Большое знахарство Короткого Лука

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Минули дни, когда фактории представляли из себя маленькие крепости. Наша была обычным большим зданием, длинным, с бревенчатыми стенами и земляной крышей, в торговом зале для освещения были сделаны два больших двустворчатых окна в передней стене и два в задней. Так что мы были во власти врагов, которые решат напасть на нас – потому что никакого вражеского нападения мы не ждали.

А теперь тут был Короткий Лук со своими друзьями кри в военной раскраске, который явно вознамерился устроить нам неприятности!

– Мы не должны закрывать дверь, – сказал я Эли, когда Сатаки побежала собирать остальных женщин. – Лучшее, что мы сможем сделать – собраться здесь и позволить им войти.

– Другого не остается, – согласился он.

Мы заняли каждый свою позицию: Роуз и Пирсон за длинной стойкой, спрятав за ней карабины Генри, готовые в любой момент схватить их; мы с Эли за другой стойкой, он прятал за стойкой ружье, я, с двумя револьверами на поясе, стоял так, что за стойкой их не было видно.

Клеркам я сказал:

– Идите сюда, вы двое; языком не болтайте и делайте вид, что все как обычно, и не стреляйте, пока не станет ясно, что нужно или стрелять самому, или быть застреленным.

Потом вошли четыре женщины, сильно взволнованные, Ворона сказала, что кри оставили своих лошадей в маленьком лагере ниже, а сами идут сюда с ружьями в руках. Я велел женщинам идти на склад и запереть дверь, но Земная Женщина и Ворона вошли в комнату и заявили, что останутся здесь.

Летящая Женщина, конечно, побежала на склад, ее мать спешила за ней. Я знал, что девушка боится не смерти, а того, что Короткий Лук с помощью своей магии уведет ее.

Мы услышали звук, издаваемый множеством обутых в мокасины ног, и скоро кри, ведомые Коротким Луком, вломились к нам, их было около двадцати человек, все в боевой раскраске и с ружьями в руках. Их лица были хмурыми, глаза сверкали, когда они вошли и встали, глядя то на меня, то на своего предводителя.

На сгибе локтя левой руки Короткий Лук держал свое ружье, на правом плече висел сверток бобровых шкур. Его последователи одеты были бедно, но на нем самом были новые, красиво расшитые леггинсы из оленьей кожи, украшенные бисером мокасины, расшитая бисером рубашка из оленьей кожи и новое белое одеяло, а его длинные волосы были аккуратно заплетены. Я должен был признать, что он мог бы привлечь женский взгляд.

Но сейчас его раскрашенное лицо было хмурым, а губы сжались в тонкую линию, когда он посмотрел на меня, пытаясь вывести меня из равновесия. Этого я, безусловно, допустить не мог, и через несколько мгновений, показавшихся мне очень долгими, он заколебался, повернулся к Эли и сказал ему на языке кри:

– Переведи для меня, ты, говорящий на моем языке. – И затем, положив на стойку сверток бобровых шкур: – Скажи этому белому торговцу, что мне нужны пули и порох за эти две шкуры.

Обе шкуры были хорошего размера и с превосходным мехом. Я спрятал их под стойку и положил на нее фунтовую жестянку с порохом и два мешочка, по фунту каждый, с пулями двадцатого калибра, и сказал ему, когда он велел одному из своих последователей забрать это:

– Ты не должен был приносить эти бобровые шкуры, чтобы иметь предлог войти сюда и убить меня. Смотри, дверь для тебя открыта, и нас здесь всего четверо – нет, с Вороной пятеро. Ну, давай – стреляй!

Еще до того, как Эли начал это переводить, Короткий Лук как-то сник. Он стал озираться вокруг, избегая смотреть на меня; то и дело он поглядывал на своих заволновавшихся последователей и наконец сказал им, то ли желая сохранить лицо, то ли действительно в это веря:

– Они поставили нам большую западню, или они просто не хотят, чтобы мы входили сюда. Мы уходим.

С этими словами он развернулся к двери, кинув на меня пристальный взгляд, и вышел; его товарищи последовали за ним, ускоряя шаг, пока последний из них не покинул комнату.

Так закончилась эта стычка с моим врагом. Мы успокоились, расслабились, и начали это обсуждать. Летящая Женщина и ее мать вернулись со склада, девушку трясло, и она дрожащим голосом спросила:

– Он ушел, точно ушел?

– Да. Они ушли, все, как испуганные собаки с поджатым хвостом, – ответила Ворона, а Земная Женщина описала, как я понял, что Короткий Лук замышляет недоброе, и заставил его отказаться от своего намерения.

Сатаки сказала:

– Сильна, очень сильна магия талисмана, который носит с собой Короткий Лук; хотя мы были за закрытой дверью, Летящая Женщина почувствовала сильное желание выйти к нему.

Летящая Женщина с тоской посмотрела на меня и простонала:

– Он делает меня такой больной, такой усталой! Можешь ли ты сделать так, чтобы он больше не приходил сюда?

– Если только убить его…

– Этого мы сделать не можем, – вставил Эли. – Подумай только, что скажет нам Вороний Колчан, если следующей зимой по нашей вине кри следующей зимой откажутся с нами торговать?

Сатаки сердито добавила:

– Ничего, все изменится, когда наши люди вернутся из набега на Ворон, уж они-то положат конец проискам Короткого Лука!

Эли бросил на меня хмурый взгляд. Он хорошо знал неуправляемый темперамент, которым обладал Три Звезды. Судя по всему, война между Кровью и кри была неизбежна!

– Не нужно ничего говорить Короткому Луку о том, что он пытался сделать с тобой там, в оврагах! – сказал Пирсон.

– Как и о том, что ему это не удалось, – ответил Эли. – Мы должны повнимательнее за ним наблюдать, а он пусть расслабится в своих попытках преследовать нас.

– Я не хочу убивать Короткого Лука, – сказал я.

– Разумеется, лучше позволить ему убить тебя, – ответил Роуз.

Ночь прошла спокойно. Утром, уже ближе к полудню, пароход «Красное Облако» вернулся, привезя Киппа. Все мы приветствовали моего партнера, а потом занялись товарами, которые он привез, и делами со скупщиками меха, которые также прибыли на «Красном Облаке».

Мы ждали скупщиков меха, и с их прибытием для нас настали суматошные дни. Меха требовалось под присмотром скупщиков рассортировать по размеру, качеству меха и выделки – каждую из 4113 бизоньих шкур им нужно было показать, сперва со стороны меха, потом с внутренней стороны, а это требовало много времени и больших трудов. Они на взгляд оценивали качество шкур: самыми ценными были с темным мехом, добытые в ноябре и декабре. Затем шкура переворачивалась и ее мяли с внутренней стороны, чтобы оценить качество выделки.

Однажды вечеров во время этой проверки Джон Говей, торговец из Бостона, спросил меня, сколько бизоньих шкур из всех, добытых индейцами, выделываются таким образом.

– Примерно одна из десяти, – прикинул Кипп.

– Но ведь здесь четыре тысячи шкур, значит, за эту зиму убито было сорок тысяч бизонов? – изумился Говей.

– Убито было намного больше. Каждая индейская семья использует множество шкур для собственных нужд – для одежды, одеял, вигвамов. Возможно, племена, с которыми мы торгуем, с последней осени убили не меньше шестидесяти тысяч бизонов.