Борись за мою любовь

Морозов качает головой, и опустив её немного вниз, смотрит на меня исподлобья. Кивает в сторону машины: 

— Садись. 

— Ответь, и я подумаю.

— Зачем мне это? Просто хочу о тебе позаботиться.

17

Кирилл

Её глаза распахиваются и тут же подозрительно сужаются. От расслабленной и весёлой Даши не остаётся и следа. Губы сжимает в линию, руки упирает в тонкую талию, которую я сегодня отчетливо разглядел под обтягивающей футболкой.

— С чего бы это? — спрашивает она.

А я и сам не знаю, с чего. Просто мне хорошо рядом с ней. Комфортно. И хочется, чтобы она тоже чувствовала себя комфортно. Если ради этого мне придется сгонять в коттеджный поселок, где находится дом её отца, а потом одному ехать по ночной пустынной трассе, то почему нет.

— Ты посмотрел фотографии? — делает догадку Засимова. 

Поднимает руку и прижимает ко лбу, скрывая шрам. Фотографии я посмотрел. Как и некоторые видео. Трудно удержаться и не сделать этого, когда копируешь файлы на съ"eмный диск. Думал, гляну быстро, посмотрю, как там всё сохраняется, и завис. На счастливой Дашке.

Вот как, оказывается, она жила эти годы вдали.

Я понял, что она была очень счастливой и влюбленной. Весёлой, раскрепощ"eнной. Много путешествовала, училась. Посещала концерты и завтракала по утрам в кафе. Не одна.

— Ты тоже меня теперь жалеешь? — продолжает делать выводы Даша.

Опускает руку и вновь поднимает, тыча в меня указательным пальцем.

— Не смей. Меня. Жалеть.

Каждое слово подтверждает ударом в мою грудь.

— Всё. Я пошла. К чёрту вашу жалость! — выкрикивает в темноту ночи и разворачивается на пятках.

Её плечи опускаются, спина горбится. Меня током прошибает. Я не сразу догадался. Была, конечно, шальная мысль, что человек, которого она оплакивает, которого потеряла, и есть тот самый парень, мелькавший на видео. И на фото. Особенно на селфи. Счастливых до омерзения селфи двух людей, которые, не стесняясь друг друга, корчат рожи на камеру, а потом закрепляют это действие поцелуем.

Вчера в три часа ночи я понял, что вот так могла выглядеть моя жизнь. С ней. А она досталась кому-то другому. Её улыбка, блеск глаз, слепое обожание и любовь. Было видно, что эти двое любят друг друга. Парень смотрел на Дашку с восхищением, как будто она самое дорогое, что есть у него в жизни. Она же в ответ смотрела на него, как будто он центр её вселенной. 

Блин. 

Я её не жалею.

Жалость колет сердце иглой, но я заталкиваю это чувство куда подальше. Сразу было видно, что её достала жалость со стороны окружающих. С ней носятся как с хрустальной вазой. Вся её семья. А ей вместо этого нужна просто хорошая встряска. 

Ей этого не хватает.

Я испытываю сострадание. Потому что в какой-то степени отлично понимаю, что сейчас переживает Даша. Наше горе разное. Случилось в разные промежутки жизни и имеет разные обстоятельства.

Но чёрт возьми. Я отлично её понимаю.

— Куда собралась? — Догоняю сгорбленную фигуру и заключаю в кольцо рук.

Приседаю и приподнимаю её над асфальтом так, что она начинает молотить ногами в воздухе и выкрикивать не очень приятные слова в мой адрес.

— Отпусти меня, Морозов! Сейчас же! 

Пытается ударить стопой мне по коленке, но промахивается. Её непривычно короткие волосы подхватывает ветер и кидает прямо мне в лицо. Отплевываюсь и, запрокинув голову, смеюсь.

Мне ни с кем и никогда не было так хорошо и легко рядом.

Молчать. Смеяться. Слушать. Говорить.

Всё вместе.

Девушка в моих руках замирает, поворачивает ко мне лицо, внимательно смотрит на меня через плечо. Её глаза горят огнем гнева, сверкая отблесками уличных фонарей. Лицо раскраснелось, на щеках появился румянец. Губы влажные, она то и дело их облизывает на ветру. Волосы растрепались. Выглядит потрясающе сердитой, и очень грозной. Мне опять хочется рассмеяться.

Она читает это на моем лице и впивается короткими ногтями мне в руки, но я продолжаю прижимать её к себе.

Чувствую, как бешено бьётся сердце в её груди, в такт с моим. 

— Ты просто омерзителен, — выплевывает мне в лицо фразу, которую я слышу от неё на протяжении всего нашего общения. 

В том или ином случае. Мне этого не хватало.

Боже, да что там. 

Ладно. 

Я скучал.

— Я готов услышать от тебя это еще пару сотен раз, — улыбаюсь и вижу, как она опять щурится, изучая меня в ответ.

Думает, издеваюсь? А я, блин, на полном серьёзе.

— Не смей меня жалеть. 

— Не буду. Если ты прокатишься со мной по ночной трассе на переднем сиденье, вообще забуду то, что видел. И не заговорю с тобой об этом ни разу. Пока сама не захочешь. Идёт?

— Я никогда не захочу, — говорит слишком тихо, так что я читаю это по её губам. Встряхивает волосами, отчего они вновь бьют меня по лицу и спрашивает уже более громко. — Мы поедем медленно?

— Так медленно, как разрешишь.

— Я бы предпочла пешком, — усмехается, и я понимаю — она согласна. 

Это получилось даже проще, чем я себе представлял. А я представлял. Думал и искал предлоги. С ноутбуком хорошо получилось, но его вернуть ей смогу только через несколько дней. Хотел увидеть её раньше и не на снимках с другим. Вот такую хотел. Растрепанную, с покусанными алыми губами и вздернутым носом. Живую.

Медленно опускаю её на ноги и разворачиваю за плечи к себе. Она поднимает голову, задрав острый подбородок вверх. Не могу удержаться и, протягивая руку, касаюсь её щеки. Раньше у неё были пухлые щёчки, как у хомячка, и добрые, лучистые глаза. Раньше она была девочкой-девочкой, сейчас передо мной стоит девушка. Хорошенькая, далеко не красавица, но что-то в ней есть такое, что заставляет все мои внутренности скручиваться узлом.

Говорю ей об этом, гладя мягкую шелковую кожу, она аккуратно выворачивается, лишая меня этой возможности.

— Щёки остались в прошлом, как и многое другое, Кирилл.

Даша прячет руки в карманы своей куртки и поднимает вверх плечи, по"eжившись.

— Замёрзла?

Снимаю сигнализацию с машины, и мы идём в её сторону. Рядом, больше не касаясь друг друга.

— Да, май в этом году совсем не летний. Ты вернёшься сюда? Когда отвезешь меня? — Останавливается у пассажирской дверцы и смотрит на меня в ожидании.