Борьба или бегство

Глеб, отходя, подмигнул и хлопнул меня по плечу. Ни на кого не глядя, я поднял свой портфель и отправился в туалет – отмываться.

На четвёртом этаже у нас сегодня не было уроков, и шанс встретить знакомых был невелик. Я отмыл волосы и рубашку, залитую соком. Из заляпанного зеркала глядело моё отражение. Волосы и рубашка промокли насквозь, делая из меня мужественного героя, спасшего девушку из реки или сражавшегося с врагами под дождем. На самом же деле я был жалким козлом отпущения, которого двоечник унизил перед всей школой. До начала этого кошмара я часто красовался перед девочками в классе, пошло и небрежно шутил. Теперь на их же глазах меня топтали, как половую тряпку.

Прозвенел звонок.

Остаток дня прошёл будто в трансе. Мной завладела одна мысль – всё, дальше терпеть нельзя, нужно что-то сделать. Неважно, что – лишь бы прекратить унижения. Вернувшись домой, я закрылся на защёлку и улёгся на спину – прямо на пол. Взгляд скользил по узорам на потолке, и некоторое время спустя мысли потекли столь же размеренно. На меня снизошло спокойствие. Похоже, черта была достигнута, и вместе с этим пришло осознание, что за чертой было что-то ещё. В нынешней ситуации цепляться было больше не за что, и мне открывались новые возможности, ранее невидимые.

Отбросив эмоции, мог ли я утверждать, что быть избитым – хуже, чем быть униженным? Разве не этого – защиты своей чести – я ожидал от Серёжи, смотря на его мучения?

«Глеб убьёт тебя», – говорил страх.

«Да неужели?», – отвечал я ему. Кажется, Глеб не такой идиот, чтобы садиться в тюрьму по такому поводу. А ведь даже обычная драка может привлечь внимание, которое ему совсем не нужно.

«Ты ничего не сделаешь, – заявил страх. – Ты терпел бесчисленное множество издевательств и стерпишь ещё столько же. Точка».

* * *

На следующий день Кадыков явился только к середине второго урока. Когда прозвенел звонок и класс высыпал в коридор, я почувствовал щелчок пальцем по уху. Руки мои начали мелко дрожать, но показывать этого было нельзя. Я развернулся.

– Ну что, Мих, рубашку постирал? Мамочка не придёт разбираться? – спросил Глеб с издевательской заботой в голосе.

Дрожь во всём теле усиливалась. Я резко помотал головой:

– Нет.

Глеб был расслаблен: его издёвки, как всегда, оставались без ответа. Опустив глаза, я двинулся мимо. Находясь сбоку от Глеба, я внезапно повернулся и резко заехал ему кулаком по голове. Удар пришёлся в ухо. Вышло не очень красиво, зато неожиданно и полновесно. Голова Глеба качнулась в сторону, и он в ярости развернулся. Я ударил второй рукой, целясь в нос, но Глеб отбил руку и схватил меня за горло. Я вцепился в его кисть, пытаясь разжать пальцы, а он второй рукой со всей силы ударил меня в лицо.

Для меня это было равносильно удару молота. Глеб разжал руку, коридор крутанулся вокруг меня, и я рухнул на спину.

– Ну ты и псих, – пробормотал он. Послышалась пара сдавленных смешков от окружающих, но на этом – всё.

Лёжа на спине, я рассеянно потрогал трясущимися пальцами нижнюю губу. Она потеряла чувствительность и, похоже, раздувалась. Я молча поднялся на ноги, стараясь не шататься, и отправился в туалет. Умывшись, я встал неподалёку от своих одноклассников, прислонившись к стене. Никита скользнул по мне взглядом и отвернулся. Глеб травил байки.

В этот день он больше не лез ко мне. На одной из перемен Аня спросила:

– Миш, ты видел свою губу? Она распухла.

– Видел, есть такое. Пройдёт.

Родители тоже не оставили моё лицо без внимания.

– Что, опять этот Глеб? – недовольно спросил отец. – Может, пора ему напомнить, что в нашей стране есть милиция?

«Очнулись», – устало подумал я.

– Не надо, всё в порядке.

– Отдохни денёк, – сказала мама. – Приди в себя. Я позвоню Ларисе Валерьевне и скажу, что ты заболел.

– Нет, мне нужно идти. Нельзя показывать слабость сейчас.

– Не думаю, что твоих одноклассников настолько волнует твоя жизнь. Если хочешь, не буду говорить, что ты заболел. Скажу, что мы забираем тебя по семейным делам.

– Не надо, пожалуйста. Я пойду завтра в школу.

– А по-моему, тебе всё же лучше завтра отдохнуть, пусть губа пройдёт, – сказал отец.

– Она не пройдёт за один день. И не надо никому звонить, пожалуйста. А сейчас я хочу побыть один.

На следующее утро перед зеркалом я научился убирать губу внутрь рта и слегка прикусывать её. Так со стороны почти не было видно, как сильно она опухла. Правда, это становилось видно, стоило мне открыть рот, но сегодня мне вряд ли предстояло много разговоров.

На второй перемене Глеб, будто бы для пробы, отпустил одну из любимых матерных шуток про меня. Я медленно повернулся. Меня снова начало потрясывать. Глеб стоял в проходе между партами и смотрел со своей обычной ухмылкой. Но кое-что изменилось: теперь он был собран. Врасплох его было больше не застать. Я неторопливо двинулся вперёд.

– Опять хочешь получить, что ли? – удивлённо спросил он.

Я ударил правой рукой. В этот раз всё получилось менее удачно. Руки у Глеба были длиннее, он уклонился от удара и снова схватил меня за горло. Руками мне было его не достать, и поэтому я с силой пнул его ногой в живот. Это было всё равно что пинать стену – Глеб с его весом почти не покачнулся. Он шагнул вперед, сгибая руку, и толкнул меня со всей силы. Я полетел спиной в проход. Мне достало ума прижать голову к груди, и затылок остался цел. Падение на спину выбило из лёгких весь воздух.

– Мих, ты совсем страх потерял? Каждый день теперь будешь кидаться?

– Всегда, когда будешь ко мне лезть, – глухо ответил я.

– Ну-ну, удачи, – он усмехнулся.

Глеб перестал приставать ко мне. Поначалу я думал, что он лишь выжидает и готовит нечто особо гадкое. Я был настороже, но шли дни, недели, а потом и месяцы, и всё было спокойно. Мы даже начали перебрасываться шутками, будто ничего и не было. В классе, казалось, тоже позабыли про мои унижения. Более того, одноклассники как будто даже начали больше уважать меня. Отношения с Никитой и Димой охладели, но всё же сохранились на уровне взаимной вежливости. Я наконец-то мог спокойно учиться, не ожидая каждую минуту удара в спину.

Такое развитие событий поразило меня до глубины души. С детства мне внушали, что драки не решают проблемы, а лишь создают их. До сих пор я мог иногда сомневаться в этом, но лишь теперь по-настоящему убедился, что всё устроено иначе. Конечно же, мне не удалось напугать Глеба, а результаты моих нападений говорили сами за себя. Тем не менее, он, скорее всего, понял, что продолжать издёвки в таких условиях будет сложнее, и решил, что игра не стоит свеч: гораздо проще было продолжать шпынять Серёжу.