Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории
Шрифт:
К приходу гитлеровцев Арайс создал из числа латышских националистов «команду безопасности», получившую затем известность как «команда Арайса». К моменту вступления немцев в Ригу 1 июля 1941 года «команда Арайса» захватила оставленное здание управления НКВД, и была реорганизована немцами в «латышскую вспомогательную полицию безопасности». Уже 4 июля они сожгли заживо в рижской Большой хоральной синагоге около полутысячи евреев. После этого ими в Риге при поддержке сочувствующего населения был проведен масштабный еврейский погром. Сам Арайс во время оккупации занимался вымогательством денег: тех, кто не мог заплатить, расстреливали сразу, остальных — несколько позже. К концу июля 1941 года латышская вспомогательная полиция в Риге уже насчитывала более сотни человек,
« Наконец, пришло время, когда почти все нации Европы научились распознавать своего общего врага — жида. Почти все народы Европы начали войну против этого врага, как на полях сражений, так и в деле внутреннего строительства. И для нас, латышей, пришел этот миг…»
8 декабря 1941 года они провели расстрел детей, находившихся в больнице на улице Лудзас, под предлогом, что большинство из них было евреями. К началу декабря 1941 года, согласно отчету СС-айнзацгруппы «А», в Латвии было уничтожено уже более 35 тысяч евреев, а за всю войну из более чем 80 тысяч латвийских евреев уцелело только 162 человека…
С тем же рвением арайсовцы убивали и представителей других национальностей, даже просто людей, имуществом которых палачам захотелось поживиться. Практиковались и спонтанные расстрелы совершенно случайных людей «для поднятия боевого духа». Выезжали на карательные акции в Белоруссию и РСФСР, Украину.
Об этом свидетельствует и латыш Балтиньш, офицер штаба РОА («власовцы»). Его офциальный рапорт:
«В середине декабря мес. 1943 года по делам службы пришлось мне (с несколькими сотрудниками) быть в районе Белоруссии (быв. Витебской губернии), в деревнях Князево (Красное), Барсуки, Розалино и др. Эти деревни занимали немецкие части и вполне терпимо относились к русскому населению, но когда им на смену пришли латышские части СС, сразу начался беспричинный страшный террор. Жители были вынуждены по ночам разбегаться по лесам, прикрываясь простынями (как маскировка под снег во время стрельбы). Вокруг этих деревень лежало много трупов женщин и стариков. От жителей я выяснил, что этими бесчинствами занимались латышские СС.
23 апреля 1944 года пришлось мне быть в деревне Морочково. Вся она была сожжена. В погребах хат жили эсэсовцы. В день моего прибытия туда их должна была сменить немецкая часть, но мне все-таки удалось поговорить на латышском языке с несколькими эсэсовцами, фамилии коих не знаю. Я спросил у одного из них, почему вокруг деревни лежат трупы убитых женщин, стариков и детей, сотни трупов непогребенные, а также убитые лошади. Сильный трупный запах носился в воздухе. Ответ был таков: «Мы их убили, чтобы уничтожить как можно больше русских».
После этого сержант СС подвел меня к сгоревшей хате. Там лежало также несколько обгорелых полузасыпанных тел. «А этих, — сказал он, — мы сожгли живьем…» Когда эта латышская часть уходила, она взяла с собой в качестве наложниц несколько русских женщин и девушек.
Последним вменялось в обязанности также стирать белье солдатам, топить бани, чистить помещения и т. п. После ухода этой части я с помощью нескольких человек разрыл солому и пепел в сгоревшей хате и извлек оттуда полуобгорелые трупы. Их было 7, все были женскими и у всех к ноге была привязана проволока, прибитая другим концом к косяку двери. Сколько же мук перенесли несчастные, прежде чем они умерли…
Мы
сняли проволоку с окоченевших обгорелых ног, вырыли семь могил и похоронили несчастных, прочитав «Отче Наш» и пропев «Вечную память». Немецкий лейтенант пошел нам навстречу. Он достал гвозди, доски, отрядил нам в помощь несколько солдат и мы, соорудив семь православных крестов, водрузили их над могилами, написав на каждом: «Неизвестная русская женщина, заживо сожженная врагами русского народа — латвийскими эсэсовцами».На следующий день мы перешли маленькую речку и нашли вблизи нее несколько уцелевших деревянных хат и жителей. При виде нас последние испугались, но нам удалось быстро успокоить их. Мы показали им семь свежих крестов и рассказали о том, что видели и сделали. Крестьяне горько рыдали и рассказывали о том, что им пришлось пережить за время пребывания здесь латышских эсэсовцев.
В мае месяце в районе деревни Кобыльники в одной из ложбин я видел около трех тысяч тел расстрелянных крестьян, преимущественно женщин и детей. Уцелевшие жители рассказывали, что расстрелами занимались «люди, говорившие по-русски, носившие черепа на фуражках и красно-бело-красные флажки на левом рукаве» — латышские эсэсовцы.
Не помню название деревни, в которой внимание мое привлекла туча мух, кружившаяся над деревянной бочкой. Заглянув в бочку, я увидел в ней отрезанные мужские головы. Некоторые были с усами и бородами. Вокруг деревни мы нашли немало трупов расстрелянных крестьянок. После разговора с уцелевшими жителями у нас не осталось сомнений в том, что и здесь оперировали латышские эсэсовцы».
Арайс сумел пробраться в американскую зону оккупации, и даже некоторое время проживал в США после того, как 1 сентября 1950 года власти США заявили, что более не считают латышских эсэсовцев военными преступниками и не будут их преследовать. После неоднократных требований представителей СССР и Израиля власти ФРГ 10 июля 1975 года все-таки арестовали Арайса и он предстал перед судом. На суде вины своей он не признал и в содеянном не раскаялся, заявив, что, к его сожалению, «… всех расстрелять не удалось, а потому остались живые свидетели».
Однако под тяжестью улик он был приговорен к пожизненному заключению и умер в тюрьме Кассау.
Но… напоминая здесь о 146 000 коллегах Арайса, латышских эсэсовцах я вывожу нить отнюдь не к какому-то особому садизму латышей, а к тому уникальному узлу, что завязывался вокруг Прибалтики примерно 800 лет.
Переходя далее к краткой, пунктирной обрисовке всего этого узла, хочу зафиксировать именно этот пройденный «военный материал». Еще раз, теперь в форме вопросов к экс-президенту Латвии, в чей период правления был обозначен явный тренд: «немецкие латыши», эсэсовцы — герои, советские — предатели, преследуемые, в том числе судебно в нынешней Латвии. Итак…
Уважаемая госпожа Вайра Вике-Фрейберга! Семилетней девочкой Вы покинули страну. Вернулись из Канады в… (прямая цифра в отношении дамы, возможно прозвучит неделикатно) в возрасте, скажем… в котором советские латышские женины уже 5 лет как получали пенсию. Наши здешние жизненные и трагические подробности в Ваше Западное полушарие могли доходить разве что в письмах, сортировщицей которых Вы, как известно, и начинали свою трудовую деятельность… И тем не менее, Вам, что-нибудь скажет это сравнение: «шмайссер» и эсэсовская бляха с одной стороны, и бомбардировщик По-2 — с другой?
В каком из случаев латышей использовали не доверяя им и презирая?
Отчего же в Ваше президентство ветераны СС гордо ходили по Риге парадами, позвякивая этими самыми немецкими бляхами, а отношение, — государственное отношение! — к другим ветеранам вы задали не только судебными преследованиями, но и своим знаменитым пассажем: «… разложат свою водку и селедку на газетках, и будут петь свои песни, вспоминать, как они завоевали Латвию…»(…)
А те немецкие бляхи, которыми так наивно гордятся на парадах ваши, НЕсоветские, ваффен-ССовские ветераны… — ну что ж?! — такие же, или очень похожие, болтались, как известно, и у немецких овчарок на ошейниках…