Большой вопрос (Записки юриста)
Шрифт:
— Хорошо! В таком случае, говори, в чем дело! Какие сплетни ты принесла, какой ловкач разыграл тебя…
…И Лариса рассказала мужу всё, что узнала о нем.
— Таким образом, — закончила она, — я обвиняю тебя в предательстве… в обмане, в грязной лжи!
— Но в чем же конкретно выразилось мое предательство?
— В том, что, живя со мной и клятвенно уверяя меня в чистой своей любви, — ты одновременно клялся в любви и другим. Мало того, ты отказывался от меня, ты уверял, что не женат.
— Хорошо, пусть так… я что-то говорил, что-то болтал… С твоей точки зрения —
— Тебе об этом лучше знать!
— Я ничем не осквернил нашей семейной жизни. А ты меня обвиняешь чуть ли не в измене.
— В своих жондуванских похождениях ты никакой измены не видишь?
— Безусловно не вижу. Сколько раз надо тебе повторять, что ни с кем из тех девушек, с которыми я иногда встречался, у меня не было близости… Понимаешь — близости не было. Неужели тебе это трудно понять?
— Нет зачем, всё ясно. И всё подло…
— Прошу не оскорблять! Обращаю твое внимание, Лариса, на одно обстоятельство: когда у тебя нет фактов и доводов, когда нехватает логики и здравого смысла, ты восполняешь их оскорблениями….
— Хватит, Степан Гаврилович, паясничать…
— Вот видишь, снова ругаешься, оскорбляешь…
— Нет, я не ругаюсь, не оскорбляю. Я называю твои взгляды и твое поведение так, как они того заслуживают. По-твоему, изменяет только тот, кто допускает физическую близость?.. А поцелуй — это не близость?.. Заверения, клятвы в любви — это не близость?
— А мне кажется, Лариса, зря ты затеяла всю эту канитель, честное слово…
Степан взял руку жены и, прижимая к сердцу, добавил:
— Это принадлежит тебе, только тебе и никому больше!
— Не смей кощунствовать! — закричала Лариса. — Я не давала тебе повода глумиться надо мной…
— Не лучше ли нам в таком случае прекратить разговор?.. Или, быть может, принять решение, которое коренным образом изменит нашу жизнь?
— Я его уже приняла, и не одно, а два…
— Прошу изложить! Если они устроят и меня, готов присоединиться.
— Искренне советую… Итак, я твердо решила покинуть тебя. Мы должны разойтись… Завтра же я подаю заявление в народный суд… Второе мое решение: я так же подаю заявление в комсомольскую организацию по месту твоей работы…
— Это что же? Месть?!
— Нет, не месть. Если я не сумела доказать тебе, что твое поведение безнравственно, пусть это докажет твоя организация, а заодно и подумает, как дальше поступить с комсомольцем Корольковым. Я же, со своей стороны, искренне хотела бы, чтобы твоим «художествам» был прегражден путь, чтобы они были громко оглашены, чтобы ты твоим уродливым отношением к жизни не калечил людей… Не думай, что мне легко это сделать. Но я должна это сделать!
— Ты хочешь бури?.. Хорошо! Пусть будет буря! Еще посмотрим, кого она сломит!
Лариса подала оба заявления. В народном суде заявление о разводе оставили без рассмотрения до публикации объявления в газете. Что касается комсомольской организации, она активно занялась проверкой поведения Степана. Проверку поручили комсомольцу-прорабу, слушателю второго курса заочной правовой школы
Сотникову.Прежде всего, Сотников решил установить имена, и фамилии девушек, за которыми когда-либо ухаживал Корольков.
— Фамилии? Какие фамилии? — возмутился Корольков.
Он пытался прочитать монолог о своем праве на личную жизнь, на ее независимость, но Сотников, спокойно разъяснив Степану, какими правами по уставу обладает комсомолец и какие на нем лежат обязанности, напомнил, что одна из обязанностей, причем первостепенная, — всегда и везде быть честным и правдивым. Корольков вынужден был уступить. Однако он назвал не всех девушек. Пришлось Сотникову пополнить список с помощью Ларисы и ее подруг. Как ни пытался Степан помешать расследованию, заручиться поддержкой товарищей по работе, из этого ничего не вышло. Закончив сбор материалов, Сотников снова вызвал к себе Королькова.
— Чем обрадуешь, Сотников? — спросил Степан. Он решил первым начать беседу, чтобы ошарашить «следователя» и заодно подчеркнуть свое преимущество перед ним.
— Должен прямо сказать: радости в нашей встрече будет мало, — спокойно отозвался Сотников.
— Для кого, позволю спросить, будет мало радости?
— А это мы сейчас посмотрим…
— По-моему, и смотреть нечего… Лучше вспомнить народную мудрость: «Врачу — исцелися сам!». К нашей нынешней беседе это очень и очень подходит!..
— Не понимаю, что ты хочешь сказать?
— Поясню, я человек не гордый… Мне кажется, ты забыл, товарищ Сотников, подсчитать и систематизировать свои собственные любовные похождения…
— А ты бы взял и сделал это за меня…
— Именно это я и сделал, товарищ Сотников. Сделал с превеликим удовольствием…
— Результаты?
— Пока что выявил троих: две Гали и одну Варю.
— Маловато, Корольков. По сравнению с тем, что добыл я, — это, как говорится, капля в море.
— Для «следователя», для такого страстного поборника нравственных устоев, вполне достаточно…
— Тебе не повезло, Корольков. Я никому жизни не отравлял, никого не обманывал, честно искал подругу…
— У каждого, товарищ Сотников, свой метод, но поверь мне…
— Хорошо, поверю! — оборвал Сотников. — А пока что — перейдем к твоему делу… У меня несколько дополнительных вопросов… Кто такая Тамара Голубева?
— Тамара?.. Какая Тамара?.. Ласточкину Тамару знаю, а Голубеву…
— Ласточкину ты сам назвал, а вот молодая балерина из Музыкальной комедии.
— Ах, Томка?.. Да, да, Томку, то есть эту Тамару, тоже знаю… Дела давно минувших дней…
— Ухаживал?
— Наивный вопрос! Почему, если нравится, и не поухаживать?
— А вечно любить клялся? Говорил: «Моя несравненная, неповторимая?»
— Мало ли какой глупости не скажешь, когда над тобой висят луна и прочие романтические реквизиты… Откровенно признаться, не помню, что я тогда говорил Томке.
— Ладно. Аню Ладашкину знаешь?
— Аню?.. Припоминаю.
— Почему не назвал ее?
— А потому, что я человек, а не какой-нибудь справочник… Забыл.
— Допустим. Аню тоже клялся любить вечно? Говорил: «Моя несравненная, неповторимая»?