Большое кольцо

Но это был не вывод, подсказанный Турецким. Он-то как раз приготовился прочитать ей на обратном пути небольшую лекцию о том, как жить дальше. А тут она словно очнулась и заговорила, о чем думала все последнее время. Словом, Эмма успокоилась и честно пообещала больше не делать глупостей. Не лезть на рожон. Не совать нос в дела мужа. Не рисковать телефонными звонками. И вообще, стараться быть чуточку актрисой — что поделаешь, если мир насквозь фальшивый?

4

Поздним вечером, когда Александр Борисович решился наконец покинуть службу, уже в дверях его остановил последний на сегодня, как он решил, телефонный звонок.

— Ты еще на работе? — спросил Фролов.

— Никак загрустил? — вопросом на вопрос ответил Турецкий.

— Разве? — почти не удивился Федор Александрович. — Слушай, Сань, может, по дороге домой заскочишь на минутку? Тут кое-что появилось… для тебя.

— Ну?! — обрадовался Турецкий. — Молодцы! Быстро вы…

— Это, к сожалению, мы умеем быстро… — вздохнул Фролов.

— Выезжаю.

Спускаясь к машине, Александр Борисович все размышлял по поводу странной интонации генерала. А потом пришел-таки к мысли о том, что выданная Федору информация из кадров и от командира батальона, вероятно, подтвердила самые худшие его предположения. Так чему ж теперь радоваться? Если уж Генеральная прокуратура собирается нанести мощный удар по низовым звеньям Госавтоинспекции, пусть даже отдельным ее представителям, можно себе заранее представить, чем гром внизу отзовется в верхних эшелонах. В министерстве немедленно займутся поиском козлов отпущения — это ведь не просто удобный повод для сведения счетов вообще, но кое для кого наверняка и очень своевременный. Полагают же, что УГИБДД города Москвы — весьма лакомый кусок власти. А смена руководства, следующая затем так называемая очередная реорганизация, новое усиление и так далее не более чем отличный повод выбить дополнительное финансирование. Кто ж откажется? Тем более что проведение в жизнь такой важной и, главное, «прогрессивной реформы», как массовое присвоение постовым сержантам лейтенантских званий, о чем сегодня говорили и которую всячески тормозил генерал-лейтенант милиции Фролов, теперь можно будет назвать серьезным организационным шагом по дальнейшему «укреплению», а уволенного на пенсию Федора обозвать вдогонку еще и ретроградом.

Так что ж, пожалеть его? Не раздувать? Тут в принципе стоит и подумать, и с тем же Славкой посоветоваться. А то и с Костей…

Оказалось, как в воду смотрел.

Хмурый Федор Александрович, ни слова не говоря, протянул Турецкому несколько страничек с компьютерной распечаткой. На двух были краткие выписки из личных дел двух старших сержантов милиции — Сафиева и Мутенкова.

Александр Борисович воскресил в памяти сценку у поворота на Волоколамское шоссе. Ну точно, у того, кто там командовал — это и на фотографии заметно, — есть нечто восточное в облике, то ли глаза, то ли скулы. А второго он звал, кажется, Замутенков. А может, так послышалось. Что дальше? Сафиеву двадцать пять, Мутенков на год моложе, — наверное, сразу после армии. Первый холост, у второго семья, жена и дочка. Есть домашние адреса, это хорошо. А вот другое — плохо. Из объяснительной командира отдельного батальона ДПС майора Новохатко С. К. можно сделать вывод, что на трассе, причем в двух противоположных местах Большого кольца, орудовали призраки. То есть лица у этих призраков были как две капли воды похожи на сержантов Сафиева и Мутенкова, отличных работников дорожно-патрульной службы, уже дважды отмеченных с начала года в приказе по батальону. И еще маленькая и, в общем-то, теперь уже несущественная деталь: призраки носили посменно погоны лейтенантов, старших лейтенантов и капитанов. Видимо, заранее готовились к очередной реформе.

И совсем уже последний факт. Оба сержанта, под внешность которых маскировались призраки, в настоящее время находились в двухнедельных отпусках. Система здесь такова, что отпустить работников полностью, то есть на весь положенный срок, командир не мог, народу вечно не хватает. К тому же на летнее отпускное время, как обычно, претендуют люди и более заслуженные, и постарше. Там же, надо понимать, и хозяйство, и семьи большие. В общем, приходится идти навстречу, традиция такая. А молодежь — с ней полегче.

— Вот такие, понимаешь, пирожки, Саня, — сказал Фролов, заметив, что Турецкий дочитал бумаги. — Ну что предлагаешь?

— А что тут можно предложить? Я думаю, картинка ясная. Сержантики официально ушли в отпуск, а неофициально окучивают, так сказать, на подхвате у братвы, дорожных лохов. Потому что им легко работать, все ведь знают, любую машину могут мгновенно пробить в компьютере. И психологически тоже можно себе представить. Ну вот влипли мужик или дамочка в историю. На кой черт им «дружеский совет» охламона сержанта? А когда офицер, да при погонах, да еще и с апломбом, посоветует не базарить, не торговаться, а покончить миром, иначе хуже будет, какие после этого сомнения? Кроме того, они при необходимости и нажать могут, и маленько припугнуть жертву, хотя, как правило, предпочитают не хамить, не наглеть — офицеру все-таки несвойственно, верно?

— Скорее, по идее верно, но, к сожалению, не на практике… Вот, кстати, один из аргументов у них на этом строится. Мол, стоит надеть офицерские погоны, как хамство немедленно прекратится. Крупные психологи, мать их…

— Нет, ну бывают исключения, тут я согласен. Я, между прочим, уже интересовался этим вопросом. Но и ты не забывай, что сына Гусарова все-таки приложили не офицеры, а те же сержанты в офицерской форме, есть разница. И они, между прочим, должны знать, на какую такую стоянку отправили якобы арестованную машину Рустама. И если ее там, где они укажут, не окажется, это будет еще один крупный прокол с их стороны. Но в данном случае, я просто уверен, был сделан конкретный заказ на парня. Там же, ты помнишь, я говорил, таганские братки вместе с местной милицией «крышевали» элитное строительство, и дело на них уже в суд передано. Так что мстить нашим ребятам есть за что. Вот и эти «отпускники» тоже сдуру ввязались, возможно и не предполагая, чем это дело им самим грозит. Ведь если мы их связи установим, можно будет им очень серьезную статью пришить, вплоть до бандитизма. А у этого Замутенкова-Мутенкова жена, дочка маленькая, должен был понимать, на что шел.

— Хочешь сам съездить?

— Ребят своих возьму. Ты, надеюсь, сказал тому своему хохлу, чтоб он держал язык за зубами?

— Ну а как ты думаешь? — даже обиделся Федор. Он хотел еще что-то добавить, но промолчал и лишь огорченно махнул рукой.

— Федя, — голосом тихим и проникновенным сказал Турецкий, — я отлично понимаю твои заботы. И, конечно, догадываюсь о той ораве доброжелателей, которые только и ждут, чтоб возник скандал, да покруче, а то им тошно жить. И в этой связи вовсе не собираюсь возводить частный случай в принцип деятельности твоего ведомства. Это ж только представь себе, к примеру! Ну вот, кто-то дает взятку, скажем, в миллион долларов одному из руководителей нашего с тобой драгоценного правительства. Представил? Мы не обсуждаем сам факт, поскольку причина действительно чрезвычайно важная и без взятки никак не обойтись. А теперь подумай, разве имеем мы с тобой право назвать все правительство сборищем жуликов и взяточников? И требовать вместе с некоторыми представителями народных масс уже не просто его отставки, а привлечения к уголовной ответственности? Да никогда! И ни в каком законе такое не прописано. А горлопаны — они обязательно найдутся.

— Ну спасибо, друг. Уговорил. Утешил. Пожалуй, даже засну сегодня спокойно. А между прочим, знаешь, там в бутылке еще осталось. Раз уж открыли, выдохнется же. Божественный аромат исчезнет.

— Не позволим, — решительно сказал Турецкий.

Глава восьмая «На земле»

1

Майор милиции Степан Калинович Новохатко был удручен. Любые мелкие нарушения по службе мог бы простить, включая откровенный наглеж личного состава, ибо за каждым лично не уследишь. Народ-то разный. Это ж как те дворники. Раньше выбор имелся, а почему? Ты ему и квартиру пообещаешь в доме, где двор надо убирать, и зарплату не самую плохую. Вот и не ощущался в них недостаток. То же самое и на дороге. Обеспечь его жильем, дай приличную зарплату, вот тогда он будет пахать не за страх, а за совесть. А если у тебя нет для него хотя бы временной комнаты в общежитии, да и деньги — кошкины слезы, то рассчитывать на его высокую сознательность уже не приходится. И если он идет в дорожный патруль, то явно надеется возместить недостаток личных средств за счет поборов. А поводов для таких противозаконных действий пруд пруди, сколько душе угодно. Случается, конечно, что по ошибке нарвется не на того, вот тут и приходит прозрение. Но тоже не всегда и далеко не у каждого. Один поймет, что надо кончать с опасной халявой, а другой подумает иначе: значит, надо действовать осторожней — вот тебе и вся логика…

Но то все дела обычные, рутинные, можно сказать. А чтоб его сотрудники спарились с бандитами, и предположить не мог Степан Калинович, вполне серьезный и самостоятельный мужчина тридцати пяти лет, с ранней лысиной и обвислыми, запорожскими, рыжими усами. Больше десятка лет уже отдал он своей хлопотной службе, и всякое случалось, чего греха таить…

Нет, конечно, что говорить, когда какой-нибудь лимитчик — без уважения относился к этому разряду населения Новохатко, как бы морально компенсируя тем самым собственное, не московское и даже не российское, происхождение, — так вот, с тем же лимитчиком все понятно. Он нередко поступает на службу, потому что чует свою некую моральную ущербность — по сравнению с теми же соседями, например. А тут ему сразу в руки — и власть! И оружие! И право считать себя всегда правым! Слишком уж велик соблазн для человека с избирательной совестью…

Не зря же говорят умные люди, что человека, причем любого, надо проверять в первую голову именно властью. И если ты выдержал такое испытание, с остальными, которых тоже немало, будет все же полегче…

А тут, можно сказать, лично позвонил сам генерал. Известно, по худым причинам генералы звонить не любят, они для этого на ковер вызывают, а так у них помощников всяких хватает. Степан Калинович приготовился было услышать что-нибудь приятное для себя. А оно вон как все обернулось…

Вот и сидел теперь, ожидая новых указаний. Поскольку было приказано молчать себе в тряпочку, чтоб еще большего отрицательного резонанса не нанести службе. Сидел и ждал, кто там должен подъехать, чтобы все объяснить путем. И стыд, и срам на твою лысую голову, майор…

Много чего он передумал, готовясь к худшему, поскольку тон генерала не давал повода для двусмысленного толкования. Майор хотел было сам еще раз вернуться к тому запутанному случаю, когда, судя по протоколу задержания, отличились двое его сотрудников — Иванов и Петров. Правда, когда приезжал для расследования инцидента следователь из московской прокуратуры, эти двое категорически отказались от своего участия в задержании. И никакой протокол, говорят, не составляли, и задержанного в глаза не видели. Что ж это, фикция, что ли? Но следователь тогда просто отмахнулся, объяснил их отказ тем, что, они, вероятно, просто боятся связываться с сыном крупного деятеля из Генеральной прокуратуры. можно, в общем, понять, тем более что все остальное подтвердилось — в смысле алкоголь-то в организме присутствовал. И наверняка буянил — дагестанец ведь. А им там дай только повод, сразу за кинжал хватаются…