Бороться и искать
Шрифт:
На каникулы им задали создать эссе размером на трехгранный кристалл о деятелях докосмичесой эпохи самого начала Слияния. Он, Р'Раэсс, выбрал своей темой портрет, который висел в углу в холле Академии, и на который почти никто не обращал внимания.
На нем был изображен пожилой мужчина, стоящий спиной к зрителям. Он был одет в странную хламиду до пят ярко-бирюзового цвета, украшенную разноцветными шариками с крылышками. У него были длинные, почти до поясницы белые волосы, перехваченные на затылке фиолетовой лентой. На голове был ярко-оранжевый колпак с серебряной кисточкой. Кроме него на портрете были только низкий столик с огарком свечи и поясное зеркало. Больше ничего. Этот портрет не любили. Он был странным и страшным. Зеркало на нем отражало все: людей, что смотрели на картину; события, что происходили перед зеркалом. Но не любили его по другой причине: с самого края зеркала был виден профиль единственного обитателя портрета. Крючковатый, с горбинкой как после не вылеченного перелома нос, смешные очки-полумесяцы и голубой глаз, наполненный такими злобой, отчаянием и тоской, что больше минуты перед ним не выдерживал никто. Подпись на картине гласила: «Альбус
Но не это привлекло внимание студента. Судя по записям и репродукциям трехсотлетней давности, свеча на неподвижном портрете горела! И что, что этого не видно? Еще триста лет назад она была 5 см высотой, а сейчас - огарок размером в 2 сантиметра! И теперь он хотел найти как можно более ранние изображения портрета, чтобы сравнить размеры свечи.
* * *
Когда спустя два века заматеревший Р'Раэсс навестил Академию по делам звездного флота, он с улыбкой вспомнил о своих изысканиях, из которых довольно много узнал о Эпохе Слияния и его ключевых фигурах. Но, к удивлению, портрета не обнаружил. Как рассказал смотритель, буквально полгода назад свеча на картине погасла. У него тогда чуть оба сердца не остановились, когда он услышал настолько жуткий вой, какого не услышишь даже на выпускном практикуме Некромантов. А потом портрет рассыпался прахом. Все, на что хватило самого молодого за полтысячелетия Адмирала Малой Имперской эскадры - это покачать головой и подумать: «Да-а-а, предки умели мстить!»
* * *
Эпилог 2. Личный
Тягучие, медленные, полные сладкой истомы волны накатывали с каждым движением. От каждой такой волны он задыхался, цепляясь из последних сил за того, кто прижимался к нему спереди, и хотя бы от него пытался получить ту последнюю малость, в которой отказывал тот, кто был за спиной. Но каждый раз, когда ему казалось, что вот-вот, и он получит такую желанную разрядку, оба его мучителя замирали, отказывая в ней. Ему уже казалось, что он сходит с ума. Больше не было сил, и он молил о снисхождении короткими стонами, больше похожими на скулеж. В этот раз его мучители остановились не просто так. Немного переждав, пока тонкое тело, зажатое между ними, перестанет содрогаться от вновь недополученного удовольствия, они переменили позу.
Сначала отодвинулся тот, кто целовал и ласкал его спереди. Потом тот, кто был сзади, крепче сжал объятья, и сел на колени. От такой перемены позы член внутри его тела совсем немного, но изменил угол и вошел еще глубже, хотя казалось - куда уж дальше? От этого движения перед закатывающимися глазами вспыхнули звезды, и пальцы впились в обнимавшие поперек груди и живота руки с такой силой, что ногти оставили кровоточащие лунки. Его ноги развели в стороны шире, и первый любовник снова прижался к нему. Это будто послужило сигналом для его второго мучителя. Мягким, плавным движением он немного отодвинул его от себя, но только для того, чтобы одним резким рывком опустить вниз. От нахлынувших ощущений его руки взметнулись в воздух, пытаясь нащупать хоть какую-то опору, а голова откинулась назад, на подставленное плечо, открывая горло под безжалостные поцелуи-укусы Первого. Казалось бы - вот оно: жесткие толчки Второго, щедрые ласки, что дарил его телу, и особенно члену Первый, но и теперь он не мог достигнуть заветной черты. А волны, что так ласково качали его всего несколько минут назад, превратились в штормовые валы, потихоньку закручиваясь в водоворот. Он уже не отдавал себе отчет, что кричит с каждым движением, не видел, как скрюченные судорогой пальцы оставляют алые полосы на плечах и руках Первого. В какой-то миг он замер на самом гребне, но только для того, что бы ощутить, как натянутой тетивой напрягся любовник позади него, и как плечо обжег жесткий укус-клеймо. Именно он и стал той последней каплей, которой ему так не хватало. Сознание соскользнуло вниз, в водоворот наслаждения, которого оказалось столь много, что сознание растворилось в черной бездне, милосердно оставив бьющееся в судорогах удовольствия тело.
* * *
Уперевшись руками и лбом в стенку и подставив прохладным упругим струям затылок и спину, он замер. В таком положении он пробыл минут десять, прежде чем по телу перестали прокатываться дрожью отголоски сна, а мозг вернул способность думать.
«К черту все. Отец, мама… С самого начала было понятно, что это бесполезно. Ну, съездил. Посмотрел. И что? В этой реальности их вообще не было. Ни разу, никак, вообще. А даже если бы и были… Дурак я. Что бы я тогда делал? Правильно братишка пальцем у виска крутил, когда я ему сказал, зачем беру академку. Все. Точка. Возвращаюсь домой и берусь за свою жизнь вплотную. Сколько у меня было любовников за этот год? Четверо? С этим у* бком - пятеро. И сколько длились самые долгие отношения? Три недели. И ни один из них не тот. Все время чего-то не хватает. И ни одному из них я так и не смог доверить свою стратегически важную пятую точку. Ладно бы, Древний. Так ведь он молчит, не показывается. Это чисто мои ощущения. Мне мои сны дарят больше удовольствия, чем живые люди! Да, конечно, и блондинчик в первый раз постарался от души, так что я потом еле отдышался, но кто мог ожидать такое от Ужастика? Я только слышал о таком, но никогда не предполагал, что самому доведется испытать. Всего два оргазма за ночь, и они мне уже год спокойно жить не дают. Похоже, моя шутка юмора Прюэтту была не такой уж шуткой. Так что, разбираемся с этим кретином, спасибо им за контакты, а то бы был уже женатиком, и домой, налаживать семейную жизнь».
* * *
Пока в Англии кипели страсти на политической арене, личная жизнь магов была похожа на котел Лонгботтома на Зельеварении: ингредиенты известны, но что получится в итоге…
После тех самых судебных заседаний, когда был оправдан не только Долохов, но и многие другие, среди которых были и Розье с Лестрейнджами (все трое), Эйвери и Руквуд, Треверс и Мальсибер,
бывшие Пожиратели активно влились в общественную жизнь, ведя не менее бурную личную.* * *
Беллатрикс Лестрейндж распростерла свою «материнскую» заботу над братьями Криви. Вот когда они взвыли, и принялись с тоской вспоминать блаженное ничегониделанье под опекой лорда Малфоя. Теперь, когда больше не было нужды скрываться, бежать, защищаться, и можно было вести спокойную жизнь, леди Лестрейндж решила озаботиться наследником. Так как своих детей женщина иметь уже не могла, ее взор обратился в сторону тех, кто мог ей его заменить. Родители братьев, вникнув в ситуацию (которую им разъяснил сам супруг леди: или да, или все равно да, но уже без вас), возражать против магического усыновления не стали. А почему нет? Папой мамой мальчикам их никто называть не запрещал, так же, как и видеться, а парни станут уважаемыми людьми. Целыми лордами! Вот! И богатыми. Самих будущих лордов и спрашивать не стали, поставив перед фактом. Хотя и о их желаниях никто не забывал: камеры Колина год от года становились все компактнее и профессиональнее, а Денис практически сразу после образования школьной стенгазеты (по предложению магглорожденных) стал ее редактором. К выпускному балу оба брата уже считались внештатными сотрудниками «Пророка», и имели в кармане приглашение на постоянную работу в ведущие печатные издания магической Англии.
Братья поступили по-другому. Денис стал вольным репортером, зачастую поднимая в своих статьях такие темы, что начинал ругаться и плеваться даже Министр. Колин если мог, поддерживал брата фотографиями, но сам предпочитал снимать людей. Для каталогов, журналов, реклам, книг. И просто так. Уже через два года их работы знала и ценила не только Англия.
С браком было несколько сложнее. После ряда тестов младший был признан более сильным, и соответственно, Наследником. Его счастье, что ему одинаково нравились как девушки, так и парни, ибо в полный магический брак ему пришлось вступить с Малькольмом Бэддоком. Не самый сильный, не самый знатный и богатый, но зато нравился, и самое главное, магия обоих совпадала на 78%. А это не та цифра, от которой отмахиваются. Едва это выяснилось, как через два месяца была сыграна свадьба, а через год поместье Лестрейнджей огласил крик новорожденного сына Наследника. Через еще три года уже дом Бэддоков принял следующего потомка. Больше у этой пары детей не было - врачи запретили.
А Колин Криви, пользуясь относительной свободой, тихо и не заметно женился на выпускнице Хаффлпафа. У них так же было двое детей, только мальчик и девочка.
* * *
Когда Гарри учился на седьмом курсе, в Европе состоялась свадьба, о которой говорили еще не один год. Звезда болгарской сборной по квиддичу, молчаливый и суровый, как гранитный утес, на который был чем-то похож, Виктор Крам женился на воздушной и прекрасной Флер Делякур. Но вопреки досужим сплетням, брак оказался идеальным. Легкая на подъем, обожающая внимание и флирт, путешествия и новые места, Флер с удовольствием сопровождала мужа на выезды., и с готовностью сидела дома с детьми, считая это еще одной забавой. А почему бы и нет, если за спиной у нее каменная стена, которая с легкостью могла защитить ее, Дезире и Люка от любой бури?
* * *
Аргус Филч был уволен с должности завхоза. В принципе - сам виноват, ему никто руки не выкручивал, и насильно в чужой рот член не заставлял совать. Однако в его положение вошли: сквиб, не имеющий других средств к существованию, немолодой возраст и неприглядная внешность. Поэтому ему предложена другая должность, как для него созданная, и на которую Филч согласился с радостью и удовольствием. Даже Миссис Норрис радовалась. И еще годы спустя после его смерти узники Азкабана рассказывали страшилки о призраке Надзирателя и его Твари.
* * *
Филиус Флитвик преподавал в школе еще двадцать лет после того самого выпуска, после чего вышел в отставку, решив пожить для себя. Бессменный декан Рейвенкло, Мастер Чар, он нередко принимал в гостях самого молодого Мастера Артефакторики за последние полстолетия. Как однажды он горько заметил в приватной беседе: «Альбус, Альбус… Чего же ты добивался, если без тебя пришло столько молодых? Молодых, сильных, дерзких… и счастливых. Без тебя». При этих встречах он регулярно журил молодого человека за слишком широкий разброс его интересов. Нет бы, сосредоточиться на совершенствовании своего Мастерства, а он вместо этого хватается за все подряд. А ведь за любым его изделием чуть ли не бои идут, как только появляется хотя бы слух о появлении его на свободном рынке. Гарри на эту укоризну всегда только белозубо смеялся. «Мое Мастерство держится только на моем любопытстве. Пока это только хобби, оно будет искусством, но как только станет Долгом, сразу же превратиться в Ремесло». Флитвик только понятливо вздыхал, разводил руками, и с головой погружался в очередную головоломку, задуманную Поттером. Умер он в возрасте 234 лет, окруженный детьми, внуками, правнуками и так далее. Как он сам сказал незадолго до своей кончины: «Я прожил долгую жизнь. За что-то мне стыдно, за что-то мне радостно, за что-то обидно. Но при этом мне не жаль. Ни за один из прожитых мною дней мне не жаль».
* * *
При всей своей бьющей наповал сексуальности Блейз Забини был законченным натуралом. Нет, традицию взросления он принял с удовольствием, но и только. После чего его взгляд вернулся к женским формам. Леди Забини монстром не была, поэтому учла предпочтения своего младшего сына, когда устраивала его брак. Невестой Блейза стала девушка-сквибка из итальянской ветви семьи, которая по расчетам женской части уже могла родить полноценного ребенка-мага. Высокая, почти одного роста с вытянувшимся к концу обучения Блейзом, с высокой грудью, осиной талией и округлыми бедрами, она напоминала фигурой драгоценную античную вазу. Пышная грива смоляных кудрей до самой попы; темно-карие с золотым ободком глаза; четко очерченный рот, созданный для поцелуев; смуглая бархатистая кожа, к которой постоянно хотелось прикоснуться: все это служило роскошной оправой для главной драгоценности - ума. Не просто шикарная кукла для выходов - Женщина. Одна встреча с ней, и на Блейза махнули рукой самые упорные охотницы.