Бомба для Аль-Каиды

– Сержант, если ты прав, по звездочке можем заработать! Его папанька тюрьму штурмовал. Он же государственный преступник!

– Надо брать. – Загорелся Виктюк, вскидывая автомат.

Гуляки уже свернули за угол, и оттуда доносился их пьяный смех. Милиционеры вышли из-за телефонной будки, служившей им укрытием и, быстрым шагом, припустили вдогонку. Виктюк на ходу щелкнул предохранителем автомата. Савченко извлек из кобуры пистолет.

– Эй, вы, стоять, ни с места! – Приказал сержант и для острастки выпустил в небо короткую очередь. Реакция «пьяненьких» оказалась молниеносной. Те, что поддерживали своего перебравшего друга, моментально обернулись. В руках обоих оказались короткие автоматы израильского производства. Тавгун и Остапенко выстрелили одновременно. Били по ногам. Милиционеры, истошно вопя, шлепнулись в мокрый снег. Внезапно протрезвевшие друзья бросились бежать. На звук пальбы и крики раненых милиционеров из ворот особняка выскочило с десяток охранников. Со стороны улицы бежали еще четверо. Через минуту из ворот выкатил бронированный джип.

Виктюк, корчась от боли, сообщил о происшествии и назвал одного из обидчиков. Начальник охраны по рации оповестил всех сотрудников дежуривших в округе. Началась погоня. На дороге беглецов не нашли. Рядом с логовом диктаторского родственничка народ гулять боялся. Поэтому следы на мокром снегу могли принадлежать только вооруженной троице. В маленькой дубовой рощице следы расходились. Джип, лавируя между деревьями, покатил по следу уходящему вправо. Пешие разбились на группы и взяли два других следа. Джип докатил до овражка, пересекавшего лесок, и остановился. Ручей, что протекал по дну оврага, не замерз, и берега его создали топкое болотце. Преследователи выскочили из машины и, застревая в вязкой глине, перебрались на другую сторону. Когда поднялись на противоположный склон, по ним ударил автомат. Одного преследователя подкосило тут же. Трое залегли и начали отстреливаться. Автоматчик бил по ним из-за толщенного старого дуба. Достать ответным огнем они его не могли, но высунуться ему не давали. Тот, явно экономя патроны, отвечал одиночными выстрелами. Его начали окружать. Он выскочил из-за дерева и побежал. Редкие дубы рощи не могли укрыть беглеца. По нему били около десятка стволов. Он снова залег. Преследователи медленно сжимали кольцо. Он уложил еще троих, поднялся в полный рост и, продолжая стрелять, пошел на них. Сделал три шага, дернулся и упал на спину. Когда раненного доволокли до джипа, он уже не дышал.

Стас Снегирь слышал, что перестрелка за оврагом стихла. Это могло означать, что Василия Тавгуна либо убили, либо ему удалось выскользнуть из окружения. Василия Тавгуна и Степана Остапенко Стасу посоветовал взять с собой отец. Оба бывших спецназовца прошли крепкую школу, и Сергей Павлович надеялся, сына они защитить сумеют. Расходясь в разные стороны, трое разведчиков договорились встретиться возле машины, которую спрятали в кустах, не доезжая километра до Пущи-Водицы.

Снегирь старший хотел знать находится ли Петр Дыбенко в своей резиденции. Для этого им предстояло укрыться так, чтобы в бинокль просматривались ворота его особняка. Министр Внутренних Дел катался на черном «Мерседесе» в сопровождении четырех джипов охраны. Сергей Павлович запретил сыну подходить близко к воротам и забору участка. Но Стас зная, что отец готовит боевую операцию, проявил инициативу. Это он уговорил Василия и Степана разыграть пьяненьких и профланировать мимо ворот, чтобы выяснить, как поставлена охрана, и где расположены посты за пределами участка. Их план вполне удался. Стас так и не сообразил, почему за ними погнались. Охранники возле самих ворот отнеслись к ним вполне миролюбиво. Один даже подмигнул «подвыпившим гулякам». И этих двоих за будкой телефона автомата Степан сразу заметил. Они тоже пропустили «пьяненьких друзей». Но что-то их все-таки насторожило. Стас так и не понял что.

И теперь его самодеятельность, возможно, привела к гибели хорошего человека. Вася специально принял бой, чтобы отвлечь на себя внимание.

Самому Стасу казалось, что он ушел от преследователей. Молодой человек быстро заметил, что оставляет следы на мокром снегу, и не стал углубляться в рощу, а побежал обратно. Перемахнув ограду дачи, что начиналась сразу за бетонным забором резиденции Дыбенко, участком прошел до следующего забора, перелез через него, и так дачными участками добрался до шоссе. Теперь оставалось выбраться на трассу и через сто метров их машина. Восстановив дыхание, забрался на поперечную доску забора, высунул голову и огляделся. У ворот резиденции, слышались голоса и сновали фигуры охранников в серых шинелях. Те были далеко, гораздо ближе от него находился пост у въезда в поселок. На обочине, прямо по ходу, припарковался милицейский «Шевроле». Возле него, четверо автоматчиков в обличье эсэсовцев стерегли проходящий транспорт. Стас сегодня впервые так близко видел новую форму на службистах диктатора. Но мысли его были заняты другим. На противоположной стороне шоссе тянулась лесозащитная полоса из акаций. До места встречи он мог добраться под ее прикрытием. Стас понимал, разумнее досидеть до темноты – зимний день длится недолго. А что если Степан с Василием уже в машине? Решил рискнуть. Если преодолеть ограду одним махом, его могут и не заметить. Теперь следовало дождаться удобного момента. Таким моментом могла стать проходящая по трассе машина. При новом режиме движение на дорогах замерло, и ждать он мог бы долго. Но Стасу повезло. Вдали показалась фура с прицепом. Один из патрульных вышел на проезжую часть и выразительно помахал водителю автоматом. Грузовик притормозил. Шофера заставили выйти, и обыскали. Двое патрульных увлеклись допросом, двое других осматривали груз – подходящий момент настал. Стас подтянулся, легко перевалил за забор, спрыгнул и, пригнувшись, перебежал шоссе. Вот он уже в лесу. Прячась за зарослями акаций, обошел патруль. Прислушался, все тихо. На всякий случай вынул из кармана пистолет и двинул к машине. Машину они загнали за лесополосу на проселок и завалили ветками. Это был тупик, проложенный от основной дороги к свалке. Летом дачники свозили туда всякий хлам. В этом престижном пригороде Киева многие обеспеченные люди жили и зимой, но сейчас им не до разборок завалов. Стас осторожно приблизился к машине. Ее припорошило снегом. Он разобрал ветки, перчаткой смахнул со стекла мокрый снег, но товарищей в салоне не увидел.

– Снегиренок, брось пушку. – От неожиданности вздрогнул и оглянулся. Сзади стоял мужик в эсэсовской форме с желтой нашивкой на погонах и улыбался. За ним, с десяток автоматчиков целили Стасу прямо в грудь. Он выронил в снег пистолет и поднял руки.

Киев. Лукъяновское СИЗО.

20 декабря. 2010 года.

Тимошенко разумом понимала, что Петр Дыбенко, пока не получит денег, ее родных не тронет, но в душе росла тревога. Рассказ москвича об убийстве домработницы, произвел на Юлию Владимировну жуткое впечатление. И хоть Старков старался не сгущать краски, страшная сцена то и дело возникала у нее перед глазами.

Журналиста из ее камеры забрали рано утром. Они проговорили всю ночь, и хоть его рассказ о Дусе у нее из головы не выходил, беседа с живым человеком немного отвлекала. Москвич, к ее удивлению, с интересом следил за событиями на Украине. Скоро она поняла причину его интереса. Самый близкий друг Тимофея, Игорь Клименко часто беседовал с ним на эту тему. Хоть писатель и родился в Москве, все равно продолжал себя считать украинцем и болезненно переживал события на исторической родине. Тимошенко узнала, почему он все же согласился на предложение заказчика. Игорь по рассказам отца, с детства ненавидел националистов, а в начале девяностых Тимошенко им помогала. Да и нынешний переворот стал возможным, благодаря ее терпимому отношению к их деятельности. Старков напрямую задал ей тот же вопрос. И еще спросил, разве она не в курсе, что воссоздали партию боевиков-националистов бывшие советские спецслужбы.

Как она могла ему объяснить, что политика требует гибкости. Организация УНА-УНСО как наследница бандеровских борцов за самостийность, оказалась одним из самых живучих политических движений на Украине. Не замечать этого действующий политик не может. Да, она помогала националистам. Помогала средствами, когда на них начались гонения, и многих бросили в тюрьмы. Да их проводник был ее другом. И она может поставить себе в заслугу, что лидера националистов перековала из воинствующего фанатика в адекватного политика. И не его одного.

Трудно объяснить человеку далекому от внутренних коллизий межпартийной борьбы, как крупному лидеру, для самовыражения нужна власть. Только придя к власти, он раскроется полностью. Только тогда народ и поймет, кого поставил над собой вождем. Политический лидер может иметь семь пядей во лбу, но не получив власть, навсегда останется неудачником и все свои таланты сохранит для домашнего пользования. По этой причине любой претендент на трон, не станет пренебрегать популизмом. Действующий политик обязан учитывать пристрастия большинства. И Тимошенко не стала исключением. Но она доказала, что лично для нее власть не самоцель и не средство обогащения. Она пришла в политику богатой женщиной. Юлия рвалась в дом правительства, чтобы создать крепкую самостоятельную страну. Она решила доказать миру, что миллионы украинцев способны построить свою государственность, и народ Украины сумеет жить достойно. Но ей все время мешают. Первый раз, когда она стала премьером, против нее ополчились денежные мешки. Она хотела остановить разграбление страны, но президент зависел от этой своры, и ее посадили в тюрьму. Теперь она расплачивалась за свое либеральное отношение к последователям Степана Бандеры. Конечно, она владела информацией, что к созданию УНА-УНСО приложили свою руку и бывшие деятели КГБ, но не видела в этом ничего зазорного. Правил же Россией президент, выращенный в стенах той же организации, и результат весьма достойный. При развале огромной империи спецслужбы, одни из немногих, сохранили в своих стенах институты государственности.

Но всего этого журналисту из Москвы Тимошенко сказать не могла. Да и не хотела. Зачем ему знать, что его родная Россия большая головная боль для любого Украинского лидера. Стоит повернуться к огромному соседу лицом, его возненавидит весь запад страны. Там зверства НКВД помнят до сих пор. Стоит отвернуться, ополчится восток, где влияние России всегда огромно. А она хочет свободной независимой Украины. Сделав страну такой, можно дружить со всеми, и все будут уважать, от Америки до Люксембурга.

– Тимошенко, на выход. – В дверях стоял новый охранник, которого она еще не видела. Сегодня ее вели не в кабинет начальника тюрьмы. Да и сам проход по коридорам СИЗО выглядел странно. Ее конвоировали шесть вооруженных молодчиков. Все крепкие, с масками презрительного равнодушия на лице. И каждый с автоматом. Когда они спускались по лестнице, у узницы шевельнулась мысль – ни конец ли это?

Ее вывели во двор и усадили в большую машину. Помимо решеток, окна оказались затемненными. По бокам уселись те же шесть охранников. Четверо напротив, двое по бокам. Тимошенко поняла, что они уже едут, но не заметила, как выехали из ворот. Не видела она и два бронетранспортера с автоматчиками, что ехали следом, и головного джипа, что двигался впереди. Путь показался ей очень длинным. Страха она не ощущала, оставалось боль за дочь и внука. Если ее убьют, им не жить. После рассказа Старкова, Юлия Владимировна уже не сомневалась, переворот совершили два подонка – Никола и его братец Петро. Эти ни перед чем не остановятся. И ребят они подобрали себе соответствующих. Лицо одного показалась ей знакомым. Она вспомнила, как этот самый парень несколько лет назад дарил ей цветы. Она приехала на съезд националистов. Во главе организации тогда стоял ее друг. Это он упросил ее выступить перед молодой порослью партии. В тот день охранник выглядел совсем ребенком, а теперь перед ней сидел матерый палач.

– Тебя зовут Саней? – Он зыркнул в ее сторону и тут же отвернулся: – Видишь, я тебя помню.

Он не ответил, продолжая смотреть поверх ее головы.

Они остановились. Она слышала три коротких сигнала, но не знала, что они притормозили возле стальных ворот резиденции министра внутренних дел. Ворота открылись. По территории ехали недолго.

– Выходи. – Приказал Саня. Она вышла и тут же узнала место. Это был дом приемов правительства в Пуще-Водице.

«Пожалуй, расстреливать повезли бы в другое место» – Подумала она, но облегчения не почувствовала.