Борцы с нечистью. Том 1

Миновали перекрёсток и двинулись в сторону Московского уезда.

— Значит так, помог нам боярский сын али нет, однако едва ли в Залесном ожидают нашего скорого возвращения, — уверенно заговорил Олег. — Стало быть, есть у нас… это… как ты, Алёшка говоришь?.. Ну, слово такое мудрёное…

— Фактор внезапности?

— Да! Посему в ставку не возвращаемся, но и в Залесное прямо сейчас не пойдём. Надобно дух перевести. И поразмыслить, поразмыслить…

Ещё раз убедившись, что слежки нет, борцы попросту свернули в лес.

Он молился. В сотый раз повторял одни и те же строки, так что разум уже перестал распознавать смысл сказанного, но губы продолжали двигаться будто сами собой, рождая новые слова. Молящийся был подобен последнему воину на поле брани, ибо все соратники либо пали, либо в страхе бежали, побросав оружие. Только рать была не мирской, а духовной. Он молился, исполняя священный долг, хотя рядом не осталось никого из братьев. И он знал, что та же ужасающая участь вскоре постигнет его.

Слух уловил эхо шагов. За ним пришли. Вот они уже вошли в келью и разглядывают его. Неважно. Начнись хоть Второе пришествие — молитва должна звучать непрестанно, а если нечистая сила насильственно закроет уста, то пускай обращение исходит из глубин сердца. Они схватили его с двух сторон, и грубо потащили наружу.

После пещерной тьмы по глазам больно ударил дневной свет. Вокруг замелькали ветки, пожухлые травы и опавшие листья. Впереди мучительная смерть. Да будет так. Он смиренно и мужественно снесёт последние испытания подобно тому, как Спаситель сносил тяготы пути на Голгофу, а затем и казнь распятием. Главное, до предсмертного вздоха не терять духовную связь и молиться.

«Голгофой» оказался храм в Залесном. На его улицах больше не расхаживал народ, занимаясь повседневными делами; на торгу не слышно зазываний или споров купцов; не звенит церковный колокол, возвещая о службе. Последняя видимость жизни исчезла с улиц, жители поселения будто в спешке оставили город, побросав всё хозяйство, как если бы пришла чума или война. Но даже при них не бывает такого запустенья: вороны деловито хозяйничают во дворах, снуют брошенные животные; встречаются одиночки, которые не пожелали или не смогли уйти из дому. Нет, в Залесном не так — всё живое словно мигом испарилось.

Молящегося приволокли внутрь храма, с грохотом захлопнулись входные двери. Проходила служба, только не та, которая известна во всех церквях страны: не по православному обряду. И не по католическому, не похоже даже на что-либо из многообразия новомодного протестантства. Сегодняшнее богослужение совершалось впервые за многие века и вообще не имело отношения к христианству.

Облачённые в чёрные мантии люди хором и певуче читали что-то на незнакомом языке, то понижая голос до шёпота, то возвышая его до крика. Молящийся не видел их лиц — спрятаны за низко надвинутыми капюшонами. По бокам от алтаря, в котором сокрыты мощи, стояли боярин Михаил Андреевич, отец Лука и ещё один служитель. У последнего на поясе висели ножны с кинжалом. Как и во время обычной литургии, в зале горели свечи, кружил голову аромат благовоний, а с икон на чуждый сему месту обряд молчаливо и беспристрастно взирали ангелы.

Молящийся ненадолго пал духом, когда его волокли мимо иконостаса — взбрыкнулся и закричал, прося всех святых о заступничестве. Тщетно, ибо похитители легко совладали с несчастным, и протащили его последние несколько шагов. Здесь молящегося поставили на колени, так что седая борода уткнулась в поверхность алтаря. Приблизились боярин, отец Лука и служитель с кинжалом — обнажённым.

Не переставая произносить какую-то зловещую тарабарщину, служитель направил лезвие на шею молящегося. Похитители крепче сжали жертву, потому как по опыту знали, что за мгновения до мученической смерти жажда жизни может вскипеть даже в самых блаженных старцах, побудив к отчаянному сопротивлению. Служитель занёс кинжал, чтобы пронзить молящегося и окропить кровью жертвенник — в последний раз, необходимый для высвобождения древней силы. Капал пот со лба боярина, напряжённо следящего за судьбоносным моментом…

— Стой, — вдруг сказал отец Лука. — Подожди…

Служитель замер, не донеся кинжал до шеи молящегося. А лжесвященник подошёл к жертве, и сорвал с неё капюшон. Все увидели морщинистое лицо, на которое ниспадали спутанные белые волосы; помутневшие от почтенного возраста глаза, длинную седую бороду. Словом, настоящего отшельника узрели. И всё же Лука взволновался:

— Ты не из старцев! Кто… ты… такой?

Служитель, удерживающий «старца» за правую руку, охнул, закачался, и через пару секунд грохнулся на пол. Из-под неподвижного тела быстро растекалась лужа крови. А воздух у правой руки «старца» колебался как нагретый; можно было различить голубоватые отблески, скользящие вдоль незримого клинка. Одно движение молящегося левой рукой — и другой служитель отлетел к стене.

Быть боярину рассечённым магическим клинком, не успей отец Лука прикрыть волшебным щитом. Голубоватое лезвие скользнуло по невидимой преграде, и тогда лжесвященник воздушным потоком отбросил «старца» на несколько метров.

— Спрашиваешь, кто я такой? — сказал он, распрямляясь.

Несколько секунд назад «старец» казался покорившимся судьбе, ну или воле Божьей, а теперь с прытью молодого принял боевую стойку.

— Я…

«Старец» повернулся полубоком, магическим клинком очертил в воздухе витиеватую фигуру, сделал необычайно суровое выражение лица и пафосно произнёс:

— Я — Виктор Корнеплод!

Последовала короткая пауза. Боярин и отец Лука обменялись озадаченными взглядами.

— Чего?.. — вырвалось у Воротинского.

Ответом ему послужил очередной взмах магическим клинком. Судя по шуму позади «старца», в притворе тоже завязался бой.

Глава 17 — Древний

Отец Лука призвал то же заклятье, что и при первом столкновении с Лёхой. На полу заклубилась тьма, из которой полезли цепкие костлявые руки. От боярина Воротинского можно было ожидать сотворения молний, однако, судя по всему, он опасался разжечь пожар в деревянном храме, а потому избрал иную стихию: над раскрытой ладонью возник белёсый шар, источающий зимний хлад.

Между тем со «старца» слетели чары иллюзии, и теперь напротив жертвенника в боевой стойке как боксёр пританцовывал Лёха. Но что он мог сделать против пары сильных колдунов? Ничего, вступи юноша в схватку один.

Распахнулись входные ворота, и в притвор влетела Евдокия. Ближайшего культиста она угостила горшком с кислотной жидкостью, которая с лёгкостью разъедала одежду. Обожжённый противник покатился по полу, вопя и дымясь. Как и боярин, Евдокия пока не стремилась поджигать церковь, а потому предпочла «греческому огню» другую смесь. На пару с женщиной атаковал Олег — рубанул другого культиста. Тот успел сотворить магический щит, да только тонковат он оказался супротив зачарованного топора, направленного богатырской силой. Враг пал, рассечённый от плеча до пояса.

Тем временем в окне, через которое недавно бежал Лёха, появилась Ирина. Она прыгнула, крутанулась в воздухе и, проносясь над головой боярина, выстрелила в него из пистолета. Пуля угодила в магическую броню, созданную Воротинским, однако это не позволило ему закончить плетение ледяного заклятья. Монахиня ещё не успела приземлиться на ноги, а Лёха уже пошёл в атаку не менее яростную, чем при первом бою со лжесвященником. Юноша метил в боярина, но Лука отразил удар — на сей раз не щитом, а собственным колдовским клинком.