Боруэлла
Шрифт:
— Какие такие соображения? — подозрительно спросил я.
— Позже, — сказал Боря, закрывая разговор. — Позже я тебе всё расскажу. В школу со мной пойдёшь?
10. Понедельник — день для школы
Боря вытаскивал меня из-под дивана за ноги, за руки, а потом за ночную рубашку, в которую я был до сих пор облачён. Я мычал, сопротивлялся и забирался как можно дальше к стенке. Боря перешёл от физического воздействия к моральному — начал меня уговаривать:
— Элька! Это же всего на полдня! Ты даже глазом моргнуть не успеешь!
В ответ на это я отчаянно заморгал.
— Всё, — сказал
Но Боря решил, что моя душа ещё не окончательно спасена и, более того, ушла в пятки. За них-то он и схватился и потащил меня куда-то… То ли на юг, то ли на север, точно не знаю — компаса с собой не было. Да и Борина кровать оказалась не настолько древней, чтобы на ней нарос мох. Когда моё положение оказалось плачевным, я схватился за край одеяла руками и зубами. Боря не обратил на это внимания, и тащил меня дальше по направлению к выходу. Это дало мне возможность использовать вторую руку для захвата ножки раскладушки…
Через пять минут Боря пытался привести свою комнату в видимый порядок, а я спокойно залез под кровать и чувствовал там себя в полной безопасности. Не разговаривал со мной Боря сейчас, наверное, потому, что был занят делом. Пусть тогда и для меня время не проходит зря! Прочитаю-ка я небольшой отрывок из книжки! Из той, за которую я схватился во время очередной атаки, а Боря решил книжку отобрать. Несколько листочков до сих пор были зажаты в моем кулаке. Молодец я, хорошо держал — оторвались ровно, читать легко. К тому же, это будет тренировкой чтения по диагонали.
Я начал читать вслух, чтобы Боре веселей работалось:
— Тридцать пять, девятнадцать…
— И телефонный справочник разорвал, — вздохнул Боря с сожалением. — Неужели тебе настолько сильно не хочется идти в школу?
— У меня на неё аллергия! — заявил я, и дальше читать вслух не стал.
— Как это — аллергия на школу? — удивился Боря.
— Так же, как и на апельсины и стоматологов. Никакой разницы, — пробурчал я и уткнулся носом в прохладную, слегка пыльную стенку.
Так лежать было неудобно, поэтому я уткнулся носом в пол. Тот не возмущался — стены дома были заняты тем, что перешёптывались друг с другом, передавая дальше текущую обстановку. Их совсем не удивляло, что двое мальчишек безобразничают — они привыкли ко многому. Да и вообще, сообщения стен домов всегда были краткими и напоминали рацию — вроде тех, что используются в такси.
— Три килограмма апельсинов только что поступило в двадцать пятую квартиру, — процитировал я одно сообщение, потому что к слову пришлось.
— Ленке привалило три килограмма даров от братьев наших цитрусовых? — присвистнул Боря. — Надо будет в гости зайти. А ты откуда знаешь?
— Я сквозь стены вижу, — соврал я.
— Врёшь! — догадался Боря.
— Вру, — признался я.
Это помогло Боре задать высокоинтеллектуальный вопрос:
— А почему ты так уверенно говоришь об аллергии, если ты и человеком-то никогда не был?
— Бу-бу-бу, бу-бу-бу, — неинтеллектуально передразнил его я.
— Да ну тебя, — решил Боря. — Я есть пошёл.
И потопал на кухню. Когда запах разогреваемого завтрака добрался до моего прижатого к полу носа, я не выдержал и пошёл следом.
Как только я оказался на пороге кухни, Боря сказал странным голосом:
— Т-так!
— Как? — искренне поинтересовался я.
— Не перебивай меня, когда я с младшими разговариваю!
И повторил своё «так», после чего
поставил ультиматум:— Или получаешь еду, но идёшь в школу, или не питаешься, но остаёшься дома. Выбирай!
При этом он так сильно размахивал кухонным ножом, что мой голод победил. А если победил мой голод, значит, победил и я! Не так уж плохо всё складывалось. К тому же, я умудрился выпросить у Бори за это целое желание. То есть я когда-то что-то попрошу, а он обязательно сделает. Я даже удивился — надо же, Боря с такой лёгкостью подписал свой практически смертный приговор!
— И что делать с этой бумажкой? — спросил в тон моим мыслям Боря.
— С какой бумажкой? — очнулся я.
— Да с запиской, — помахал Боря исписанным клочком бумаги. — Ода моей мамы в твою честь.
— Ну-ка, напой?
— Уважаемая Нина Аркадьевна!
— Эээ, стоп! — перебил его я. — Это совсем не мне ода. Или тебе кажется, что я похож на какую-то Нину Аркадьевну?
— Нина Аркадьевна напоминает мне не тебя, а мою классную руководительницу, — объяснил Боря. — Собственно, это она и есть.
— А причём тут я? — спросил я недоумённо. — И это нечестно по отношению к Нине Аркадьевне.
— Ты же не дослушал! — сказал Боря. — Это такое вступление. А о тебе там будет дальше.
— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — сказал я ему, и, выхватив листочек, убежал в комнату, где спокойно дочитал посвящённое якобы мне произведение.
К сожалению, его содержание особой оригинальностью не отличалось:
«Уважаемая Нина Аркадьевна!
Сестра одного из учеников вашего класса, Пети Сазонова, на некоторое время осталась у нас. Сами же Сазоновы уехали по уважительным причинам и в ближайшее время вернутся в город. Девочку зовут Боруэлла. Большая просьба — пусть она сегодня (и, возможно, завтра и послезавтра) посидит в классе. Поскольку мы с мужем до вечера будем находиться на работе, нет возможности оставить ребёнка дома. Мой сын, Боря Веткин, за ней присмотрит.
Заранее приношу извинения за причинённый ущерб.
С уважением, Веткина Надежда Петровна»
— Боря! — крикнул я в пустоту коридора. — Не думай, что я буду снова изображать девочку! Ни за что на свете!
11. Стихийное бедствие
Зеленые штаны с красными карманами и пиджак такой же расцветки — это Борин костюм времён его молодости и моего нынешнего возраста. А внутри этого странного костюма, предназначенного для маскировки среди помидоров, нахожусь я. Казалось бы — хуже не придумать, но Боря придумал и хуже. Он предложил мне надеть платье, которое было мне точно по размеру и осталось на память от вчерашнего превращения! Пришлось одевать красно-зелёное. Деваться было некуда.
— И как ты это носил? — недовольно спросил я, передвигаясь за Борей спортивной ходьбой. — Под пытками надевал, что ли?
— Я тогда был маленьким, — снисходительно сказал Боря. — И мне нравилось.
— Такое?!
— Ага! — радостно сказал он.
На улице было холодно — всё небо затянули тучи, дул ветер, всё время пытаясь сорвать с меня бейсболку.
— Отстань! — сказал я ветру. — Тебе её всё равно надевать не на что.
— Ну дай для коллекции, а? — попросил ветер.
Я замотал головой.