Большое (не космическое) путешествие

– В больницу? – растерянно переспросила я.

– В реанимацию, – уточнила она.

Маме стало плохо на работе – она потеряла сознание, и её увезли на скорой.

Просто не могу даже описать, что я почувствовала в тот момент, когда узнала. Точнее, сначала я вообще ничего не почувствовала – как будто меня ударили током и ещё в голове полная пустота, а потом, чуть погодя после того, как добралась до дома, я заново всё осознала.

В реанимацию кладут человека, когда ему совсем плохо и надо спасать, это я знаю.

Утром у нас в квартире темно и прохладно, и у меня самой было странное противное ощущение, будто я наглоталась холодного желе и оно колышется внутри. Когда узнаешь что-то очень плохое, хуже всего, что в некоторые мгновения забываешься и тебе становится легче, а потом будто просыпаешься и понимание обрушивается с новой силой.

Пришла тётя Аня, соседка, и попыталась накормить меня обедом – бабушка позвонила ей и предупредила, что уезжает в Москву, к маме. Я из вежливости съела котлету, и тогда тётя Аня стала предлагать мороженого – мол, у неё полная морозилка. И тут я впервые в жизни поняла, что человеку может не хотеться мороженого.

В книгах у героев из-за плохих новостей часто пропадает аппетит, но я в это не верила – сама-то я люблю покушать в любой ситуации. А от огорчений тем более хочется есть, надо ведь утешиться хоть как-нибудь. Но в тот день мне показалось, что у меня вообще нет желудка.

Тётя Аня сказала, что останется, пока бабушка не вернется, а это скорее всего будет завтра утром – однако бабушка приехала поздно ночью.

– Что там? – У меня был только один вопрос.

– Что-что, в больнице мама будет пока.

Потом я услышала, как бабушка ворчливо сказала тёте Ане, что беременность с самого начала протекала тяжело, а мама зачем-то ещё таскалась в этот самый Санкт-Петербург, да и месяц ещё работать собиралась в этой Москве.

– Хорошо, если её подольше подержат, – сказала тётя Аня. – И для неё, и для ребёночка лучше.

Утром мы все были без сил.

– После всего такого мне даже без разницы, что дня рождения не будет, – прогнусавила я, обращаясь к бабушке. После вчерашнего голос у меня стал, как при сильном насморке.

Она посмотрела на меня так, будто я сморозила глупость.

– Как это не будет?

Вечером бабушка напекла пирогов – а следующим утром рано разбудила меня, сказав, что уезжает в Москву до завтрашнего вечера. Была ведь суббота, таким образом, бабушка могла проведать маму два раза – а с понедельника снова выйти на работу.

– Я что, одна останусь? – удивилась я. Хотя на самом деле я была в таком состоянии, что уже ничего не могло меня напугать или удивить – потому что какое, если разобраться, это имеет значение после всего.

– Не волнуйся, я договорилась.

Бабушка велела мне ждать, когда позвонит Алинин папа – она обо всём договорилась с ним. Алинин папа – ужасно занятый человек, но если он берётся за дело, то всё делает в лучшем виде. Да и вообще, с ним я чувствую себя спокойнее, потому что он большой, сильный и всегда знает что надо делать – даже с бабушкой я почему-то такого не испытываю, хотя она тоже знает всегда что надо делать.

И праздник в результате устроили другие родители. Они узнали обо всём и отпустили бабушку, а сами помогли организовать стол и всё такое. Продукты, конечно, были закуплены заранее, но надо было их разложить и ещё следить за порядком. Папы разводили костёр и готовили шашлык, а мамы резали овощи и фрукты.

Это был очень странный день рождения – я была приветливой со всеми, улыбалась и смеялась и даже получала удовольствие, но это какое-то другое удовольствие.

Я видела, что некоторые девочки, с которыми я мало общаюсь в обычной жизни, радуются, что их пригласили – они робко улыбались и заискивали передо мной. В другой раз я, может, подосадовала, что они вторглись в наш привычный круг общения (это ведь мама захотела пригласить всех подряд) – но в этот день мне почему-то наоборот хотелось ободрить их, и я была очень доброй со всеми.

Я вся размягчилась, и когда в сумерках мы все уселись возле костра, я, глядя на остальных, внезапно почувствовала, как меня переполняет нежность к присутствующим.

Вот что это было за удовольствие.

А ещё, наверное, часть меня была в этот момент с мамой, а ещё я всё время думала о том, как бабушка сидит сейчас где-то в коридоре больницы.

Но в то же время я никогда так отчётливо не чувствовала, как всех люблю. Даже маму Лизы Ващенковой.

Никому не хотелось уходить – несколько пап, вернувшихся на машинах, чтобы всех развезти, в итоге тоже сели у огня. А разве есть способ провести июньский субботний вечер лучше?

Так сказала мужу Любина мама, когда тот порывался уйти – а он возразил, что любит перед сном читать, но потом она что-то налила ему в пластиковый стаканчик, и он успокоился.

Наконец, часов в одиннадцать Лизина мама сказала, что мы как хотим, а она уснёт прямо здесь, если срочно не доберется до дому, и тогда все стали собираться. Поскольку бабушки не было, со мной в квартире должна была переночевать тётя Аня.

Я позвонила бабушке. Она сообщила, что маме немного лучше. И она, то есть бабушка, уже вовсе не сидела в коридоре больницы – они с Николаем давно уехали оттуда, потому что приёмные часы закончились. Николай решил, что ей необходимо развеяться и отвёз бабушку в бар.

Я переспросила несколько раз, прежде чем поняла, что расслышала правильно. Но потом вспомнила, как бабушка сама однажды говорила, что иногда человеку, если он никак не может прийти в себя, позволительно немного выпить, и я подумала, что Николай прав.

Единственное – как ни пытаюсь, никак не могу представить свою бабушку в баре.

Глава 17

Где-то через несколько недель после моего дня рождения маму выписали из больницы, и она на всё лето переехала к нам – ей на работе разрешили взять отпуск по беременности раньше срока.

Меня записали в гимназию в Бердышеве. И хотя мы относились к ней по прописке, мне всё равно пришлось писать вступительный тест. Николай для этого специально отвозил меня туда ещё в конце июня. Меня приняли, потому что с русским языком у меня всё хорошо, и это перевесило недостаточные, как выяснилось, знания по некоторым другим предметам.

– Ты не рада? – спросила мама.

– Ну-у… рада, – неуверенно ответила я. – Просто не верится, что уже в новом году я буду в другой школе учиться.