Бомж

А я не мог остановиться — от осознания того, что у меня есть еще какая-то жизнь, кроме моего бродячего существования, которое до недавнего времени я считал единственным возможным для меня. Оказалось, что я не одинок в этом мире, что есть люди, которые всегда рады меня видеть, что бы со мной не случилось, которые сделают все возможное, чтобы помочь мне, чтобы со мной не произошло. А в дальней комнате, на небольшом диванчике, спит незнакомая мне девочка, похожая на меня только глазами, которая является моим продолжением и которая в этой жизни может надеяться только на меня. Пробило меня фотография в альбоме, который я украдкой взял посмотреть с полки шкафа. Моя дочь, с испуганными глазами, стоит в ряду детей, облаченных в блеклые, казенные платьица и рубашки. Моя дочь «праздновала» последний Новый год в детском доме! Я не помню, как я такое допустил, но я не мог себе, нынешнему это простить.

Наше ночное вторжение было воспринято, как, само собой, разумеющееся. «Блудный сын» нашел время, и ненадолго появился у родителей, оставив на время в сторону свои засады, погони, допросы и бумаги, а значит…

На стол было выставлено все из холодильника, нам постелили свежее белье в гостевой комнате, сообщили, что будут рады, что Наташа «подышит свежим воздухом и полакомится ягодой». Вопрос, могу ли я оставить Демона был встречен более прохладно, так как хитрый пес все равно находил дырки в заборе, а коровы, которых он гонял, и злые деревенские пастухи, обещавшие его пристрелить, никуда не делись. И все было хороша, пока мне не попался на глаза тот злосчастный фотоальбом.

— Наташа, все нормально. Я сейчас приду. Просто муха какая-то в глаз попала. — я поплескал на лицо водой из бочки и поплелся в сторону, чернеющего на воне посветлевшего неба на востоке, огромного дома, сопровождаемый радостным Демоном — завтра был трудный день. На завтра я запланировал возвращение к сознательной трудовой деятельности.

Следующий день

Локация — Дорожный РОВД.

Сказать, что я робел, входя в полутемное здание Дорожного РОВД — это не сказать ничего — слишком свежо были воспоминания, как меня запинывали в помещении дежурной части, а потом волокли за ноги в черный, не освещенный подвал. Я с трудом выдержал дружеские подколки и похлопывания парней в голубых рубашках, куривших на крыльце, что живо интересовались, как я погулял в отпуске и сколько пропил денег во время отдыха.

Пробившись через весело-гомонящую толпу, я неуверенно кивнул сержанту, сидящему за огромным стеклом, отделяющим «дежурку» от прохода в райотдел и медленно, как на лобное место, двинулся по длинному коридору, подобно провинциалу на улицах столицы, испуганно читая таблички на кабинетах, здороваясь со всеми встречными.

Перед черной, оббитой кожей, дверью, со зловещей табличкой «Начальник уголовного розыска», я остановился, глубоко вздохнул и, как с пирса в глубину, стукнул по косяку и шагнул вперед.

— Добрый день? — я осмотрелся и плюхнулся на один из стульев, выстроившихся по периметру просторного кабинета.

— О, Володя, смотри, кого к нам занесло попутным ветром. — сидящий за столом черноглазый, смуглый мужик, с густыми усами, подернутыми первой сединой, усами повернулся к кудрявому здоровяку, обложившемуся горой бумаг с торца стола.

— Ты чьих будешь, смерд? — заговорил кудрявый цитатой из какого-то исторического фильма.

— Исполать тебе, служивый! — я, ерничая, совершил поясной поклон. Почти коснувшись рукой пола: — Человек я государев, при Разбойном приказе обретаюсь…

Видимо у кудрявого здоровяка знания старорусского языка ограничивались уже произнесенной фразой, поэтому он что-то недовольно буркнул и уткнулся в свои бумаги.

— Ты где был, Громов? У тебя же…- черноусый судорожно листал потрёпанный ежедневник: — Во! Ты еще месяц назад должен был к работе преступить. Где шлялся?

— Болел…. Сильно очень. — я виновато понурил голову.

— Бухал ты, а не болел. Иди теперь в кадры, пиши рапорт на увольнение — не хочу я больше тебя покрывать, задолбал ты уже меня своими выкрутасами. Скажи, Владимир Николаевич? — усатый повернулся за поддержкой к кудрявому, как я понимаю, исход из записей в моем ежедневнике, который я усердно изучил, заместителю начальника уголовного розыска.

— Да-да, Александр Александрович! — закивал головой капитан или майор Донских: — Я с этим алкашом работать точно не собираюсь. На хрен? Вон в кадры заявку сбросим, и они нам быстро парочку оперов найдут А этот пусть в народное хозяйство идет, там как раз по нему работа есть — быкам хвосты крутить…

— Ну что встал? — начальник розыска нервно стал прикуривать сигарету от, постоянно ломающихся, спичек: — Вали в кадры, не занимай должностную единицу.

— До свидания, зла на меня не держите. — я встал и быстро пошел к двери.

— Стой Громов! — гаркнул начальник несколько растеряно, наверное, я ему воспитательный процесс поломал: — Ты институт то свой закончил?

— Да. — я кивнул головой, из вчерашних разговоров на родительской дачи я понял, что государственные экзамены я сдал и даже выпил сто грамм коньяку с отцом за это событие.

— Ну что, Николаевич, дадим этому бездельнику и прогульщику еще один шанс? — честное слово, уровень актерской игры начальника розыска находился на удручающе низком уровне: — Садись. Короче, твою линию работы мы другому человеку передали, а тебя переводим на первую зону, так как ответственную работу тебе поручить нельзя. Так-что иди и сразу включайся в работу…

Я хрен его знаю, что такое первая зона и с чем ее едят, так что, мне оставалось только старательно кивать головой и смотреть в рот начальству со сдержанным трудовым энтузиазмом. Как я понял, моя прошлая работа была вполне спокойная и перспективная, и на нее поставили кого-то, приближенного к «личности императора», а меня бросили в какую-то вонючую дыру, а вот отправить меня в отдел кадров для оформления увольнения начальники сейчас не могли, тем более, что я лично и качественно проредил стройные ряды группы по тяжким преступления.

— Все, иди Громов, работай! — начальник розыска досадливой махнул в мою сторону рукой — наверное я его подвел, не стал просить отставить меня в рядах МВД, не дал никаких клятв и обещаний.

— И чтобы вечером раскрытие было! — в дверях меня нагнал начальственный окрик. Я обернулся, но начальник уже склонился над очередной бумагой. Часы над его головой показывали двенадцать часов дня.

Я вышел из кабинета, плотно прикрыв дверь и завертел головой, пытаясь понять, где пресловутая первая зона, ничего не нашел и двинулся на выход, где, теньке, под старым тополем был припаркован мой «Ниссан», где, взаперти маялся, черный пес по кличке Демон.

Открыв боковые окошки, я оттолкнул от себя слюнявую морду обрадованного пса и вытащил из бардачка мой путеводитель по миру отделения уголовного розыска Дорожного РОВД — «Схему оповещения личного состава на случай…», что была захвачена мною в бою с опером по кличке Вареник.

Ага, первая оперативная зона в списке присутствовала и была она весьма многочисленная — старший опер капитан Иволгин, опер старлей Симакин и… дальше шли три младших оперативных уполномоченных в званиях сержантов, один вообще был рядовым милиции. Забавно, но, в принципе, это не моя головная боль, а старшего оперуполномоченного Иволгина. Интересно, меня уже сняли со старших оперов в педагогических целях или еще нет.