Большой погром

— А Ярослав Галицкий?

— Он в стороне. Больше за сестру, жену покойного царя, беспокоится. Она на сносях и Ярослав опасается, как бы с ней чего не случилось.

— А что горожане?

— Продолжают искать ромеев и готовы признать Мстислава царем. Но при условии, что митрополит скажет свое слово.

— А Климент Смолятич разве против?

— Он в сомнениях. Устал и говорит, что хочет в дальний скит уехать.

— Это он зря. Кто же его отпустит.

— Точно, — варог кивнул. — Митрополита никто не отпустит. Только если он власть отдаст. А как власть отдаст, так и конец ему, немало людей, кто на Климента зло затаил. За церковные реформы, за неподчинение Константинополю и милость к язычникам.

Машинально варог перекрестился, дает знать о себе постоянное нахождение в соборе, и я усмехнулся:

— Сам-то как?

— По — разному, — юноша, словно старик, устало махнул рукой. — На родину хочу, в Зеландию, чтобы вместе с братьями против крестоносцев биться.

— Ничего, воин, терпи. Будет тебе замена.

— А когда?

— Скоро. Сменим тебя, и пойдешь со мной в Европу, католиков бить.

— Благодарю, вождь, — он улыбнулся, поднял свечу и посмотрел в сторону выхода: — Пойдем?

— Веди.

Через тайный ход, о котором знали только свои, мы покинули Софийский собор и вскоре я встречался с ладожскими купцами, которые уже знали о результатах моего похода в Крым. Поэтому они ждали драккары и захваченные ромейские суда. А помимо того купцы сделали мне предложение. В следующий поход они готовы отправиться со мной и уже начинают готовить обозы. Продавать намерены оружие, конскую упряжь, вино и все, что нужно воинам в походе. А скупать станут добычу.

В общем, ничего нового и мне предложение купцов понравилось. Сам собирался о сопровождении армии с ними поговорить. Однако они меня опередили и это хорошо. Значит, есть Руси деловые люди, которые готовы ради барышей рискнуть. Им прибыль, а мне меньше мороки с трофеями. Что добыли, скинул в обоз и дальше пошел. А серебро можно получать в Киеве или в другом городе на Руси, где есть торговые лавки ладожан.

Поговорив с купцами, я отправился в детинец. В этот раз меня пропустили сразу, и я встретился с будущим царем.

Мстиславу Изяславичу недавно исполнилось двадцать шесть лет. Он до сих пор не женат и очень сильно походил на своего отца. Стройный подтянутый усач с небольшой бородкой клинышком, смелый воин, который должен стать неплохим правителем.

Он встретил меня там же, где мы впервые разговаривали с покойным Изяславом Мстиславичем, в оружейной комнате. Говорили наедине, без посторонних, и после взаимных приветствий будущий царь сказал:

— Ведун, я знаю, что перед смертью отца ты хотел с ним увидеться.

— Да, хотел, — я не стал отрицать очевидный факт.

— Зачем?

— Собирался предупредить его об опасности. Но он сам выбрал свою судьбу. Меня не впустили в детинец и ромеи достали царя.

— Откуда ты об этом узнал?

Улыбнувшись, я развел руками:

— Ты знаешь, кто я. Птички о беде, которая нависла над царем, нашептали.

— Не хочешь говорить, что среди ромеев у тебя есть шпионы?

— Не хочу.

— Ты мог рассказать об угрозе кому-то из бояр.

— Мог. Однако я разозлился. Твой отец не захотел уделить мне немного времени — это меня задело, и я покинул Киев.

Мстислав осенил себя крестным знамением и сказал:

— Все в руке Божьей. Отец проявил гордыню и поплатился за это. Но все же я не понимаю, почему ромеи совершили столь подлый поступок. Им это не выгодно и посольские, кто уцелел, продолжают твердить о своей непричастности к смерти моего родителя.

— В этом нет ничего удивительного. Вокруг императора Мануила, как и вокруг любого государя, несколько партий. У каждой свой интерес и выгоды. Поэтому, зачастую, правая рука не знает, что делает левая, и посольские могли ничего не знать о покушении. Даже император об этом мог не знать. И заказ на убийство Изяслава Мстиславича, скорее всего, поступил от тех, кому это выгодно. Сам подумай, кому мешают русские купцы и кому поперек горла дружба Киева и Константинополя. Ответ получишь быстро и поймешь, кто отдал приказ на убийство.

Он смерил меня долгим колючим взглядом, словно подозревал, что я замешан в убийстве царя. Однако я был невозмутим, и Мстислав отвернулся, а затем задал новый вопрос:

— А тебе смерть моего отца выгодна?

— Нет. Мы с ним всегда находили общий язык, и у нас была договоренность, что в случае нового наступления крестоносцев на венедов, Русь окажет нам помощь и ударит по ляхам. Надеюсь, что эта договоренность останется в силе.

— Не все так просто, ведун.

— Не понимаю тебя, князь. Ты собираешься отступиться от нашего тайного союза?

— Возможно, мне придется это сделать. Ромеи хотят отомстить за смерть своих людей. Мы на пороге войны и они собирают армию для удара по Галичу, а помимо того флот, который атакует Олешье. После чего мы потеряем выход в море. Нам нужны союзники и Владислав Пяст, король Польши, предлагает мне породниться. Он готов отдать за меня свою дочь Рыксу. А в приданное за невестой король дает земли на правом берегу Вислы до самого Буга. Взамен я обязуюсь не пропускать половцев в Польшу и поддерживать его.

— Ты уже принял предложение ляхов?

— Пока нет.

— И давно с ними идут переговоры?

— С весны. Отец почти принял предложение Владислава, но погиб…

"Как интересно получается, — подумал я. — Изяслав вел переговоры с тремя сторонами, настоящий политик. Венедам обещал одно, полякам другое, а ромеям третье. Причем делалось все тихо и спокойно, без нервов и криков. Еще бы немного и ничего уже не изменить. Так что вовремя его убрали. Однако, что дальше? Если Мстислав все-таки сговорится с ляхами, о большом походе степняков в Европу придется забыть. Русские дружинники нас не пропустят, а воевать с Киевом я не собираюсь. Может, убрать Мстислава, пока он не успел стать царем? Сделать это будет трудно, охрана такая, что мышь не проскочит, но попытаться можно"…

Прерывая мои мысли, Мстислав сказал:

— Я не хочу ссориться с тобой и венедами, Вадим.

— Мы тоже не хотим ссоры, князь, — ответил я. — Но как быть? Мы рассчитывали на помощь со стороны Киева и помогли твоему отцу стать царем. А теперь выходит, что за нашей спиной он сговаривался с врагами. Это не по чести.

— В первую очередь отец думал о благе Руси и это служит ему оправданием. Мне войны тоже не нужны. Но так получается, что Бог не хочет нашего союза с ромееями. Значит, воевать все-таки придется. Для этого нужны воины, припасы и деньги. С первым и вторым все просто, а вот серебра у меня нет. Поэтому, кто мне поможет, тот и станет настоящим другом.

— У ляхов с серебром тоже туго. Они до сих пор после прошлого Крестового похода никак в себя не придут.

— А у вас гривны есть?

— Найдутся. Сколько тебе нужно?

— Пять тысяч гривен, — он ответил сразу, без долгих размышлений и это говорило о том, что будущий царь над этим вопросом уже подумал.

— Допустим, пять тысяч гривен у нас найдется. Что мы с этого будем иметь?

— Договор. Не на словах, а на бумаге со всеми положенными печатями.

— Тайный?

— Конечно.