так, без голосования.

5

Сумерки уже скрыли дали, заволакивали леса, поля, когда Уфимцев вернулся в село. И не заезжая домой, проскочил вечереющей улицей к правлению, беспокоясь, что там его заждались.

Машина Торопова стояла под окнами конторы. В окнах горел свет, но и без него было видно, что возле крыльца толпился народ: трактористы, комбайнеры, доярки, даже шалашовские мужики, которые, по его предположениям, должны быть на силосовании.

«Чего это они собрались? — подумал он, заводя мотоцикл во двор. — Может, Торопова увидели, набежали?»

Сдержанно поздоровавшись с колхозниками, он поднялся на крыльцо. Но и в коридоре теснился народ. Он увидел брата Максима, сидевшего на подоконнике, о чем-то оживленно разговаривавшего с Дмитрием Тулуповым из Шалашей, Дашку Лыткину и девчат из ее звена, Тетеркина с женой и даже дядю Павла, присевшего у стены и смолившего самосад.

И в его кабинете, кроме членов правления, были колхозники, обступившие Торопова. Стоял шум, раздавались смешки. Мелькнули встревоженные лица Стенниковой, Юрки Сараскина, Коновалова.

— Ну чего вы на меня? — посмеиваясь, отбивался от колхозников Торопов. — Еще раз повторяю: райсовет отстранен от сельского хозяйства. Наше дело концерт вам организовать, медицинскую помощь вовремя оказать... Вот вернусь в район, пришлю культбригаду, пусть она вас веселит в уборку.

— Хо-хо-хо! — раскатился Кобельков. — Давай! «Еньку» танцевать будем всем колхозом.

— Затанцуешь, Паша, — крикнула Лыткина, — когда хлеб из амбаров выгребут. Еще как затанцуешь!

Уфимцев не заметил, когда она появилась в кабинете, но, оглянувшись, обнаружил, что и другие колхозники вошли за ним, а те, кому не хватило места, стояли в дверях, в коридоре.

— Ты спроси его, Паша, зачем он сюда приехал? — кричала Дашка Кобелькову, показывая на Торопова. — По каким таким срочным делам?

Торопов застегнул распахнутый ворот рубашки. Улыбка сошла с его лица.

— Я приехал как уполномоченный парткома, гражданка. В районе идет уборка урожая, пора и вам начинать. Вот и приехал, чтобы подтолкнуть вас.

— А правленье собрал зачем? — наступала Дашка.

— Правление собирал не я, тут есть хозяева. Но, как уполномоченный, присутствовать на нем обязан.

— А мы, хоть и не уполномоченные, тоже хотим присутствовать, — заявила Дашка и посмотрела вокруг, ища поддержки.

— И послушать, что вы будете петь! — крикнул Максим из коридора. — Когда еще культбригаду вашу дождемся, охота вас послушать.

Опять начался шум, смешки.

Уфимцев пробрался к Стенниковой, наклонился над ней.

— Я же просил собрать только членов правления, — упрекнул он ее.

— Я тут ни при чем, Георгий Арсентьевич. Векшин народ взбулгачил. Говорят, весь день гонял по бригадам, жеребца замучил.

Уфимцев и без того догадывался, кто был инициатором нашествия колхозников в правление. Он посмотрел на него, сидевшего подле окна: глаза у Векшина возбужденно блестели, рот застыл в торжествующей улыбке.

— Ну как там? — спросила тихо Стенникова, показав глазами на потолок. — Что решили?

Уфимцев придвинул к ней стул, сел.

— Обязали сдать сверх плана двадцать тысяч пудов.

— Значит, надо, раз обязали.

— Так ведь без зернофуража останемся!

— Понимаю, понимаю... Но в районе положение в стране знают лучше нас с вами, раз на это идут.

— А продуктивность? Какая будет продуктивность без зернофуража?

— Что же поделаешь? Иногда приходится и поступиться своими интересами в интересах государства.

Уфимцев вспомнил слова Пастухова о звонке из области — выполнить план хлебозаготовок по району при любых обстоятельствах.

Кажется, Анна Ивановна поколебала в нем уверенность в правоте его убеждений. Да, как ни горько, что рушатся все твои планы, а решение парткома выполнять надо. Правда, тут не обойдется без борьбы с Векшиным...

Уфимцев встал, вышел на середину кабинета.

— Внимание, товарищи! — Он поднял руку, и все замолчали. — Сегодня на правлении колхоза должен обсуждаться вопрос о продаже зерна государству сверх установленного плана...

— А что я говорила? — крикнула опять Дашка. Она спустила платок на плечи и, подперев руками бока, с вызовом поглядывала вокруг.

— Вопрос этот серьезный, — продолжал Уфимцев. — И члены правления рады тому, что помочь им в этом деле пришли многие колхозники.

— Почитай, весь колхоз тут! — крикнули из коридора.

— Повторяю, мы рады такому обстоятельству, — и он опять посмотрел на улыбающегося Векшина, — будем решать этот вопрос вместе. Поэтому заседание правления переносится в клуб... Товарищ Кобельков, организуйте помещение.

— Есть! — крикнул Кобельков и сорвался с места.